[NIC]Arn Scrimgeour[/NIC][AVA]https://zoomet.ru/images/stories/mal/foto52.jpg[/AVA]Погода была прекрасная и в прямом и в переносном смыслах этих слов. Беркут сидел на перилах балкона на верхнем этаже здания прямо напротив сцены, за спиной толпы, и смотрел желтым, не мигающим взглядом. Нельзя сказать, что он волновался. Скорее перебирал в голове все возможные меры защиты, которые успел предпринять в сторону Гриндевальда. Повторить его ранение было неприемлемо. Мученики хороши в любом движении - но меньше всего хорошо, когда мучеником становится тот, кто является лидером. По крайней мере, пока нет достойного переемника. Что ж, если будет надо - он успеет заслонить собой Геллерта даже от сюда - по крайней мере, в большинстве вариантов развития событий.
Толпа волновалась, шумела, гомонила. Они пришли слушать. Они пришли смотреть. Арн усмехнулся про себя - как бы там ни было, он сам пошел за этим человеком - всего один раз услышав. Какова вероятность что история повторится? Сколько из тех, кто сейчас услышит их, станут сторонниками?
Беркут переступил с лапы на лапу и немного расправил крылья. Даже хорошо, что здесь столько авроров - сторонники среди подобных структур всегда ценны особо. Тем более... Что ж, кажется, сегодня для многих станет сюрпризом как далеко запустила свои щупальца Идея. Все, кто думал, что уж их-то семьи, их-то друзей, приятелей, знакомых, сослуживцев, это не коснется, что все происходит где-то далеко, возможно, не в этом мире - их всех ждет сегодня огромный сюрприз.  И далеко не факт, что сюрприз будет приятный.
"Кто не с нами, тот против нас". Этот лозунг не озвучивался и никогда не будет озвучен. Этот лозунг был не Геллерта. Не "Ради общего блага". Этот лозунг был лично его, Скримджера. Все, кто не за мессира - все потенциальные враги. Даже те, кто за, но не полностью преданы, до фанатизма - и то, заслуживают подозрения. Но сегодня ему волноваться не нужно. Сегодня все должно пройти хорошо. По крайней мере, ему так обещали.
Часы пробили полдень.
Арн еще дважды окинул взглядом площадь. Один раз - за мгновение до действия, убеждаясь, что все на своих местах. Второй раз - что бы увидеть, как план сработал, как всегда, идеально. По крайней мере, если Скримджер правильно понял в чем именно заключался план. В любом случае - аврорат был обезврежен, достаточно изящно и надежно, что бы ход был бескровным. И показывающим силу.
И больше Арн не отвлекался ни на что. Он смотрел на сцену, по-птичьи не мигающим взглядом, застыв статуей самому себе - напряженной статуей, готовой сорваться в любой момент. Статуей, которая будет неподвижна, если надо, весь час. Статуей, которая обратилась вся в слух - и, тем не менее, видел каждое движение на площади, как хищник, выслеживающий добычу. Видит - и не позволит ничему случится. Иначе и быть не может. Потому что слова, которые произносит Гриндевальд, слишком правильные. Такие, которые нельзя заглушить. Эта Идея будет жить - даже если не доживет каждый кто сейчас находится на этом собрании. Семена падают в благоприятную почву. Получают первосортные удобрения законами и действиями Министерств. И дадут всходы, как бы там ни было.

[AVA]http://s4.uploads.ru/Peh9o.jpg[/AVA][NIC]Prokas Lestrange[/NIC]

