Состояние пациента стабильно – Минерва слышала это уже не первую неделю. Поначалу это её очень обрадовало. Это означало, что Эл не умрет. Но с каждым днем тревоги становилась все больше, а радость не исчезала, нет, просто немного тускнела. Сколько еще он будет без сознания? Какие последствия будут от такого долгого беспамятства? Узнает ли он её? Вспомнит ли себя? Что ему снится? Ему не больно? Каждый день в разное время, как только отпускали текущие дела, Минерва приходила в госпиталь, передавала для доктора Мюррей небольшую плетеную корзиночку с бутербродами и термосом. Просто не могла не приносить, будто это было данью, жертвоприношением всесильным богам, договор с Мирозданием. Потом она оставалась. Как правило, сворачивалась клубочком под диваном в общем зале, но когда на полу лапкам становилось холодно, то перебиралась на диван.
Обычно её не трогали – ну лежит себе кошка, каких много, никому не мешает… Иногда брали на руки, пытались гладить, тискать – но не каждый день. Случалось ей вырываться, выцарапываться из чужих рук, чтоб тут же улизнуть, но если руки были детскими, или видно было, что волшебнику было горько и грустно, она не противилась. С неё не убудет, а кому-то утешение.
В этот раз она не встрепенулась – не было угрозы, только ухом чуть повела, когда почувствовала прикосновение руки. Но минутой позже приподняла голову и несколько мгновений немигающее смотрела на человека, вслушиваясь в звуки голоса. Как давно не приходилось ей говорить по-французски! Кажется, лет пять – точно, а может и больше.
Лицо было незнакомым, но скорее приятным. Пожалуй, усталым, хотя тут все были в разной степени нездоровыми, усталыми, тревожными и измученными, включая персонал. Место такое, что поделать.
Но вопрос заслуживал ответа, как незнакомец явно заслуживал некоторого доверия и внимания. Кошка поднялась, неспешно прошла к краю диванчика и мягко спрыгнула на пол, а спустя мгновение перед незнакомцем уже стояла волшебница в темно-зеленом длинном закрытом платье. Волосы уложены в строгую, немного старомодную, прическу.
- Некоторые извиняются перед кошками, хоть и очень редко. Но вы первый, кто попытался сделать это на языке Вольтера. В извинениях нет необходимости. – Она неярко, но приветливо, улыбнулась. По-французски она говорила почти без акцента, свободно. Протянула руку: - Минерва МакГонагалл, преподаватель школы Хогвартс.

Имя нового знакомого вызвало легкое удивление и любопытство, но не испуг. Минерва вгляделась в лицо юноши, ища в них знакомые черты. Но – нет, ничего, совершенно ничего общего. Иные черты, иное выражение глаз, иное поведение. Интересно, был ли Антонин Долохов таким же милым, вежливым и предупредительным в свои – восемнадцать? Двадцать? Двадцать пять? Нет, много. Скорее, двадцать с небольшим. Этот паренек совсем не похож на того Долохова, с кем она была когда-то немного знакома. Будто иной скульптор резал и из другого материала. Да и помнит ли она хорошо лицо Антонина таким, каким оно было тогда, задолго до того, как его имя прокатилось зловещей славой по всей Британии? Теперь кажется, что нет. Больше вспоминается, какой тогда была Августа. Её дом, её окружение, её настроение…
- Очень приятно познакомиться. Григорий, - повторила она, запоминая, как незнакомое имя звучит, как артикулируется. По-русски она не говорила, понимала лишь несколько общих фраз и некоторый набор слов, но имела талант ухватывать звучание слов, запоминать их, как мелодию, и потому повторила иностранное имя вслух точно, без искажений. – Я охотно выпью с вами чаю. Здесь есть кафетерий, и чай в нем очень неплох.
- Когда-то давно я была знакома с Антонином Долоховым, - сказала, когда они взяли по чашке чая и сели за столик у окна. Сказала – и спохватилась. Нашла, о чем говорить. О волшебнике, разыскиваемом за зверские убийства. И с кем – с сотрудником посольства! С человеком, для которого важна хорошая репутация. Лучше бы уж сидела в своей полосатой шкурке и не выпрыгивала! Совсем одичала, старушка.
- Пожалуйста, не сочтите это за вопрос. Магов с моей фамилией в Британии тоже больше одного. – Она виновато улыбнулась и пододвинула поближе к Григорию тарелочку с печеньем. Вот что-что, а женские уловки типа улыбочек, усмешечек и подмигиваний были не только не сильной её стороной, а вообще где-то с другой стороны от нуля. Но, кажется, сейчас сожаление достаточно крупно было написано на её лице, а акцентировать свою неловкость извинениями было бы нетактично, и Минерва просто продолжила. – Вы давно прибыли к нам? Я в последнее время мало читаю газеты и немного отстала от жизни.