Желание покинуть школу даже на несколько дней накатывает на Альбуса не так часто. С годами – можно сказать, что не накатывает вовсе.
Когда-то давно у него здесь, в Лондоне, была квартира – но уже давным-давно в ней нет смысла даже как в хранилище для книг. А, точно – когда он стал директором, он окончательно осел в школе.
И тем не менее, Альбус находил особенную радость от того, что выходил, так сказать, в свет – посмотреть на людей. Ненадолго, иногда – и вместо того чтобы писать букинистам свои пожелания, он приходил к ним, чтобы даже не выбрать лично – скорее, просто побыть в обществе. Себя показать, на других посмотреть… Или, скорее, вдохнуть этот особенный воздух торговых магических переулков.
Косой менялся весьма стремительно – не сам и не внешне, просто, скажем, общее ощущение и, конечно же, сами лавки. Некоторые из них были открыты десятилетиями в тех же местах, но всякая оживляющая тяжеловесность мелочь – о, она менялась.
За переменами было интересно наблюдать, не говоря уже о том, что их интересно было анализировать. Людный день, масса спешащих куда-то магов – по большей части бегло с ним здоровающихся, узнавая – у каждого есть какое-то свое дело, поток движется туда-сюда, не останавливаясь. Только лишь Альбус замер в своем созерцании.
Или нет – не только он.
Его внимание привлекает девушка, стоящая поодаль – она выглядит то ли такой же созерцающей целенаправленное движение в двух направлениях, то ли несколько потерянной. Альбус замечает ее, но сам не смущает излишним вниманием. Впрочем, девушка продолжает стоять поодаль, изредка поднося к виску руку.
Эта девушка все же несколько сбивает созерцательные размышления самого Альбуса как минимум тем, что она могла потеряться и ей могла требоваться помощь – он не был уверен, что сейчас уместно подойти к незнакомке и уточнить, все ли в порядке. С другой стороны, отчего нет – наблюдать за обезличенной массой людей он все равно не сможет – эта леди выбилась из нее. Она предположительно иностранка – очень уж не по-английски выглядит. Сложно, конечно, было решить, в чем дело – но приезжие остро выделялись на фоне Лондона чем-то особенным, каким-то иным настроем, иной жизнью. Впрочем, то было неудивительно – все же, каждый мир не только меняется под воздействием людей, но меняет и самих людей, что воздействуют на него.
И все же, пока Альбус размышлял, леди сама взяла инициативу в свои руки – и ей действительно потребовалась помощь. О, эта стадия неловких переглядываний – уместно ли будет подойти к незнакомцу, чтобы потревожить его праздными вопросами. Альбус всегда ее терпеть не мог и всячески игнорировал, но не в случае знакомств на улице с девушками, что годились ему во внучки.
- Рад оказать вам помощь, мадмуазель, - Альбус галантно склоняется перед дамой. – Конечно же я вас провожу, - впрочем, возможно леди спросит что-то, чего Альбус не знает, вот будет крайне неловко. Но он мысленно спорит сам с собой – это либо книжный магазин, либо магазин мадам Малкин. Последнее – с вероятностью гораздо большей.
- Альбус Дамблдор, к вашим услугам. Что вас интересует? И, если вам доставляет неудобство английский, то мы можем перейти на французский, вы ведь француженка?
Собственно, тут и спрашивать не нужно – у мадмуазель акцент как был в этом прекрасном языке у самого Альбуса первое время.

Розье. Почему-то Альбус совершенно не был удивлен, встретив очередную девицу этого рода. Почему очередную?
На его веку Розье – причем почему-то именно девиц – было встречено порядочно. Что ни говори, а этот род на две свои ветви (или три?) был удивительно многочисленным и разветвленным. Настолько, что в некоторых конфликтах представители этого славного семейства встречались по все стороны баррикад и даже там, где этих баррикад не было вовсе. Собственно, они хранили верность семье, а не моральным ценностям отдельных его членов. И если, к примеру, Лестрейнджи кому-то или чему-то верны были все разом, то Розье – возможно ввиду своей разветвленности – нет.