  Прокас стоит в толпе на площади, сложив длиннопалые руки в перчатках на трости. На нем можно повесить табличку «британец» - костюм, скулы, прическа, невозмутимый вид. Даже лучше «Британец классический».
- И вы здесь, дипломат? – удивленно обращается к нему один знакомец из аврората, - Не ожидал.
- Знать, чем дышит общество – моя работа, - с едва ощутимым акцентом отвечает Лестрейндж: он мог бы и убрать его из своей речи, к языкам Прокас всегда имел дарование, что во многом определило выбор профессии, когда он был еще молод. И потом улыбается аврору открыто и доброжелательно, легко пожимая плечами: мол, да-да, я предпочел бы провести это время с женой или в теплом кабинете, но что поделать: как и вы, я здесь по работе.
    Ложь от первого и до последнего слова. Дипломат обязан уметь врать убедительно. Так,  что бы с ним за один карточный стол наивно хотелось сесть. Особенно если речь идет о больших ставках. Прокас умел.
    Но вот мессир поднимается на трибуну, и Лестрейндж чуть прищуривается, оценивая позу, походку, уверенность. Он намерен куда более внимательно смотреть на толпу, слушать ее настроение и следить за авроратом, но Геллерт Гриндевальд умеет говорить так, что волей-неволей его начинаешь слышать. И дело не в смысле – идеи Прокасу знакомы давно – он и сам умеет как отстаивать их, так и строго противоположную точку зрения (если это не обходимо). Сам и слова и примеры отчасти новые, отчасти удачные момент из прошлых речей. Интонации – главное оружие любого оратора. Игрой тоном, заставь их услышать, а дальше… дальше уже слова.
   Это рисковое дело, но Прокас верит в их успех. Не пойдут своей волей – пойдут, потому что не останется выбора. Лестрейндж считает, что давно пора уже продемонстрировать волшебному миру, закостеневшему в старой игре в прядке, на что на самом деле, способны «простаки». Если их не сможет расшевелить мессир – а людям так свойственно бояться перемен, особенно если для этого надо оторвать свой зад от кресла и что-то начать делать – то их прекрасно расшевелит трагедия.
    Он задумчиво улыбается своим мыслям, и открывает медальон с портретами жены и двух малышей, что Инита прислала ему в давнем письме. Этот жест кажется милым и сентиментальным, но в нем прячется еще кое-что: медальон – вредноскоп, сделанный на заказ, и если жена морщится, а сын отрицательно качает головой, прижимая к себе сестру, значит что-то не так.

[SGN]

[/SGN]

- Ты все пропустишь!
Гвинивер и сама чувствует, что опаздывает, но опоздание это совершенно оправданное - нужно все последний раз проверить, нужно пустить в толпу ее вездесущих ищеек, проверить, все ли на местах, удостовериться, что все идет по плану... И только потом действительно пойти.
Она торопливо идет по коридору, почти бежит, стуча каблучками по полу и сама оказывается не готова к тому, что врезается в кого-то. Кто-то издает сдавленное ругательство на венгерском и Гвини смеется, вскидывая голову.
- Иш, смотри, куда идешь, - и улыбается, когда он неожиданно крепко обнимает ее за талию.
Пока коридор пустынен, они успевают обменяться всего парой торопливых, неловких поцелуев, всего несколькими словами нежности - и тут же отскакивают друг от друга, как застуканные за непристойным школьники, стоит открыться одной из дверей.
И расходятся снова - Иштван уходит дальше контролировать защиту мероприятия, а Гвинивер забегает в свой кабинет, чтобы сбросить с плеч лазурную мантию, оставив ее в кресле и тут же набросить вместо нее изумрудную.
Она торопливо подводит глаз, что выходит довольно неудобно - глаз меняет разрез прямо в процессе, ресницы становятся длиннее (она всегда отращивает себе длинные ресницы) и волосы расплетаются из сложной прически, из светлых, отливающих золотом, становясь темными и чуть вьющимися.
Уже через пару минут, собравшись, она стремительно аппарирует туда, в Будапешт и, сразу, едва ступает с аппарационного пятачка, поправляет выбившийся из прически локон.
Они все тянутся туда, к центру, и Гвинивер не исключение - она чувствует, как мессир притягивает их всех, словно магнит. Словно руководящая сила мироздания. И сама не замечает, как оказывается так близко - все они тянутся, словно очарованные.
Ближе, к нему, к Гриндевальду - словно он своими словами натягивает тонкие ниточки от их душ.
И каждое его слово падает, словно гранитная плита. И Гвинивер сжимает пальцы на палочке, не смея отвести взгляда.
Она глотает каждое слово жадно, словно воду в пустыне, словно голодающая в период нужды. И не отводит глаз, следя за каждым жестом.
Он - их сердце. Он - их путеводная нить.
На миг ее пальцы сжимает чужая рука, крепко, сильно и она бросает взгляд сквозь ресницы, чтобы на фоне толпы заметить Иштвана, его сжатые губы и прямой, упрямый взгляд, чтобы почувствовать, как бьется, заходится в груди сердце - ее, и его тоже.
Иш уходит стремительно, у него своя работа, но она сжимает воздух там, где только что была его рука и смотрит неотрывно, пристально - на мессира.
На их будущее. На смысл их жизни.
И не пропускает ни единого слова.
[NIC]Guinevere Aichenwald[/NIC][STA]полудница[/STA][AVA]http://s7.uploads.ru/subwt.jpg[/AVA][SGN]Я вспомню тех, кто красивей тебя, умнее тебя, лучше тебя;
но кто из них шёл по битым стеклам так же грациозно, как ты?[/SGN]

Отредактировано Lord Voldemort (2017-09-20 12:17:29)

