барьер - аппарация по метке
барьер - некромагический
барьер-глушилка на средства связи
запрет на использование портключей
искажение при использовании порталов

В небольшом помещении, метра три на четыре, где собиралось происходить действие, не было почти что ничего.
Первым делом там не было окон и дверей, не было камней, или досок, или потолка или пола. Точнее нечто, ограничивающее пространство, несомненно было, но в материальности этого чего-то можно было запросто усомниться.
Что же в этом объеме было?
Был жёсткий, грубо сколоченный из дерева топчан, застеленный тонким шерстяным одеялом, был звук проточной воды и даже разбивающихся об камень капель, было целых две деревянных колоды, с трудом обхватываемых по окружности, пахнущих ещё древесиной и красноречиво зазубренных, - так, бывает, выглядит куриный эшафот.

А ещё здесь было трое, если можно так сказать, людей и пара парящих в вышине, метрах в пяти над мебелью, холодных магических огонька.
Антонин, не побоимся этого слова, Юрич, некоторое уже время сидел на "пне" и разглядывал относительно заботливо уложенную на топчан фигуру. Лицо его выражало одновременно заботу о слезинке ребёнка, скорбь еврейского народа, и разочарование мелкого киндера, который обнаружил, что Дед Мороз, конечно принёс ему давно вожделенную игрушку. Только почему-то уже поломанной и малость облезлой.
Хотя, разумеется, на самом деле Долохов никогда бы не употребил слово "облезлая" по отношению к профессору Минерве, даже мысленно: террор террором, а манеры манерами.
В данный момент, правда, профессор лежала, вся окаменевшая, лицом вниз на топчане, а рассматривал Антонин её спину (нет-нет, не филей), изрядно перепаханную и явно не вызывавшую у него никаких положительных эмоций, куда уж там эротическим фантазиям.
- Ну, осанка-то у неё от такого станет только лучше, - пояснял он третьему существу, присутствовавшему в "допросной", - но мы же не косметологическая клиника, - я предпочту чтобы она могла сидеть, лежать, и разговаривать...
Лица своего Антонин при этом не скрывал, да и голос изменить не потрудился, галантно оставляя лежащей под петрификусом даме пространство для смелых догадок

- Нужно, значит выпьет, - хотя ворочать неподвижную фигуру удовольствие ещё то - уважающая себя дама, конечно, есть в день райское яблочко и листик салата, а вес приобретает, конечно, только от нарядов, но раздевать мадам ради удовольствия ворочать ношу полегче Антонин не собирается. Как и ворчать на то, что для того, чтоб мадам согнуть, достаточно её расколдовать.
Что тут ворчать-то на очевидное? Даже качественную перевязку следовало делать на "мягкое" тело - если, конечно, не желать, чтобы после, после окончания петрификуса, тщательно наложенные бинты пафосно сползли на пол.
В перевязке мадам Минервы сложность была только в том, что мадам была дамой, тут уж либо глаза закрывай, либо давай, шпарь прямо поверх одежды. Ну, это "мальчик" сам пусть для себя решит, как ему приличнее.
Петрификус Антонин снимает сам, почти сразу перехватывая пленницу за руки и аккуратнейшим образом взгромождая на топчан стоймя, к себе боком. От пинков такая поза, конечно, не спасёт, но перевязать позволит. Тем более, что после лечения и после долгого лежания в позе "тылом сверху" резвость и гибкость уменьшаются у всех, не только у профессоров Хогвартс.
- Как Вы могли слышать, мадам профессор, доктор желает Вас перевязать, - сделайте одолжение, постойте смирно? А уж потом, в приватной обстановке, сможете испепелять меня грозносверкающими очами, пинать быстрыми ножками и вообще всячески выражать своё негодование моей подлой натурой...

