То, что в этом участвует Дункан - с одной стороны слегка успокаивало: у парня есть своя голова на плечах, и в пекло он не полезет без надобности - с другой стороны это увеличивало число потенциальных жертв Лестрейнджа-старшего на еще одного весьма не безразличного Гавейну сотрудника. И все они для добычи такого уровня были маловаты: господин Глава отдела тайн уже вышел на финишную приямую к уровню директора Хогвартса. Пусть и на самое начало.
    "Да, у тебя есть команда: ты вовлекаешь моих детей в сомнительные предприятия. Не то, чтобы мне стало сильно легче жить с этой информацией." Задача была очевидна, но от этого совсем не менее проста: убедить их не совать голову в пасть к огромному зверю так, чтобы они не стали делать это тайно от него. "Когда я становился заместителем Руфуса, я не подписывался на руководство детским садом!"
- Это моя квартира, хорошо? - в любой другой ситуации, он бы перенес ее туда не задумываясь. Но их встреча все еще оставалась свиданием, что, правда, не помешало Эшлинг согласиться.* Вопрос предсказуемо сделал ситуацию чуть более двусмысленной, чем Гавейну хотелось бы, но с другой стороны не могут же они вечно кружить друг вокруг друга на стадиях "начальство" - "Подчиненная". Им все же не по пятнадцать лет. То, что на свидании они обсуждают не погоду, кино, книги или музыку, а работу - Гавейна не смущало. В делах аврората хватало того, что стоило обговорить вне рабочей обстановке. Особенно в последнее время.
    Робардс приобнял Эш за талию, и активировал порт-ключ в часах.
    В квартире было ожидаемо темно: он, отпустив Эш, машинально нашел выключатель, и люстра вспыхнула. В отличии от Хогвартса в его квартире-артефакте электричество соседствовало с магией вполне сносно. Он даже иногда подумывал, а не совместить ли волшебство и технологию в какой-нибудь особенно "милой" ловушке. Но времени обдумать это как следует никак не хватало. А жаль: чудесная вышла бы вещь. Вряд ли заклятие позволит легко и быстро вычеслить облегченный вариант забора под напряжением.
Не смотря на то, что он совсем недавно соврешал здесь генеральную рождественскую уборку, удержаться от быстрого взгляда: а все ли в порядке, было трудно. Но на довольно таки придирчивый к себе взгляд Гавейна, если не считать оставленную на столе возле дивана "Пока мы лиц не обрели" Льюиса - подарок деда, которую Робардс пока не успел открыть, все было довольно прилично.
- Чай, кофе или сразу к Лестрейнджу? - коротко поинтересовался он, машинально дотрагиваясь до цепочки на шее. Вряд ли дом что-то выкинет: пришедший с Гавейном автоматически считался за своего, но магические вещи привердливы. Даже если им всего двенадцать лет.
    Чаще всего гостиная исполняла еще и роль его кабинета, потому что здесь Гавейну гораздо лучше думалось. Два книжных шкафа по обе стороны от окна, небольшой стол перед диваном, сразу за ним закрытая дверь в спальню, а за их спиной проход в коридор. Нетрально-светлая гамма: светло-серые и бежевые цвета, только темно-коричневые шкафы не столько выбивались, сколько оттеняли пастельные оттенки обстановки.

*cогласовано

Гавейн улыбается, и разувается сам: он не носит дома тапок, предпочитая ходить босиком или в носках.
- Система безопасности очень простая: мебель не пинать, но я не думаю, что ты имеешь подобную склонность, меня не атаковать. Все предметы, которые лучше не трогать руками, находятся там, где случайно дотронуться до них нельзя, так что об этом не переживай, - он повел плечами скидывая куртку, - диван не кусается, на нем можно сидеть. Полки тоже без зубов, так что, - Гавейн махнул рукой не конкретизировав, что именно можно делать с полками, - Сейчас я здесь, так что без моего желания и ведома происходить ничего не должно.