Арн внимательно смотрит со своего места - над толпой, поверх всех голов. Он видит каждую черточку, каждую морщинку. Каждый жест, дернувшуюся бровь, усмешку, спрятанную в уголке губ. Видит как морщатся авроры за барьерами. Испуг, недоверие, злость. Увлеченность. Внимание. Расширившиеся зрачки - нравится, соглашаются. Видит как смыкает свои ряды толпа, увлеченная, зажженная, как сотни раз до этого. Как всегда. Поднеси искру - вспыхнет, не оставляя вокруг ничего. И вспыхивает, раз за разом, но пока не разрушительным пламенем. Пока только очаги.
Вот и сейчас - Скримджер не видит это физически - но чувствует, как разгорается зарница над площадью. Опасность магглов, презираемых, ограниченных, опасность, о которой слепая толпа, доверяющая министерству, так и не видит - накрывает с головой, заставляя замирать.
Наверное, многие затаили дыхание, когда внимание обратилось на главу аврората. Беркут ухмыльнулся бы, уверенный, что следующее действие будет красивым. Необычным. Но наличие клюва не подразумевало возможности ухмыляться - и потому он просто продолжал смотреть и слушать, как Крам сам себе роет... нет, вряд ли могилу. Но спорить с Гриндевальдом могли не многие. Спорить при свидетелях, так, что бы эти самые свидетели в итоге оказались на стороне противника - наверное, и вовсе никто. Вот и сейчас глава аврората был обречен на яркий проигрыш в тот момент, когда посмел открыть рот вместо покорного молчания.
И, все же, на ответе, когда площадь замерла, замер даже Арн, полураскрыв крылья, затаив дыхание, смотря как жидкость выплескивается из канистры, переливаясь всеми цветами радуги, ожидая продолжения.
Что ж, скептически настроенный Крам тоже вспыхнул в итоге. Живым пламенем. Ярким, синеватым, весело захватившим свою жертву.
И голос мессира над толпой, накрывающий осознанием случившегося. Невозможно не слушать крики сгорающего заживо человека - и невозможно не слышать слова, такие же ровные, такие же весомые, как и всегда. И, пожалуй, намного более ясно слышались вовсе не крики.
Арн тихо клацнул клювом, оживая, встряхиваясь, складывая распахнутые было крылья, мотнул головой, снова возвращаясь к выступлению. Красивый жест. Отличный ход, эффектный. И должен быть не менее эффектно окончен - но в этом не может быть сомнения.
В ком Скримджер не сомневался, и менее всего сомневался сейчас - так это Гриндевальд.
[NIC]Arn Scrimgeour[/NIC][AVA]https://zoomet.ru/images/stories/mal/foto52.jpg[/AVA]

Прокас закрыл медальон и осмотрелся: Клеменс за эти несколько мгновений уже успел исчезнуть. Лестрейндж вздохнул: его шурин пока еще не облизывал Гриндевальду сапоги каждое утро, чтобы тот смотрел монарше, но к этому все шло. И хотя это вызывало долю определенного опасения – фанатики вообще вызывали у Прокаса опасения – но тот все же оставался взрослым мужчиной, со своей головой на плечах. Малфоем. А Малфои были известны умением выворачиваться из бед и проблем. Лестрейндж осторожно прошел чуть правее, ухватился за фонарь, вставая на узкий постамент и вознесся над толпой, став примерно на полторы головы выше: он быстро обнаружил светлую-платиновую макушку Клеменса, но спускаться не стал. Отсюда было прекрасно вино все авансцену. Нога конечно, зачет довольно быстро, но тогда можно будет перенести вес на другую.
   А Гриндевальд тем временем переходил к развязке.
   Лестрейндж нахмурился, не замечая, как сильно сжались его пальцы на фонарном столбе. Не будь он в перчатках, то было бы заметно как побелели костяшки.
   Что он задумал, стало ясно сразу. Сильный поступок. Театральный.
  И рассчитанный на тех, кто плохо представляет себе нрав и быт маглов. История, которую описывал мессир, вполне могла произойти в одном из магловских городов лет эдак… сто пятьдесят назад. Сейчас же несовершенный закон царил тут. Прокас даже мог бы обосновать подобное: фанатик, взбудораженная толпа. Но такой профессионал как Крас от бездумных фанатиков отобьется. Магловский закон же скорей признает обвинителей вменяемыми, чем доставит мистеру аврору какие-то неудобства. Нет, опасны те, кто действительно знает и достаточно умен, чтобы убивать тихо, не доводя до устаревшего аутодафе.
   Хорошо, что в толпе слушателей нет тех, кто хорошо разбирается в вопросе. Интересно, найдется хоть кто-то, кто обратит внимание Мессира на то, что он...
- Прекратите это, мистер Гриндевальд, - усиленный заклятием голос Лестрейнджа разнесся над толпой, акцент испарился, словно стертый влажной тряпкой с запотевшего стекла - Ваши враги маглы. А не этот несчастный аврор, - Прокас коротко улыбнулся уголками губ: «Жечь всех несогласных с вами магов – козырь делитанта, мессир. Вы меня слышите?»
   Он не спорил: эффектно. Хорошо отсеивает тех, кто не согласен на крайние меры. Но кто останется после того: такие насмешники и убийцы, как Арн? Такие фанатики как Клеменс? «И много каши вы сварите без разумного скептицизма?»