Прежде Минерве было бесконечно страшно за тех, кто попал в руки к Пожирателям. Точнее, чем «страшно», трудно определить эту изматывающую неизвестность. И еще – очень жаль тех, кто погиб – так рано, так нелепо, так зря. Но оказавшись сама в руках преступников, не почувствовала ни страха, ни горечи, просто отметила про себя – так вот оно как бывает. Значит, вот так она умрет, значит, сегодня. Четвертого января.
А потом она мысленно улыбнулась. Мысленно, потому что губы окаменели, как и все тело. У Всевышнего, определенно, есть чувство юмора. Четвертое января – день святой Изабеллы Португальской, её святой. Даже если её смерть будет долгой и мучительной, и растянется на несколько дней, что же, четвертое января будет днем, когда она поздоровалась с Небесами и впервые за тридцать пять лет возобновила свой диалог с Господом, чтоб сказать Ему – я готова.
Возможно, она могла бы почувствовать что-то еще, кроме иронии и запоздалого христианского смирения, если бы позволила себе. Но – отпустить чувства, отпустить мысли, пролететь на крыльях памяти над всей жизнью, кружа напоследок над самыми дорогими моментами – и она станет комочком соплей, легкой добычей ментальных вуайеристов. Все, что было ей дорого, важно, все содержимое своей памяти, не перебирая, прикрыла от мыслей – будто поставила заслон: сюда не забегать, играйте в другом месте. В другом месте был простор для игр. Для начала Минерва восстановила в памяти Символ веры на родном языке, потом на латыни, потом по-французски. Потом пришла очередь молитв. Потом перевела на академическую латынь, а с неё на французский, учебник трансфигурации за первый курс. Поначалу запертые воспоминания еще изредка колотились в воображаемые двери, потом затихли. Уснуть она не могла, но иногда впадала в забытье, то ли от усталости, то ли под действием чар. Она потеряла счет времени, но мало об этом беспокоилась. Даже если в большом мире уже шестое, какая ей разница, её часы остановились четвертого.
К тому времени, как она оказалась в компании Антонина Долохова и мальчика, она уже в третий раз выводила оптимальную формулу превращения хлебов в розы, но опять сбивалась на каких-то простых постоянных. Что ж, усталость брала свое.
Она спокойно приняла помощь лекаря. Отметила только – он не очень опытен. Скорее всего, молод. Скорее, ближе по возрасту к своей маске, чем к ней. Оговорка – «профессор», а не «мадам», привычное, без паузы, без сомнений,  «профессор» - её ученик. И он совсем не рад видеть её здесь. Очень хотелось спросить его – ты тут добровольно? Ты не пленник? Я могу помочь тебе? Но от ответов ничего не зависело. И от её желания ничего не зависело.
Когда мальчик ушел, Минерва чуть повернула голову к Долохову, и взгляд её не был ни грозным, ни испепеляющим.
- Экий вы затейник, господин Долохов, придумаете тоже – пинаться! Вы пытались пинаться после нескольких часов петрификуса? Если не возражаете, я лучше посижу. Так о чем вы желали со мной говорить?

Отредактировано Minerva McGonagall (2017-09-20 07:53:08)

Все-таки это очень приятно – снова владеть своим телом. Минерва осторожно, чтоб не потревожить рану, пошевелила плечами, вытянула и согнула левую руку, несколько раз сжала и разжала пальцы рук и ног. Движение – это благо. В юности она ощущала это острее. Тогда – и сейчас, когда есть с чем сравнивать. Если бы не слабость в теле, она попыталась бы встать и пройтись. Но пока только осторожно напрягала и расслабляла мышцы, будто устраивала им безмолвную перекличку – есть контакт? Контакт был, организм докладывал – живой, живой, все хорошо. Ощущалась даже некоторая легкая эйфория от окончания круциатуса. Но все-таки ходить, накидываться на кого-то с кулаками, бегать или пинаться – нет, это пока перебор.
- Должно быть, вы попадали в большие неприятности, - откликнулась Минерва с пониманием и легкой ноткой сочувствия. Просто реплика вежливости, не требующая ответа. Так же ровно и благожелательно она поддерживала разговор в гостиных и кабинетах за чашечкой чая с имбирным печеньем. Но сейчас, в виде исключения, она все-таки ненадолго вытянула ноги, прежде снова чем снова их подогнуть в приличной для дамы позе.
- Что же, Антонин, не вижу причин не поговорить об этом. Но, боюсь, что не смогу быть слишком полезной. Я видела лишь то, что произошло в одном вагоне, кажется, во втором из десяти, и то сомневаюсь, что видела все. Еще меньше я поняла, честно говоря. Все случилось очень быстро и заняло от силы минут десять, думаю, что даже меньше.
Она в самом деле попыталась восстановить все в памяти, нахмурилась, чуть склонив голову. Определенно, в вагоне не произошло ничего, что имело бы смысл скрывать. Ну разве что совсем чуть, одну маленькую-малость, совершенно несущественную.
- Я увидела, что два сотрудника аврората лишились чувств, а вагон заполняет дым. Прежде, чем он достиг меня, я успела отправить сообщение дежурным в аврорате и позаботиться о том, чтоб не уснуть. Потом трансфигурировала внутреннюю стену вагона, надеясь, что это немного обезопасит учеников. Затем, попыталась разобраться, что вообще происходит. Но коридор был в дыму, люди, что там находились, атаковали меня – и вот я здесь. Надеюсь, дети ваших друзей не пострадали?
Надеюсь, никто не пострадал. Было бы очень хорошо…