    Добавлять: "Если что - кричи" он не стал - людей подобное обычно не успокаивало. Особенно в квартире артефактолога. Робардс подхватил ее пальто и собственную куртку:
- Я быстро, - пообещал он, выходя в коридор. Неловкость окончательно исчезла, оставив по себе лишь поминки, вероятно, потому, что он был на своей терротории. А может и потому, что Эшлинг согласилась попасть сюда даже не раздумывая. Ее пальто в отличии от его черной куртки напоминало фасоном их форму, и это обстоятельство заставило Гавейн невольно хмыкнуть. "Я говорю: есть разница в том, чтобы быть человеком и быть аврором, но на деле привычка вторая натура, а маски прилепают к лицам, и в нас людях слишком много авроров."
    Он прошел по коридору в кухню и, не глядя, потянулся за туркой. Вряд ли стоило надеяться, что ему удастся именно сегодня сварить лучший кофе в своей жизни, но попытаться стоило. Себе Гавейн готовил его крайне редко, обходясь чаем или заботами стажеров.
- Виски в кофе будешь? - достаточно громко, чтобы она услышала его через коридор. Донесешийся ответ был определенно утвердительным. Кто бы сомневался.
   Кофе варится, а вот воду для собственного чая можно легко и быстро вскипятить заклятием. Дома чай Гавейн предпочитает заваривать, и, прямо скажем, далеко не самый дешевый вариант. Тем временем темная масса в турке начинает приподниматься, и аврор легко поднимает ее над плитой. Чтобы потом дать ей подняться еще раз, и налить в чашку. Виски он добавляет и в кофе и в собственный чай.
- Еще пожелания? - Гавейн возвращается в гостиную с двумя чашками в руках, - Если захочешь еще, там остался кофе, - он ставит чашку на стол и присаживается на диван, - Насколько я наивен, расчитывая, что за сутки и еще с десяток часов, прошедших с момента твоего пробуждения в моем кабинете после допроса, вы не успели еще как-либо привлечь внимание мистера главы отдела Тайн? Я хочу сразу обозначить одну вещь: при твоем уровне легилименции, ты могла ошибиться, и принять случайную ассоциацию за правильный ответ. Я сам не легилимент, и утверждать не рискну, но вопрос изучал. Самому мне кажется вероятным, что Лестрейндж в этом замешан. Он слишком влиятелен, чтобы стоять от этого котла в стороне. Но учитывать вероятность ошибки стоит.
    "Особенно, когда имеешь дело с Лестрейнджем". Пока у него не было ни одной дельной мысли касательно всей это ситуации. Даже крошечки: слишком плохо представлял себе, на что на самом деле способен такой человек, как мистер Лестрейндж, и если говорить на чистоту, не очень хотел представлять. Страшновато становилось. Не смотря на весь опыт и решимость. Брать такого зверя можно было только над трупом с мордой в крови, дать ему хоть малейший шанс вывернуться, и он им воспользуется. как пить дать. Гавейн уважал риск, и мужество рисковать собой, но только, когда видел оправданность подобной жертвы. На данном этапе все походило скорей на замысловатый способ самоубийства. Если не хуже.

Cливки и конфеты? Вот уж никогда бы не подумал, что Эшлинг хоть в чем-то позволяет себе быть девушкой. В первый момент, он даже пожалел, что не имеет тяги к сладкому, и потому вряд ли стоит расчитывать обрести в его доме искомое, но потом вспомнил, что покупал несколько кульков разных конфет на случай посещения обеих сестер и племянника, а так же лягушек для Чарли, которые в итоге забыл.
- Тебе везет: дни перед и после Рождества те немногие, когда у меня можно обнаружить сладкое, - Гавейн улыбается, думая, что теперь, наверняка, мармелад точно поселится на его кухне надолго, - Мармелад не обещаю, но можно проверить, - Ему совсем не хочется вставать и лишаться даже на короткое время ее соседства. А потому хитрозакрученное акцио. Потом стоит вернуться на кухню и закрыть ящики, которые оно открыло.
- А вот сливок нет, - "но я учту". Он кивает на оба празднично упакованных кулька: из тех конфетных наборов, что регулярно появляются в магазинах к праздникам. Мол, развязывайте ленточки, дорогой гость, это все в вашем распоряжении.
