Зимний Париж ни чем не отличается от большинства других городов переполненных снежной кащецей, через которую с трудом передвигают ногами люди. Февраль ослепляет непривычным после декабря голубым небом и солнцем, от которого хочется чихать. Косимо стоит у пресловутого Собора  Парижской Богоматери и ждет заказчицу. Он еще ни разу ее не видел, но их связной, зная привычки Коррадо – ха, он правда думал, что знает их – предупредил его о двух вещах: дама редкая красотка, и у нее недавно умер муж.
   Дам в трауре у собора хватает, но вот от них отделяется одна фигурка: она теребит в руках платок. И идет по кашеобразному снегу на тротуаре на редкость легко и ловко. И его не обманули, грустная и слишком юная и свежая для вдовства девушка очень красива.
   В другой ситуации определив своего клиента, он бы поторопился как можно скорее избавиться от скучной обязанности: артефакт отдал, денег получил – или не получил, так как за все было уплачено заранее. Но сейчас, он просто стоял и смотрел на молодую женщину, думая, что пожалуй с нее можно было бы написать Мадонну. Он-то наивно полагал, что в своей жизни видел только одно столько гармоничное и правильное лицо, кроме своего собственного. Но судьба была к Косимо исключительно великодушно, старательно отсекая весь его нарциссизм.
    В любом случае, клиент с каждым шагом становилась все ближе, и тут понял, что уже видел ее в светской хронике. Ее муж проигрался и покончил с собой. Он и тогда на черно-белой колдо-фото отметил, как хороша новоявленная вдова. Но все-равно в реальности женщина производила куда более потрясающее впечатление, чем на колдо.
    Он вежливо наклонил голову, а когда дама прошла мимо, окликнул ее, как и договаривались, предварительно подняв из снежной кашицы платок.
- Сударыня, вы обронили.
    Вместе с платком она должна была взять из его руки и мешочек со своим заказом.

На деле косимо вовсе не собирался преследовать прелестную леди. Но впечатление она на него произвела, а статья в газете – найденной случайно у его коллеги по ремеслу на столе – повествующая о том, что это красавица еще и не замужем… вдохновила. В конце концов, свежеиспеченная вдова – значит не замужем.
   В общем, он лениво вспоминал прелестный носик и цвет пухлых губ, не говоря  уж о талии, чей изгиб выгодно подчеркивало темной вдовье платье.
   И тут увидел ее: в большом стеклянном окне магловской кофейни. «Мимолетное виденье, гений чистой красоты?» - сейчас Косимо не смог бы точно сказать от кого именно – может быть и от отца – слушал эти строчки. Он остановился, моргнул, думая, что для совпадения слишком уж удачно, но нет…  Леди продолжала сидеть у окна, лениво смотрела в меню и что-то вкушала.   
  Коррадо отдавал себе отчет, что при таком случае его рассуждения едва ли можно назвать трезвыми, но в кафе вошел и уединение прекрасно вдовушки нарушил. 
Когда она поднимает лицо, у Косимо на мгновений перехватывает дыхание. Сейчас без черного вдовьего платка, она выглядит менее… картинкой. Более живой, настоящей, и ее красота… плод правильных и пропорциональных черт лица выглядит… такой знакомой.
    «Хорошо, что глаза не синие, иначе я решил бы, что опускаюсь на самое дно». Благословение на самом деле не в этом. А в том, что выражение этого лица говорит не о доброжелательной невинности, но о лукавом и кокетливом интересе, может легкой настороженности. Эта прелестница знала себе цену.
- Если я скажу нет, сеньора, вы мне поверите? Если сочтете, что все разговоры о случайности и судьбе, что свели нас тут всего лишь способ произвести на вас впечатление и увлечь? – он улыбнулся белозубо и самоуверенно, - Я присяду?
   Что-то подсказывало, что если бы он присел за столик по-хозяйски и без спроса, то может быть… она бы стерпела, может быть, она даже позволила бы ему увидеть лодыжку, но вряд ли ее мнение о нем оторвалось бы от плинтуса.
- Я Валентин, - один из его рабочих псевдонимов, под которым его знал и посредник, продавший ей артефакт, - Как я могу обращаться к вам, сеньора?
   Чистокровная леди, дочь британца из двадцати восьми, сестра его наследника, вдова француза из знатных… «Сколько ты стоишь? Ты ведь, наверняка, привыкла быть товаром. Как все леди из таких же семей. Ходят слухи, что твой муж проигрался… и покончил с собой, не вынеся позора…»
   Он представил себе, как красотка Примроуз Де ла Круа – разумеется из газет он знал ее имя – в щегольской шубке (в воображении Косимо белой), возвращается домой, и там ей сообщают кошмарные новости. Она закричала? Остолбенела? Испытала горе? Позволила ли ему исказить свое лицо или грамотно сыграла свою роль, плача, не подпортила макияжа, использовав печаль как повод стать еще более… прекрасной. Черный ей шел. Наверняка, все остальные цвета тоже. Все зависит лишь от образа, который она хотела создать.