Не в большую, чем она! Минерва чуть шевельнула бровью, принимая задачку. Решить её просто, в два приема. Она рассчитывает свои шансы выбраться отсюда живой как нулевые. Её собеседник же не слишком прозрачно намекает, что шанс остаться живой и в полной комплектации отличен от нуля. Интересно, если она выйдет отсюда живой, то все будет как раньше или она после этого тоже начнет крошить людей десятками. Хотя нет, на самом деле совсем не интересно.
Минерва коротко улыбнулась – без едкости, без иронии, спокойно, даже как будто ласково – и оставила это замечание без ответа. Что бы оно ни значило, не важно. Надежда не всегда дает нам силы.
Безотчетно, в задумчивости, Минерва потерла здоровой рукой запястье раненой. Правая рука не болела, зелье действовало. Двигать ей было неудобно, неприятно, неловко, но куда ей сейчас двигать? Письма писать?
Сцепив так руки перед собой, Минерва попыталась услышать хоть какую-то оговорку, хоть какую-то информацию о случившемся. Глупо, наивно, но – как еще ей узнать, что  же произошло? «Тебе не нужно знать, что произошло, старушка, - напомнила себе Минерва. – Кому нужно знать, те знают. А ты просто беспокоишься о пустом. У тебя есть только небольшой кусочек прошлого. Остальное – не важно».
- А они не среагировали? Совсем? – уточнила Минерва. – Видите ли, от момента сообщения до моего исчезновения из поезда прошло совсем немного времени. Я и не ожидала, что они придут быстро или вообще придут. Состав двигался, в него невозможно было бы аппарировать, даже если бы я дала координаты. А я, как вы понимаете, только наслышана об этом, но не обучена, даже не представляю, как. Моей целью было не призвать в вагон помощь, а лишь сообщить о том, что на авроров напали. А тот аврор, что вызвал этот дым, явно решил, что на него напали, иначе не попытался бы усыпить всех вокруг себя. Впрочем, я сделала бы это в любом случае, даже без дыма. Это совершенно ненормально, когда два сотрудника  органов защиты правопорядка одновременно падают в обморок. Я думаю, они и по одиночке-то нечасто...
Она пожала левым плечом, правое осталось неподвижно.
- Что же касается того, кто на меня напал - трое. Девушка, что обычно разносила сладости, и двое взрослых под личинами детей. Девушка - не знаю, была ли под личиной. Но прежде нездоровой агрессии в ней не наблюдалось. И, простите, что вы имеете в виду, когда говорите "раньше" и "подкрепление". Я не каждый день вызываю авроров. И, строго говоря, если бы они чудесным образом появились, это называлось бы не подкреплением, а помощью. Не знаю, что этим людям нужно было в вагоне, но да, я определенно, нуждалась в помощи.  Ох, полагаю, кто-то может думать, что я и сейчас в ней нуждаюсь.
Если, конечно, мир не превратился в ад и мое исчезновение не осталось незамеченным. Не думай об этом. Просто не думай.

Отредактировано Minerva McGonagall (2017-09-27 12:41:43)