- Меня скорей беспокоит не ваши действия, а то имел ли допрашиваемый шанс понять, что именно из него вытащили и решить, что добровольное признание снижает вину. Насчет моего преположения об ошибке, - Гавейн придвинулся чуть ближе: - Запросто. Он может быть достаточно мелкой сошкой, чтобы не знать точно, кто стоит в верхах, но иметь по этому поводу свои предположения, - Он поднес ко рту чашку и отпил от нее, раздумывая над следующей фразой: - Если Лестрейндж знает, что мы имеем основания под него копать, он может выбрать несколько стратегий. Например: провокация - подкинуть нам якобы возможность получить те самые неопровержимые доказательства, и если мы клюнем, он в лучшем случае опозрит отдел. В худшем похоронит наше расследование и наши сведения с нами же. И хорошей стратегии у меня пока нет: но я над ней подумаю, - Робардс уложил руку на спинку дивана, так что та оказалась за спиной Эшлинг, - Пока могу точно сказать только одно: как только почувствуете, что в деле наметился прорыв, особенно если откапаете что-то о его сыновьях, становитесь в тройне осторожнее. И не провоцировать его, никаких случайно брошенных фраз, никаких попыток вывести из себя и заставить совершить глупость. И честно говоря, не думаю, что проверка алиби нам поможет. Мистер Лестрейндж подотчетен лично министру Магии, Это значит, что у него есть прекрасные поводы маскировать отсуствие, тем более, сомневаюсь, что он в этой организации из тех, кто бегает, размахивая палочкой и убивает людей. Больше похож на часть головы данной змеи.
    Сама эта фраза давала один вариант выхода из ситуации: совсем не аврорский вариант, а скорей мстительно-линчевательный. Гавейн отмел эту мысль: ни к чему уподобляться им, и не за этим он шел в аврорат. "Звучит правильно и красиво, если забыть, что ты так уже делал."
- Хочешь покажу один из фокусов квартиры артефактолога? - вырвалось совершенно незапланированно, и Гавейн мысленно обругал себя. Ему было прекрасно известно, как минимум на примере той подворотни и поцелуя, который был, но которого он не помнил, что близость Эшлинг порой совершенно убийственно влияет на его привычный самоконтроль, превращая тот в ничто. Предложение было совсем не в кассу к беседе о Лестрейндже. Но Гавейну в голову совсем не желал приходить никакой приличный костяк плана, по выведению этого ученого на чистую воду. Эшлинг была ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. И возможность лишь чуть податься вперед корпусом, чтобы поцеловать ее совсем не располагала к мыслям о Лестрейндже.
    Не слишком профессионально, но он - видит Мерлин - и не в рабочем кабинете.

Гавейн фыркает на предложение отрубить хвост по самые уши: кто бы удивлялся - эти настроения растут в аврорте с каждым днем, с каждой жертвой, и, если говорить откровенно, не слишком нравятся Робардсу. Походив по тонкой грани назначения себя судьей и мерилом того, кому жить, а кому умереть, он знает, что это очень страшная увереность, когда ты думаешь, что имеешь на это право. "Презумцию невиновности еще никто не отменял. А мир совсем не черно-бел, хотя таковым был бы гораздо проще и лучше." Но об этом они может быть поговорят попозже: когда это будет уместнее. Он не комментирует и то, что Эшлинг начала использовать правую руку. Просто думает, что полтора года попыток и мучений того стоили. Самоучитель все еще стоит на одной из полок, и, пожалуй, там останется. на память.
- Если не закроешь глаза, может голова закружиться, - он отставляет чашку и касается цепочки на шее, сам на мгновение прикрыв глаза: комната расплылась, собираясь в иллюзию горного хребта. Стол исчез, под ногами разверзлась пропасть, хотя Гавейн знал, что пол там по прежнему есть. Второй ее край казалось был гораздо дальше, чем растворившаяся в иллюзии стена. Диван принял вид уступа, но более узкого, чем стоило бы. Образ простиравшихся вокруг скалистых утесов, кое-где утопавших в облаках и изредка подернутых зеленью, с тонкими змейками горных ручьев, Гавейн считал самым удачным из трех вариантов, которые он заложил для того, чтобы лишить противника ориентации в пространстве чужого жилища. Не с точки зрения самого эффекта: тут скорей быстрее из колии выбивала трафальгарская площадь с толпой людей и машин. Но картинка здесь была лучше, именно потому что мельтишение красок и суета движения полностью отсуствовало. Простор, головокружительная бездна, яркое солнце, внушительность и монументальность горного хребта.