[AVA]http://s4.uploads.ru/Peh9o.jpg[/AVA][NIC]Prokas Lestrange[/NIC][STA]Сделан из хрупких пружин[/STA]
[SGN]

[/SGN]

Децентрализация власти была одной из мер поддержания ее стабильности.
Если же децентрализацией занимался диктатор, что по сути разные блоки все равно смыкались в одном. Если же оной децентрализацией занимался параноик, то зачастую левая рука и понятия не имела о том, чем занимается правая.
Структура власти при Геллерте Гриндевальде имела под собой симбиоз диктатуры и параноидальности, а посему была максимально сложна для неподготовленного разума.
Разум же Ардена Крейна в первую очередь участвовал в создании этой децентрализованной системы, в которой каждый элемент не знает конечного результата, а посему не может сломать ее всю. Винтики машины – или если избавиться от маггловских аналогий – ингредиенты зелья. Впрочем, у ингредиентов куда больше власти, чем у винтика. Ингредиент может оказаться порченным – и испортит весь состав.
Что, это все равно близко к истине даже для них. И все же, ропот, который разносится после слов Гриндевальда о начале войны, совершенно не затрагивает Ардена. Он знал – один из немногих – что скажет Гриндевальд. И готовил мир к этому. У них уже есть статьи – которые не день и не два редактировали на предмет максимальной прочувствованности. У них уже есть идеи как донести эту мысль до максимального количества людей. Война началась этим днем – война против магглов, против всего мира, простив косности, против самодурства, против… отсутствия будущего.
Они долго, очень долго к этому шли. Путь был трудным – а впереди все лишь сложнее, ставки возрастают многократно. Но впереди – новый мир, который они все построят.
Именно сейчас Арден… словно со всеми ними. Да, он знал все, он сотни и тысячи раз все это слышал, все слова Геллерта – от первого до последнего и еще несколько раз в ином порядке. Он знает все.
Слова – кости в большой игре Гриндевальда, слова по сути не несут ничего, кроме того смысла, который был влит единожды, а посему – они пустые яркие камешки, брошенный в случайном порядке.
И все равно, сердце Ардена трепетно и жарко бьется. Он знал, что будет объявлена война, как и знал, что и как Геллерт скажет – ну, за исключением сожжения Крама, за исключением дословных цитат…
И все же, все же…
Это задевает, это трогает, это заставляет быть живым. Его, Крейна, который этих выступлений наслушался уже на две жизни вперед.
Но – к делу.
Гриндевальд командует отступление – и Арден тщательно отслеживает то, как уходят все «явно задействованные». Такие как он и Магда – якобы просто слушатели, журналисты – разойдутся со всей толпой, агенты – тоже. И все равно…
Это не работа Ардена – но он внимательно следит, а лишь отметив для себя, что все ключевые фигуры убрались прочь, он разворачивается и уходит. Авроры, естественно, уже рыскают в поисках – но «явные» сторонники уже ушли, а неявные…
Арден цепко ловит за локоть Малфоя, который явно все еще под впечатлением, подводит его к Прокасу. – О, вы невероятно мужественны, мистер Лестрейндж! – активно играет он наглого журналиста, а Малфоя от себя не отпускает. Нужно же создать алиби. – Мистер Малфой, представьте нас? Прошу, мистер Лестрейндж, интервью! – Арден щедро пересыпает речь польским акцентом, говоря на ломанном английском, - я угощаю, знаю чудесный паб, держит мой шурин… у меня туда портключ, изволите ли?.. 
Убрать Лестрейнджа подальше от авроров? О да. Хотя те пока не слишком торопились к ним. Что ж, тем лучше.
И общее благо не пострадает.
Отлично.
[NIC]Arden Crane[/NIC][AVA]https://68.media.tumblr.com/a113ead5cbc833dc12ef936aa6820f3b/tumblr_oummkmuIL71qiiwoqo4_250.png[/AVA][STA]Я умею лгать так, что сам в это верю[/STA][SGN]

[/SGN]