«Ох, надеюсь, это помещение хорошо экранировано!»
От мысли, что Долохов забавы ради может вызвать сейчас сюда авроров, Минерве стало не счастливо и волнительно, а очень, очень страшно. Чем бы это место ни было, где бы ни находилось, но пожирателей тут наверняка должно быть больше, чем она может представить. Сколько времени прошло? Больше двух часов? Больше пяти? Её наверняка ищут. Сигнал с её волшебной палочки примут…
Минерва ответила не сразу, помолчала – три медленных вдоха, три выдоха – успокоиться. Напомнить себе, что в аврорате работают не вчерашние студенты. Как-нибудь обойдутся без её переживаний, разберутся, что делать, куда бежать и как не попасться в ловушку. Нервы ни к черту, тяжелый день. Да вообще, весь конец декабря выдался нервный и тяжелый. Не вспоминай, старушка, не выпускай побегать эти мысли, не нужно. Не было ничего, ничего не было.
- Благодарю вас, Антонин. Если ваше заклинание отличается от известного мне Scintillae, то я с удовольствием изучу его. Если же вы имели в виду именно его, то я буду благодарна вам, если вы объясните мне, как оно работает. А еще я буду вам бесконечно благодарна, если вы не будете задавать мне слишком трудных вопросов.
Руки особенно ясно выдают, что безмятежность, нарисованная на лице Минервы, отнюдь не распространяется на все её существо. Левая рука то стискивает запястье правой, то потирает его, то замирает.
- Понимаете, - терпеливая, немного усталая, улыбка, спокойный взгляд без тени настороженности или враждебности. – Я не могу вам ответить, просто не знаю, не видела, почему авроры одновременно упали и потеряли сознание. Я понятия не имею, как быстро авроры обычно прибывают на вызов, не с точностью до минуты. Я не знаю, есть ли у них возможность аппарировать в движущийся транспорт – прогресс все-таки не стоит на месте даже в нашем волшебном мире. И, наконец, я понятия не имею, было ли мое сообщение получено хоть кем-то из авроров, было ли воспринято всерьез, было ли зафиксировано в их бумагах. Наверное, трудно принять всерьез то, что вам говорит внезапно откуда-то появившаяся светящаяся призрачная кошка. Потом патронус скорее всего исчез, так что материальных следов моего сообщения могло и не остаться. Ох, не факт, что котейка вообще прибыла по адресу, потому что направление заданное как «дежурному аврору» может привести в любую другую дежурную точку, не обязательно в Министерство магии. Все-таки я бываю очень бестолкова. Все, что произошло в поезде – просто апофеоз моей бестолковости.

Отредактировано Minerva McGonagall (2017-09-29 00:03:46)

Налет нереальности на всем происходящем. Диссонанс – вежливая размеренная беседа и гнетущая обстановка. Видимость свободы – и край жизни под ногами, и глупой надо быть, чтоб не ощущать холодный ветер вечности в лицо. Минерва ногтем большого пальца впилась в кожу, подала сигнал нервной системе – это все еще правда? Не иллюзия? Не сон? Ногти она всегда стригла коротко, не любила лишнего на руках. Прорезать до крови не могла бы, не с одного раза. Рука откликнулась легкой болью в месте соприкосновения ногтя с кожей – ты не спишь, это все правда. Минерва чиркнула ногтем по коже несколько раз – не сон, не сон.
- Да, Антонин, - откликнулась ровно. – Мне тоже очень жаль, когда люди, которые могли бы выбрать иную дорогу, выбирают своей работой противостояние темной магии. Но что поделать, если в этом мире так много зла, несправедливости и преждевременных смертей. Юности свойственно думать, что они могут справиться с любой бедой. И не в моих правилах обрезать им крылья. В моих – выпустить их в жизнь сильными. Но, в самом деле, не будем о грустном. Заклинания – это отличная тема для светской беседы. Достаточно нейтральная, чтоб не скатываться в ненужные споры, очень далека от политики и не так банальна, как погода. Если ваше заклинание лишь дублирует известное мне, то Мерлин с ним, не нужно, не самое важное сейчас и вряд ли когда-либо мне пригодится. Разберемся с патронусом. Так, вы говорите, ваш не разговаривает? – Сочувствие и озабоченность в голосе, как у лекаря – и давно у вас эта проблема? - Это очень странно. У опытных волшебников, особенно у склонных к рефлексии, патронусы рано или поздно начинают говорить. Как дети, понимаете? Ведь в них очень много от нас. Они – сгусток нашей сущности. Быть может, вы просто не ставили перед вашим патронусом такой задачи? Могу я на него взглянуть? Вы можете потренироваться прямо сейчас. Вызвать патронуса и отослать его ко мне с простым сообщением. А если вы доверите мне мою волшебную палочку, то я покажу вам, как это делаю я. Мы сравним наши действия и, быть может, сможем понять, что вы делаете не так.

Отредактировано Minerva McGonagall (2017-10-02 08:41:36)

