Молодой человек по фамилии Розье, появился в дюжине шагов от убежища своего крестного как черт из табакерки, шагнул вон из свившегося воронкой пространства, будто из соседней комнаты. Аппарировать с таким выпендрежным шиком любили американские "коллеги". В числе прочего обмена опытом, Розье не мог не понабраться от них и этого тоже.
Сидящие по веткам пичуги сменили тон, но не умолкли и не заголосили будто на пожаре - этот человек бывал здесь часто, подкармливал их крошками (сперва издалека, а с недавнего времени и вовсе с ладони) так что уже целиком и полностью походил на своего. Стоило ли беспокоится?

- Умеешь же ты выбрать время и место для свидания, Тони, - остановившись на пороге, Ивен оббивал снег с ботинок и пальто. Все его возмущение было деланным, да он и не пытался выглядеть убедительно.
Одно было точно, встреча с Долоховым заставила его отменить встречу куда более приятную, если вовсе не выдернула из постели. Чужой, по-видимому.
Весь его вид  (покрасневшие щеки и кончики ушей, иней осевший на шарфе) говорил о том, что он успел вдоволь надышаться зимним воздухом - не иначе аппарировал в два, а то и три приема, чтобы наверняка не привести хвост. Честно говоря, он не думал, что за ним кто-нибудь следит, но возможность сделать небольшую заячью петлю  никогда не была лишней, особенно, если рассматривать это как часть игры. Ивен не любил путать следы, но еще меньше он любил оказываться тем, за кем гонятся.
Записку, в которой говорилось о месте встречи, он сжег в пепельнице сразу после прочтения.
Отряхнувшись и заняв свое место за столом, Ивен без особый церемоний сцапал кружку и сделал глоток, повременив с тем чтобы воровать неизвестное нечто из тарелки. С Долохова сталось бы положить туда что-нибудь способное откусить излишне нахальным гостям с полпальца, сразу же обучив не совать руки куда не просят.
- Случилось что-то такое, о чем не написали в газетах? Или твои планы насчет моей работы изменились?
Ивену всерьез нравилось заниматься тем, что до этого дня поручал ему крестный. На первый взгляд дела эти имели весьма косвенное отношение к деятельности Ставки - младший Розье едва ли был вхож в круг Рыцарей, одним из которых был его отец, а кому-то он и вовсе мог показаться мальчиком на побегушках у Антонина Долохова - но на деле, "мальчик" обрастал полезными знакомствами и налаживал доверительные связи вдвое быстрее, чем если бы сидел подле старших и вел себя как благовоспитанный юноша.
Так что сейчас он был всерьез встревожен возможной рокировкой. Не хватало застрять в четырех стенах под надзором, ему в конце-концов давно не пять лет!
- И я слышал о счетах, - добавил он, выкладывая на стол кисет. Внутри явно позвякивали монеты. - Так что вот. На карманные расходы. И, Тони, отец к этому  никакого отношения не имеет. Это мой вчерашний выигрыш.
А вот теперь можно было и  ревизию съестного провести. Тем более ни о каком завтраке Ивен позаботится не успел, а вести разговоры о делах на пустой желудок было делом категорически неблагодарным.

Отредактировано Evan Rosier (2018-03-10 13:15:56)

Ивен только смеется в ответ на шуточки о маггловских выдумках. Он понахватался у них многого: и вправду, среди этих новомодных поветрий встречались иной раз вещи чертовски странные. Взять тех же религиозных фанатиков, к примеру. К счастью, вещи, которые не казались интересными из головы Ивена выветривались на раз два, как легкий утренний туман, не имеющий никакого отношения к лондонскому.
- Насчет этого можешь не беспокоится, - добавляет он, все еще улыбаясь во весь рот. А потом в этот рот отправляется добрая половина куска пирога, так что речь становится несколько неразборчивой. Манеры манерами, но подождать с тем, чтоб вести разговоры отдельно от завтрака и речи быть не может. Уж слишком вкусен пирог, слишком голоден гость и слишком много всего ему хочется успеть сделать разом. И потом, здесь ведь все свои.
- Только и всего? -  интересуется Ивен. - Уверен, что не сможешь проиграть мне что-нибудь еще? Или здесь у тебя кроме белок нет ничего ценного? Ну так я бы сыграл на желание, как в старые добрые времена. Но это уже после того как погадаешь мне, идет?
Он протягивает свободную руку ладонью вверх, так что все линии на ней видны как сетка дорог на карте - перекрестки и тут и там. Кивает на кисет, мол, ручку, формально, он уже позолотил, да так что бедняга Мидас мог бы укусить себя за локоть.
Ему нравится эта часть игры.  Уж кто-кто, а дядюшка Тони заткнет за пояс всех местных цыганок и ясновидящих, потому что сложно ошибиться в чужом будущем, если ты сам указываешь путь в этот самый момент. Можно, конечно, будет свернуть или сделать крюк, сымпровизировать по дороге, но как ни крути, все равно ноги приведут тебя к цели. Никакого "империо" и непреложных обетов, только личное.
"Работа, это хорошо, - думает он, уплетая за разговором второй кусок и прихлебывая чай. - Это значит у меня будет время".
Чем ее больше, тем интереснее, тем дальше можно отойти от родительского дома и никаких тебе хлебных крошек, чтобы вернуться обратно. Когда он был еще совсем щенком, каждое такое приключение заставляло его начинать волноваться еще накануне, мешая спать и лишая здорового аппетита. Будто в любой момент отец или матушка могли сказать свое веское нет и оставить его скучать в своей комнате. Никто из них никогда не делал подобного, но Ивен, до тех пор пока не вырос из своих коротких штанишек, все равно тревожился об этом.  И только об этом, других поводов для тревог у него так и не завелось.
С тех пор утекло воды столько, что хватило бы на пару озер. И в нынешнем его самоощущении не было никакого волнения, только азарт. Как у охотничьей собаки остановившейся на опушке леса.
- Ты так любишь на себя наговаривать, дядюшка, - качает он головой, заодно отодвигая от себя тарелку. Потому что у него, кто бы что ни говорил, есть сила воли и далеко не всем своим слабостям и желаниям он потакает так уж бездумно.
Многим, но не всем.
- Хотел бы я уметь щелкать людей по носу так же как ты, но пока видно не дорос.