И эта девушка, вероятно, прибыла в Англию как инструмент очередных матримольных целей. Ну или же, что куда вероятнее, это некие внутрисемейные проблемы – а даму отправили как голубя мира. Ему бы хотелось думать, что французские Розье не поддерживают Тома Риддла ни коим образом, но… это скорее всего совершенно не так. Николя, конечно, весьма неплохо отзывался об этом роде в свое время – он то ли работал с кем-то из Розье, то ли дружил – но время показывало, что интересы этой семьи лежат в плоскости весьма и весьма сомнительной.
Но это так, размышления о чистокровной геополитике – милой девушке не нужно о них беспокоиться. Тем не менее, Альбус правильно поставил на салон мантий.
- Конечно, мадмуазель, я провожу вас, - Альбус галантно целует ей руку, коротко глянув на кольца. В символике на них он не слишком силен и искусен, а украшения у леди все еще могут быть только украшениями. – Селен-Виктуар, красивое имя, - обозначает он и подает даме руку, чтобы проводить к нужному магазину. Для того им придется немного пройтись. – В первое время, французский был для меня невероятно сложен, - вспоминает он с легкой улыбкой. Это сейчас оба языка ему почти в равной степени близки, а раньше он даже и представить себе не мог, как нужно изогнуть язык для этого. – Но – практика и еще раз практика, если вы хотите говорить на нем свободно, мадмуазель Розье. Сначала на простых словах и беседах, потом – сложнее и сложнее. И, - Альбус хитро улыбнулся девушке, - вы можете просить себе поблажек. К примеру, если у вас не выходит правильно сложное слово – старайтесь его упростить. К примеру, моя фамилия, как я вижу, вызывает проблемы – но вы можете звать меня по имени, с ним проблем нет ведь, - Дамблдор провел ее за угол, огляделся немного и вспомнил, что дорога к мадам Малкин в том направлении. О, старческий склероз к нему еще не подобрался, какое же счастье.

- Мои соболезнования, мадмуазель, - Альбус ловит ее лучистый взгляд и подмечает лишь верхний слой мыслей. Эта грусть смешивается с его воспоминаниями и поднимает информацию о том, что один из французской ветви Розье погиб, а посему влияние английской ветви стало чуть больше. Дамблдор был вне этих слухов, слухов светского сообщества, но некоторое количество благородных фамилий он отслеживал. В конце концов, Колин Розье на трансфигурации периодически садился к Риддлу за парту и вызывал профессорское неудовольствие беседами.
- Имя не определяет нашу судьбу, как бы ни хотелось порой нам так думать, сетуя на крайне неудачное имя. Оно безусловно сильный характеризующий стержень и все же обладает магическим весом, но на самом деле – что есть имя? Я знаю волшебников, обладающих совершенно незвучными и непримечательными именами – но которые стали тем не менее счастливы и добились успеха в своих начинаниях. Это из рода магических предрассудков, мадмуазель Селен, то, что имя не просто называет нас, а определяет. Я знаю даже волшебника, который захотел переписать определение себя, сменив имя, - Дамблдор грустно и отстраненно улыбается, думая о том, что это «определение себя» тот волшебник переписал совершенно не именем.
- Это как с именем предмета – «стул». Оно характеризует предмет, на котором можно сидеть, да – но какой именно? Обобщенное и неконкретное понятие. Имя же волшебника – куда менее конкретная характеристика, - Альбус улыбается, ведя леди в сторону лавки мадам Малкин. Им по сути осталось не так уж и далеко, и Альбусу даже жаль. Разговор получается достаточно интересный – а мадмуазель Розье все же уже не школьница, которую нужно направить. Впрочем, она его удивляет – и то нераспознаваемое ощущение, которое он решил оставить до лучших времен оказывается надеждой на то, что такая красивая девушка из благородной семьи имеет за душой что-то еще. Надежда оправдывается, и Дамблдор весело подмигивает ей.