- Разумеется, никуда не спешите, я дождусь, - спокойно, с улыбкой, без тени иронии в голосе. Ирония в ситуации. Можно сказать, даже комизм. Что же, комедия в сложившихся условиях как-то менее естественна, чем трагедия или драма, но зато куда как более приятна и оставляет больше простора для маневра.
Куда тебе маневрировать, старая галоша? Хороший вопрос…
Когда Долохов ушел, Минерва поднялась на ноги, и её тут же качнуло. С чего бы? День как будто не был слишком напряженным: не восемь занятий подряд с разновозрастными оболтусами, не мешки ворочала. Ну подремала несколько часиков на сиденье в вагоне Экспресса. Ну побродила в тумане. Ну исполнила несколько несложных заклинаний – не настолько большая нагрузка, чтоб падать с ног. Круцио – да, неприятный опыт, и не скоро забудется, но сейчас-то все пока в порядке. Рана – тоже не причина, кровью она истечь не успела. Значит, ноги подкашиваются от нервов. Такое с ней бывало: от напряжения начинала бить дрожь, холодели и немели руки. Этому было даже какое-то ученое название – Минерва не могла вспомнить, какое, да и не пыталась особо.
Опустившись обратно на лежанку, она провела рукой по груди – часов не было. Сняли. Их было немного жаль, мамин подарок. Поднесла запястье левой руки к кисти правой и будто бы поправила манжету. Кармашек, специально вшитый ею в манжет, был пуст – монетку нашли и изъяли. Это очень жаль, но было бы странно, если бы нет. Левой рукой провела по волосам – пряди оказались короче привычного. Она и забыла, что остригла их накануне. Сейчас вспомнила – и тут же снова забыла, не важно.
Протянула руку к пузырьку, оставленному маленьким лекарем, задумчиво повертела его. Она не собиралась пить, просто надо было чем-то занять руки.
Так куда маневрировать, героиня подполья?
Допустим, ей вернут палочку. Верится с трудом, но –вдруг, что тогда?
На это вопрос она ответила сразу и легко, ни на минуту не задумавшись о нападении. Патронус, конечно, как и обещала милейшему Антонину. Только вот кому – вопрос. Было бы хорошо отправить весточку Мэй. Бедная девочка! За такое короткое время столько потерь. Весной – мама и брат, сейчас вот – останется снова одна. Опять искать опекуна, опять бумаги… Быть может, Эстель не оставит её одну, все-таки столько об этом говорили. Нет, Мэй лучше весточку не посылать, она впечатлительная, лучше Эстель.
Или – ему? Ну и что, что он без сознания уже вторую неделю. Он ведь вернется, пожалуйста. Сейчас он не услышит её Патронуса. Но можно передать через Дафну. Передать через неё: «Скажи ему, я очень сожалею, что была такой дурой». И Дафна все поймет, и он… Оххх…
Минерва прикусила губу. Давай, милая, у тебя в запасе три Патронуса, три сообщения, давай разошли всем трогательные прощания! Самой-то не противно?
Нет, если в её руках хоть на мгновение окажется волшебная палочка , она еще побарахтается. А прощания – Мерлин с ними. Все, кого она любила, и так все поймут, без её соплей.

Вернувшегося Долохова встретила приветливой улыбкой. Палочку приняла спокойно, хотя сердце забилось – надо же! Она правда не верила! Ну и пусть не её палочка, лишь бы слушалась. А как слушается, сейчас проверим. Палочку взяла левой рукой, пузырек с лекарством опустила в карман. Погладила пальцами шлифованную поверхность, обменялась теплом с палочкой – будто поздоровалась. Посмотрела с нежностью – не подведи, милая.
Все движения мягкие, плавные, спокойные. Будто она не в одном помещении с убийцей. Будто интерес её все еще сугубо академический.
Ferovertum! – короткое движение над чашкой. Ничего лишнего. Просто проверить, как работает, как будет слушаться, будет ли сопротивление, погрешности, неожиданности. Работа только с формой, без преобразования материала, без сложных формул  сворачивания-добавления массы – чашка становится небольшим кувшинчиком. Палочка была в работе не так давно, была послушна и податлива, и, кажется, доверчива. Хотя ей трудно судить наверняка, просто ей так кажется.
Прикрыла глаза, собралась с мыслями, улыбнулась. Восстановила в памяти счастливое воспоминание – это было несложно, у неё было много счастливого в жизни. Задала направление для первого: «Лондон. Аврорат. Дежурному». Задала цель – прийти, передать, вернуться, ведя за собой и показывая дорогу. Сформулировала сообщение – коротко, очень коротко! Сил мало! «Нас держат здесь». Задала цель и направление для второго: остаться рядом.
Ты же понимаешь, что это отличный повод тебя убить? – не удержалась от того, чтоб тихо прыснуть, как от хорошей шутки. – Как будто им нужен повод!
Expecto Patronum!