    Робардс обнял Эшлинг и притянул к себе: сам он уже привык к этому виду и достаточно хорошо знал собственные владения, чтобы пройтись по комнате, не натыкаясь на предметы и не обращая внимания на развершуюся под ногами пропасть. Но его рыжая спутница не знала, что ее ждет, и могла среагировать... эмоциально.
    Не говоря уж о том, что сам он стремился к тому, чтобы сделать картинку максимально реалистичной. И даже у него в животе возникало неприятное чувство высоты, если посмотреть под ноги.
- Иллюзия, - спокойно поясняет Гавейн, почти касаясь кончиком носа ее скулы. И ждет, пока Эшлинг повернет голову, чтобы поцеловать её.

Бывает ли в этих горах ночь? В этих горах бывает все, чего бы не захотелось их творцу. Очень удобно быть богом, даже если ты бог всего лишь в четырех стенах маленькой квартиры, потерянной среди множества других в одном из домов, которых в Лондоне так много.
    Гавейн касается цепочки левой рукой, и свет медленно гаснет, выцветают краски, оставляя их в темноте, нарушаемой лишь неверными лучами фонарного света проникающем из окна. В таком большой городе никогда не бывает полностью темно.
   Зато в нем, очень легко остаться в полном одиночестве.
   Он не произносит очевидного «Я люблю тебя», вместо просто целует Эшлинг, довольно бескомпромиссно, чувствуя как ее пальцы зарываются в волосы. И да – этот поцелуй он запомнит. 

*** 28 декабря
   Гавейн не помнит себя таким безмятежно счастливым, как в последние сутки, последние лет десять. Хотя, возможно, сам себе врет. Чем-то это чувство похоже на то, что он испытывал в обществе Уизли. Только там, он всегда был зрителем со стороны, эхом, тем кто улыбался, только что бы отразить улыбку другого человека.
   Сейчас все не много по другому.
   И он почти ждет подставы, ждет очередного выхода Пожирателей на сцену его жизни, чтобы испорить все, что они невольно так успешно закрутили.
    Но удар приходит с той стороны, с которой он совсем не ждет. Пожиратели – это «ничего личного, просто ты аврор, мужик, извини, но мы на другой стороне». А письмо миссис Вейн - это очень даже личное.
  «Мне, правда, стыдно перед тобой." – и он не верит, совсем не верит привету из прошлого. Считай от самого себя семнадцатилетней давности. От женщины, которую даже не вспомнил, увидев ее имя – не такое уж и распространённое – на конверте. Ему даже понадобилось два раза прочитать набор кодовых слов, чтобы они сложились в воспоминание.
   И теперь он понятия не имеет, как сказать обо всем Эшлинг: они же встречаются, не так ли? Во всяком случае, он так думает.
   Вряд ли она ждала от него, что в прошлом у него никого не было. Но взрослая дочь, это совсем другое. Тем более через сутки, после их первого свидания, благополучно продолжившегося не только на диване в его гостиной, но в его спальне.
   «Ребенок, главное – это ребенок, который вообще не виноват в том, что у взрослых все так чертовски сложно!»
   Потому он просит О’Флаэрти зайти, когда у нее появится свободное время. И встречает ее не предвещающим ничего хорошего:
– Я предпочел бы поговорить не так и не тут, Эшлинг, но у меня есть пол часа времени, а потом все завертится, и совсем нет времени искать рабочую обстановку, – И протягивает ей письмо, – Да, оно личное, но думаю, сейчас это уже не важно. Читай.

Гавейн не уверен в том, какой именно реакции он ждал. В обычной ситуации для него привычно рассчитывать несколько вариантов, но здесь единственное, что он мог предположить с уверенностью на девяносто девять процентов - прозвучит некоторое количество ругательств, которые его бабушка крайне редко себе позволяла, если была уверена, что внук не слышит. Он не ошибся, и мог сказать только: "Ну это не в мой адрес".