Примроуз легко подхватила его игру: полу-откровенность, полу-флирт, полу-шутка, и ответила вполне достойно. Косимо подумал, что, пожалуй, с нее стоило бы написать какую-ниюудь очередную мадонну, повесить на стену и любоваться с этой стены. Магически портер передал бы и чудесную мимику, и мягкий голос, но в раме на стене эта женщина явно была бы более безопасной лично для него.
   Вряд ли бы она смогла бы залечить когда-то нанесенную рану, напротив, наверняка, поигралась бы и бросила. Таких женщин можно удержать на привязи только тем сортом отношений «страсть и война», что так любят описывать в романах, как идеал знойных взаимоотношений. Но Косимо такого на постоянной основе для себя совсем не хотел. Скорее напротив. Потому да: просто маленькое приключение. Ничего более.
- И правда, романтично… - смеется Коррадо, жмурясь довольным котом, - О нет-нет, ни каких скучных дел, только та самая заинтересованность, хотя, наверняка, для столь привлекательной леди как вы – она до скучного прозаична. Мужчины часто досаждают вам, Примроуз? – с участливостью достойной нравственной матроны вопрошает он и улыбается, протягивая руку и касаясь кончиками пальцев тыльной стороны ее ладони. Нежная как у младенца. Наверняка, на эти ручки был убит не один косметический крем, а в чарах помогающих леди сохранять себя в надлежащем виде. Он почти сразу убрал руку.
- Вы уверены в своем британском происхождении? Мне кажется для этих промозглых, - он театрально ежится, передернув плечами, - … влажных краев вы выглядите слишком знойно. Надеюсь вы не сочтете этот эпитет двусмысленно непристойным?
   «Если бы и не сочла раньше, теперь точно должна счесть» - на что и был расчет. Коррадо откинулся на спинку стула, и пожалел, что он не в Риме. Хотя… нет, это к лучшему. Во многие дорогие ему места там он не стал бы ее водить, потому что… не правильно это быть с другой там где сердце было счастливо иному. Да и Париж он успел узнать не хуже.

Косимо ощутил легкое непривычное чувство в области солнечного сплетения. Зрачки чуть расширились, рот самую капельку приоткрылся.  Чувство по истине не знакомое.
   Кажется, над ним измывались. Нет, эта британка – наследница Морганы, Игрейны, Вивианы и Нимуэ – определенно измывалась над ним, посмеиваясь своим пухлым, не британским ртом. Хотя в скулах что-то британское, безусловно было.
  Обычно женщины вели себя не так. Они часто намекали: «Я никогда не буду твоей», но стоило проявить чуть больше настойчивости – и так легко сдавались. Не эта. Эта посмеивалась над ним, наблюдая словно за мушкой в паутине. Она допустила ровно одно ошибку: не учла – он смог понять, что Примроуз не воспринимает его хищником. Только добычей.
   И тем любопытнее.
- Могу я предложить миледи, пройтись. Уверен, вы никогда не видели ни здешних катакомб, не слушали музыку в кабаре «Aux Trois Mailletz», ни гуляли в Венсенском лесу – охотничьих угодьях самого короля, а так же в программу могут быть включены китайская пагода и музей Карнавале, конца прошлого века, который рассказывает о том, как выглядел город в прошлом. Или быть может самое старое дерево в городе? – Коррадо нежно улыбнулся молодой женщине. Но самом деле он не был так уж уверен, что ее молодой супруг не показал ей что-то, не из тез мест, куда так часто водят туристов. Хотя… Интересно, когда покойный возил ее по сене, подносил бокал шампанского, или делал кофе в постель: она смотрела так же? С легкой иронией.
   Косимо прикрыл глаза. Все же ее лицо было слишком правильным, чтобы не вспоминать каждый раз другое лицо, столь же идеальное. Столь же прекрасное. Наверное, только по этому он заметил не свойственное тому, другому – лукавство. «Слава… Макиавелли глаза не голубые»,