Отредактировано Minerva McGonagall (2017-10-18 17:15:17)

Когда у неё отняли палочку, она почти не огорчилась. Ну ладно, немного, чуть-чуть. По правде говоря, это было бы слишком хорошо, если бы все удалось. На лице не отразилось ни тени досады, одно только удивление – что не так? И вдруг как-то сами собой прошли дрожь и чувство нереальности. Будто оба невымолвленных патронуса остались в ней, свернулись теплыми пушистыми комочками вокруг сердца – мы с тобой, все хорошо.
С улыбкой и удивленно приподняв брови, выслушала короткую исповедь – и всем сердцем посочувствовала бедняге.
- О, мне вас очень жаль, Антонин, - совершенно искренне, мягко, даже ласково проговорила Минерва, глядя на собеседника прямо немигающим кошачьим взглядом. – Мне правда жаль, что вы занимаетесь такой ерундой. Если бы вы выбрали своей дорогой общественно полезный труд, этого не случилось бы. Вы бы стали уважаемым членом магического сообщества и прожили бы долгую счастливую жизнь. Но вместо этого вы  рушите свою и чужие жизни, а пользы – ноль. Быть может, это от того, что вы снова-таки не знаете, чего на самом деле хотите. Как сейчас вот.  Признайте, что итог ваших титанических усилий жалок. Да магловские диктаторы были в разы эффективнее вас. Гитлер за шесть лет прогулялся до Москвы и обратно, Александр Великий за девять создал великую державу. Наполеон в вашем возрасте уже побывал императором, ему было что вспомнить перед смертью. Да по сравнению с ними вы – просто жалкие котята, срущие в тапки. Вы сами знаете, чего хотите? Хорошо, пусть не в мировом масштабе, а вот сейчас, от меня? Хотели увидеть говорящего патронуса – и передумали. Что не так, Антонин? Испугались? Чего? Патронуса? Котика? Или – смешно подумать – меня? Так вы не бойтесь. Боец я не самый лучший. Честно говоря, никакой я не боец. Вот заболтать могу. Что вам от меня нужно, Антонин? Если вы еще не придумали, так пойдите придумайте. Спросите кого-нибудь. Отдохните, наконец, вы плохо выглядите. А если хотите быть любезным, то я бы попросила вас показать мне уборную. Надеюсь, у вас тут есть канализация и удобства, а не вот это убожество?
Она махнула рукой в сторону журчащего ручейка.

Отредактировано Minerva McGonagall (2017-10-21 09:51:40)

На бледном лице только доброжелательная улыбка, безмятежность и внимание, никак не выдающие напряженной мыслительной работы. Большая часть того, что она сказала, было правдой: она понятия не имела, затронула ли атака пожирателей весь поезд или только один вагон, достигла цели или нет, что бы ни было целью. Много ли жертв и были ли они. Но, кажется, только кажется, интуитивно, без последовательных доказательств, на них нет времени – кажется, что им не удалось, что бы они ни задумывали. Победители ведут себя иначе. В глазах у победителей побольше триумфа, торжества, уверенности, что ли, побольше. То, что Элфиас пришел на зов её Патронуса, успел, навел там шороху и спугнул, это Минерва поняла, хотя и не видела его. Но – что было дальше? Хоть бы вкратце напоследок, в двух словах. Хоть намеком. Нет, нет пищи для размышлений. Скудные догадки, женское чутье, доказательство от противного.
Её не убивают – почему? Для чего-то нужна? Или слухи о кровожадности пожирателей сильно преувеличены? Чуть заметно в ироничном изгибе приподнялась тонкая черная бровь.
- М, кстати, вы мне напомнили. Премного благодарю. Насчет Хогвартса. Я не только получила это замечательное место работы, но еще и хотела бы его сохранить. Сейчас я безобразно пренебрегаю моими обязанностями ради вашего сомнительного удовольствия. Но мне не хотелось бы пренебречь ими и завтра. Если ваши вопросы закончились, а учиться заклинанию говорящего Патронуса вы передумали, то было бы очень любезно с вашей стороны вернуть меня туда, откуда меня потырили эти бестолковые малолетние клептоманы. Для вас же это не составит труда, не так ли?
Вот теперь движение брови было явным и хорошо заметным. И очень, очень стервозным. Сообразно просторечному северошотландскому «потырили», без труда или с некоторым трудом узнаваемому любым англоговорящим собеседником.
- Разумеется, после того, как вы позволите мне посетить удобства. Это будет еще и милосердно.
Она без возражений позволила завязать себе глаза платком, поднялась, последовала за Долоховым без сомнения или страха. Хотел бы убить – убил бы тут, без церемоний. Значит, еще подышим, старушка.