В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.
Он бегал как сумасшедший, развивая невероятную скорость и сокрушая все на своем пути. Бесхвостая собака еле поспевала за ним и на пятнадцатом перегоне сдохла (412 г. до Р. Х.). Над ней стоит памятник, на котором спартанцы начертали лаконически: "Странник, я сдохла".

Как бы плохи (или хороши) не были ваши дела, - только выгляните из окна и с легкостью увидите, что окружающему вас миру будет на это абсолютно наплевать: прохожие будут все так же фланировать по тротуарам, автомобили будут оставлять позади мили, футы и дюймы, стрелки часов крутиться, клерки и работники офисов - пить чай и выбегать на улицу покурить.
Говорят, акуле, для того, чтобы не утонуть, все время необходимо плавать, оттого она такая злобная и никогда не спит. Говорят, если акула остановится, она утонет.
Долохов почти что чувствовал себя Алкивиадом, мечущимся между Афинами, Спартой и Персией, разве что собака присутствовала исключительно незримо. Долохов чувствовал себя акулой, очень усталой акулой, мечущейся между Спартой, Афинами и...
Невообразимо хотелось спать. Так вряд ли могло продолжаться долго, даже с учётом паузы в почти полных две недели. Паузы, когда он должен был работать на победу: спать, есть, не волноваться, терпеть.
И теперь время опять наваливалось на него, подминало собою и этих дней покоя словно бы не было.
Для того, чтобы катиться вперед на волне, оседлать её, править, - все время следовало быть на шаг впереди, а иначе будешь барахтаться в белой пене бессмысленно и беспощадно.

Старик, проходя по обычной, ничем не примечательной улице, приостановил свой шаг, повёл тяжёлым, породистым носом, и резко свернул туда, откуда доносился восхитительный запах свежего кофе. Кофе был для него под запретом, как и многое другое, но сейчас тощему и высокому старику, кутающемуся в плащ, кашне и фетровую шляпу с полями фасона "прощай молодость", было, похоже, все равно. Слишком крупные для такой нескладной и тощей, словно зубочистка, фигуры, его руки копались в кармане, после чего старик выгреб горсть медяков, пересчитал, словно заранее страшась позора обнаружить на кассе, что до искомой суммы не хватает пары кнатов, и решительной походкой человека, у которого не так уж хорошо гнутся колени, отправился в тепло и уют небольшой кафетерии.
- Извольте пожалуйста кофе. Без кофеина. Без. Без. Нет, не надо, благодарствую. И пирожное. Да-да, вот это. Сколько? О, вот как раз, потрудитесь проверить. Нет-нет, вот еще пять недостающих. Премного благодарен.
Тощий старик с роскошными вислыми усами, словно у отставного полковника индийских частей британской империи, держит чашку с горячим напитком в подрагивающей руке и подслеповато щурится, примериваясь, куда бы сесть. В дальнем углу шумит компания с гитарой, у самого входа за несколькими маленькими "столиками рантье" сидят парочки, а остальные места, похоже заняты.  Пять часов, время пить чай, и здесь чисто английская привычка к определенному времени приема пищи явно играет дурную шутку с пожилым человеком. Разве что...
— Вы позволите? Разумеется, если вы никого не ждёте, мадмуазель.
Для того, чтобы вежливо приподнять шляпу, ему приходится аккуратно поставить на столик чашку. От не вполне плавного движения ложечка на блюдце звенит, словно дверной колокольчик. Старик в слишком широких штанах и с выглядывающими из под шляпы белыми, в тон усам, патлами обращается к молодой девушке вежливо и с достоинством. Блюдце с пирожным смотрится сиротливо в крупных костистых пальцах, но ставить на стол и его тоже пожилой маг не торопится.
Это, конечно, последний свободный стул, но если барышня будет против....