На угрозы передачи опеки над мелким Артуром, который, прямо сказать, давно не такой уж и мелкий, Ивен качает головой и деланно сокрушается.
- Твое детище, Чудовище, как ни назови, вряд ли согласится на такой обмен. И уж точно не будет меня слушаться, - звучит это так, будто на самом деле Ивен совершенно не против такого поворота дел. Но только звучит, потому что рано, ему рано становиться "отцом" даже в такой форме отцовства.
Кажется последние слова он ворчит себе под нос, потому что Долохов шутить изволит. И шуточки эти... ну, Ивену от них не по себе, самую малость.
Если допустить на минутку (не больше), что Тони и впрямь передал ему опеку над собственным приемным сыном... Безусловно, из них двоих с Артуром наверняка вышел бы один взрослый человек,  но здравомыслящий вряд ли.
Совсем не то, чего Тони хотел от этого своего прожекта.
Или, наоборот, то самое?
Дядюшка тем временем бросает пугать гостя большой ответственностью и принимается за рассказ. Ивен терпит эти касания немного морщась - не потому что ему неприятен Тони, это было бы смешно. Просто ему ужасно щекотно.
Хорошо, что длится эта пытка совсем недолго. Сказочная часть сменяется настоящей, но все еще больше похожей на код -  как минимум для тех, кто не знается с итальянскими друзьями американских друзей.
- Я понял, - Ивен кивает и отпивает из кружки. В ней не чай, а будто целый луг залили кипятком и дали хорошенько настояться.  - На этот счет никаких проблем, ты ведь знаешь, что тебе  я никогда не откажу.
"Откажу" здесь, впрочем, не слишком уместно. Вряд ли Ивен всерьез смог бы отказать в какой-либо услуге кому-то из Ставки. Но вот упереться рогом, сделать все по своему и так, что лучше бы и не делал вовсе -  застраховать свои интересы от этого было куда сложнее, чем вынудить его плясать под чужую дудку. Долохов этот момент, как правило, обходит с изяществом балерины, оставляя своему протеже ровно столько степеней свободы и возможности для импровизации, сколько нужно.
- И с домашней утварью проблем тоже не возникнет. Я с радостью повидаюсь с твоими добрыми соседями и заодно привезу им подарки, тем более, что они наверное начали меня забывать, а я не люблю, когда обо мне забывают. Особенно если ты подскажешь чем их можно порадовать в этот раз. Не бенгальскими ведь огнями, верно?
Наконец, освободив и вернув себе руку Ивен несколько раз растирает запястье, прогоняя свербящее чувство из ладони, а потом тянется к колоде и тянет карту откуда-то из-под верхней трети. Он бы порадовался даме или тузу, но с карты на него смотрит девятка треф. А потом превращается в  трефового же туза, стоит провести по ней пальцами.
Никакой магии дамы и господа, только ловкость рук. И немного мошенничества.
Ивен возвращает карту на место (стоит проверить та ли она самая, если угодно) и выкладывает туза отдельно, как козырь.
Он конечно рисуется. Хвастает, чего уж греха таить.
- Ты говорил было еще что-то третье. Третье. На сладкое. Всегда самое интересное. Даже если ты решил что мне стоит заняться этим в последнюю очередь, расскажи, иначе я умру от любопытства не добравшись до дома.
Любопытство - еще один грех. Но каяться сейчас совершенно не время. Ивен подумает об этом как-нибудь потом. Может быть, если не забудет.