- По сравнению с месье Николя, я – вечный ученик. Я, мадмуазель, тоже зачитываюсь его работами, причем до сих пор. Мастер Николя благоволит юной жажде знаний, он очень добр ко мне и всегда был, - хотя иногда это и оборачивается против него, тут Альбус не кривит душой. Два из трех выдающихся учеников Фламеля оказались темными магами, два из трех ушли со скандалом. Это плохая выборка для статистики, но… тем не менее. – Быть может, вы занимаетесь какой-то наукой? – Дамблдор припоминает, что это имя ему точно незнакомо, но он мог пропустить, если мадмуазель, например, публиковалась другой теме – не алхимия, не трансфигурация и не зельеварение.
- Когда я был гораздо, гораздо младше, я написал мастерю Фламелю письмо, в котором высказывал некоторые идеи к его статье… Не представляете мой восторг, когда он не только ответил мне, но и нашел мои размышления любопытными, - Альбус улыбнулся, припоминая. – Он действительно мудр – и эта мудрость позволяет ему держаться на равных со всеми.

- Тот волшебник, мадмуазель Селен, в первую очередь этим хотел убежать от себя, - Альбус задумчиво качает головой и смотрит на эту милую леди задумчиво. Вот так, в случайных разговорах, иногда и можно поговорить о том, что действительно тревожит его – о причинах и следствиях того, что происходит. А также – о вине. Неотступной вине того, кто недосмотрел, не понял, не увидел. У этой прекрасной девушки, наверное, скоро будут дети, она перестанет быть Розье – хотя сейчас она горда своим именем. Изменится.
Но – она достаточно умна, чтобы не изменить себе – это заметно по нескольким брошенным фразам. Хорошо, если она останется в Британии. Сейчас преступно мало по-настоящему ясных и пытливых умов. – И ему, пожалуй, удалось… в каком-то смысле. В глазах других он перестал быть собой, но своих собственных… От себя не скрыться. Вы, Селен, все равно останетесь Розье, - он оценил аллегорию с шипами и кустами, - даже когда смените фамилию на другую, - они останавливаются у ателье мадам Малкин, но разговор прервать пока не торопятся. Небольшая дань вежливости – это хорошо в благородных семействах. Даже если беседа неприятна им, они все равно соблюдут приличия. Но эта девушка вроде не чувствует дискомфорта. – А я же… У меня кроме первого имени их много, - веселится Альбус, - и возможно, каждое меня характеризует – а, быть может, я характеризую их, - Дамблдор придерживает девушку за локоток, отсекая от потока толпы. – Пользуйтесь тем, что с вами происходят необычные события, - подмигивает он. – Жизнь – удивительная штука, даже если она рутинна, но вам же она сама подкидывает маленькие приключения.
Альбус задумчиво слушает ее, думая о том, что французский акцент очень красит английскую речь, добавляет некоторого шарма. Да и в целом – беседы с иностранцами, которые вставляли в английский свои родные слова… это было что-то особенно приятное, пусть Дамлбдор подспудно и знал причины подобной приязни. Это вроде лимонных долек – мелкие маленькие привычки, которые скрашивали действительность.
- Бросьте, мадмуазель, я получил от беседы и вами огромное удовольствие, - это не дань вежливости, а правда, Альбус в принципе выбрался из школы, чтобы увидеть новые лица – и вот, он это получил. – И был бы рад продолжить ее. Если вы не против, приглашаю в одни из выходных в Хогсмид… или же, если вы хотите, в Хогвартс – до начала занятий, естественно. Мне бы хотелось разрушить ваше заблуждение о том, что вы не способны заниматься наукой – или рассказать что-нибудь, если вам интересны рассказы, - Дамблдор склоняется к руке Селен. – Я, конечно, не мастер Николя и предпочитаю не собирать званых вечеров, но все же, был бы рад продолжить знакомство. Хорошего вам дня, Селен, удачных покупок, - он улыбается на прощание.