Только одно успокаивает Козимо: если бы эта женщина собиралась и правда поймать его в свои сети, то она бы не дала ему понять, что для нее все происходящее игра. И, вероятно, не из самых интересных игр. Пока. Она не пытается строить из себя добычу. Напротив, разжигала его любопытство именно тем, что оба они знают правила игры, в которую собрались играть, и на сей раз все будет в открытую. Ну или хотя бы с видимостью открытости.
Эта игра делала для Косимо эту женщину еще более привлекательной. Интеллект в купе к длинным ногам, лицу мадонны и изящной фигуре: не этого ли ему всегда не доставало в женщинах. «И глаза не голубые. Прекрасно же.»
- О, мадонна, вы не прогадаете, - он лукаво улыбается, - Хотя припоминая легенды родной вам страны, я начинаю ощущать смутное беспокойство. Насколько, я помню цикл о короле Артуре: если ведьма предлагает вам выбор, то вероятно этого выбора на самом деле нет. Не так ли?
Она не позволила ему заплатить за себя, что тоже кое-что значило. Во всяком случае для Козимо, что его акции пока низковаты. «Но тем интереснее, не так ли Мадонна?»
Но прежде, чем он успел додумать эту мысль, де Ла Круа дала ему понять, что акции все же не так низки: легким касанием к его губам. Ему захотелось потянуться и поймать нежную подушечку пальца своими губами, но Косимо сдержался. Да, ее жест говорил «Ты красив, и мне хотелось бы прикоснуться к тебе». Пусть она и была достаточно независима, хороша собой и богата, чтобы уж точно, избегать тех ухажеров, чей внешний вид был ей неприятен.
Определился ли он… Какой тяжелый выбор, особенно когда совсем не знаешь, что именно по душе красавице: ее предпочтения и вкусы. Романтика речных прогулок («Промозглый ветер и запах рыбы?»),  таинственность темных катакомб («Затхлость, спертый воздух, червяки в конце концов"), Музеи и памятники прошлого («многовековая пыль») пастораль охотничьих угодий короля («Скукотища»). Выбор так сильно зависит от мелочей.
"Как я могу выбрать, если ничего не знаю о вас, Мадонна. Кроме того, что вы красивы. Вы вдова, вы умны, вы знаете себе цену, и вы из священных двадцати восьми. Что вам по душе, леди?»
В конце концов он выбирает катакомбы, и если после она не убежит, то, пожалуй, стоит посетить кабаре.
Тогда Косимо Улыбается самой лукавой из своего арсенала улыбок и протягивает «мадонне» Примроуз ладонь:
- Я определился, бэлла, -  Косимо повел плечом, намереваясь решительно взять девушку под руку, - Как вы относитесь к магловскому транспорту, моя дорогая?