- Я полагаю, мне не стоит знать как это переводится, - Гавейн кашлянул в кулак. На самом деле значения некоторых слов он знал, о смысле других было не сложно догадаться, а третьи - достроить по контексту. Реакция Эшлинг - это вопросы аврора, которому выдали новую задачу, а не женщины, у свежеиспеченного мужчины которой обнаружился взрослый внебрачный ребенок. Самое время вспомнить одну из причин, по которой он готов сделать ей предложение прямо сейчас. Пусть сейчас - не подходящая обстановка.
- Хит-визарды, с виду ничего криминального. Родители продали квартиру, опасаясь Пожирателей в Лондоне, - Он выразительно чуть приподнял брови и скривил рот: "Да, почему-то считается, что в глубинке безопаснее. Глупости." - Автомобильная авария с участием нетрезвого магла, и ребенок лишается всего: родителей, дома и большей части средств к существованию. Зато становится полноправной собственницей "Дракона", где, видимо, и временно проживает, - он повел затекшей шеей и потер переносицу, - И в ближайшие полчаса я ее оттуда намерен забрать. Домой. Но: я ее в жизни видел от силы раз восемь, а говорил раза три, с тобой же она явно на более короткой ноге, и я хотел тебя просить провести у нас сегодня вечер.
    "Потому что я понятия, абсолютного понятия не имею, что делают среднестатические отцы в такой ситуации. А для нее я все еще какой-то незнакомец."
    Он протянул руку за письмом, но вместо него поймал запястье Эшлинг и сделал шаг к ней.
- Я сам получил его порядка часа назад, и у меня, поверь, больше вопросов, чем ответов. Адвокат ничего не прояснила, разве что намекнула, что полагает, что никакой персональной опасности нигде, кроме как в разуме и воображении миссис Вейн не существовало. Только страх перед Пожирателями, - на взгляд Гавейна те создали себе достаточную репутацию, чтобы их крепко побаивались. Впрочем, проверить - хиты проверят, - Это, правда, не отменяет банальности того факта, что информация о ней, как о моей дочери внимание Пожирателей действительно может привлечь.
    "Хорошо хоть, Джо, вряд ли имела желание трезвонить о своей личной жизни всем вокруг. Муж-то хоть знал, что ребенок не его?"

- Ей. Мне. Всем, - честно отвечает Гавейн, чуть наклоняя голову: стоит Эшлинг коснуться его, ласкающим движением проести по щеке, как в груди возникает странное щемяшее чувство, и ему хочется крепко ее обнять, прижать к себе словно это объятие может гарантировать, что она никогда не исчезнет из его жизни. Довольно наивно. Он даже не будет спорить. Робардс не то, чтобы не знает, что с этим делать - он даже не планирует пытаться.
- Не знаю, как выразить глубину моей признательности. И, чудесного разрешения этих внезапных новостей, я от тебя не жду. Никто из нас не специалист по подросткам, иначе бы мы работали в Хогвартсе, - Гавейн накрывает руку на щеке своей: и мимолетно думает, достаточно ли у них обоих быстрая реакция, чтобы отскочить друг друга, если кто-то войдет. Не стоит ломать над этим голову. К нему редко входят без стука: он старательно приучивал к этому отдел. Без стука значит: Скримджер или что-то случилось. Первый сделает вид, что и так все знал, второе сделает все неважным, - Я все равно еще до конца не осознал эту новость, - для Робардса не так уж и просто признать, что для него что-то не под контролем. Особенно перед кем-либо  другим.
  "Все развивается слишком быстро. А еще все совпадает: мы с тобой и она. Разделяй начало этих ключевых линий событий моей частной жизни хотя бы пару недель, я не прошу месяц, все воспринималось бы легче. Осталось надеяться, что Пожиратели возмут временный отпуск. Хотя бы из чувства самосохранения."
- Я люблю тебя, - беззвучно, одними губами. Спонтанное признание. Ощущение, чем-то похожее на то, как чуть больше двух лет назад он стоял в "Сытом драконе", прислонившись плечом к косяку, еще никем не замечанный, наблюдал за тем, как она играет. Как плящут отбески камина и свечей в рыжих волосах, как легко пальцы скользят по грифу, как Эшлинг одним быстрым движением головы отбрасывает челку. И поймал себя на простом откровении: он здесь, потому что влюблен в эту женщину.