Сам Коррадо кое-что против магловского транспорта имеет, особенно подземного. Эти грязные темные пещеры, отделанные плиткой большей приставшей отхожему месту, чем транспортному потоку, вселяли в него некоторый древний суеверный ужас. А вдруг туннель обвалится, а вдруг длинный металлический червяк стремительно несущийся сквозь мрак заблудится или в окно ткнется что-то склизкое и мерзкое, как водится в темных пещерах. Или гоблины запутают пути, и неосторожный путник, рискнувшийся воспользоваться этим творением магловских рук больше никогда не уведёт света солнца. А люди? Уткнувшиеся в книги, спящие, остекленевшими глазами уставившиеся в собственное отражение в стекле. И крайне редко они проявят интерес к человеку, а не к тому, как незаметно вытащить его кошелек.
А вот наземный транспорт нравился Коррадо: лучший способ посмотреть на город через окна.
Но сейчас он вел мадонну именно в клоаку подземных пещер. Так было быстрее. И в хитросплетениях подземных туннелей, в отличие от того куда можно попасть на наземном – он уже разобрался.
- Путешествие в тайны катакомб начнем с подземного транспорта, - улыбнулся Косимо, оплачивая проезд и проводя даму вниз, к самодвижущимся лестницам.
- Вы здесь уже бывали? Я слышал в Хогвартсе есть подобные… - продолжил он легкомысленную болтовню, не без удовольствия отмечая, что многие маглы оглядываются на его спутницу.

Косимо только улыбнулся на ее уверенное высказывание про лестницы. «Конечно, конечно: все магическое лучше магловского. Британское лучше всего остального. А Хогвартское конечно лучше вообще всего».
Впрочем, в одном эта девушка точно могла заявлять, что конкретно она лучше многих дам. «Видать инквизиторы пожгли не всех красавиц, а значит у нас есть надежда.»
Особенно же приятно было, когда она почти испуганно прижалась к нему. Хотя почему почти? Магловский транспорт явно произвел на нее впечатление.
- Не, не особенно часто. Разве что когда надо убежать от господ охраняющих сон мирных граждан, покой и порядок, - хмыкнул Коррадо, - Тут все средства хороши. Особенно, когда речь идет про наш вид , - Косимо переговорил шум вагона. Они почти приехали, и заботливо придерживая девушку под локоть, они покинули метро Данфер-Рошро.
- Эту станцию назвали в честь одного магла, который организовал семнадцать тысяч населения одного города, среди которых было только три с половиной тысячи военных так, что они смогли противостоять сорока тысячной армии.
Косимо не упускал ни одной возможности блеснуть эрудицией. И продолжить беседу.

У Косимо есть тысяча и одна история, интересных факт об этих стенах, он мог бы проводить здесь экскурсии получше любого другого экскурсовода. И именно этим он и занимает: рассказывает Примроуз обо всем что знает. Она слушает, задает вопросы, улыбается.
А потом вдруг меняет тему. Совершенно внезапно. Словно что-то заподозрила.
Косимо недоуменно приподнимает брови.
- Даже не знаю, что вам сказать, мадмуазель, - улыбается он, - Разве что избитое, что может быть… вы видели меня во сне, и наша встреча предначертана на небесах, - кивает Коррадо, и наклонившись крепко целует прелестную британку в губы.
Он не дает ей не шанса отстраниться или не позволить ему ласкать ее губы своими, удерживает за талию.

Поцелуй удался.
Иногда бывает так, что тебе симпатичен человек или ты даже влюблен, но даже твоя влюбленность не спасает то, как соприкасаются ваши губы.
Примроуз де Ла Круа целовала его с большим знанием дела, увлеченно. И погруженный в поцелуй Косимо забыл, что собирался воспользоваться им, чтобы бесстыдно ощупать женщину.
Он улыбнулся, когда она спросила о его настоящем имени.
- Косимо, - Коррадо снова поцеловал ее, на сей раз почти невинно в уголок губ, - И пусть ваш отец вряд ли одобрит, но я достаточно чистокровен, чтобы иметь право обнимать деву из священных двадцать восемь.
«Ну то есть, я так считаю. Но возможно, это так же правдиво, как и мысль о том, что вдова – дева.»
- И я тоже дорожу своей репутацией, и вовсе не хочу ввергать в неприятности тех, кто может заметить наше общение, и решить, что через прелестную даму можно давить на меня. Ведь это у них будут неприятности?
Косимо провел ладонью по ее спине. Подумал, что отнюдь не против прямо здесь высводить молодую женщину из темного платья, но мысль эта дурная.
«Потому что ты мне этого не позволишь» .