Мэри следовало бы подумать, как ей жить дальше. Чем заниматься, как отдать огромнейший долг тем людям, что все это время спасали её, дуреху, из тех неприятностей в которые она так талантливо влезала.  Но всем этим людям, волшебникам и волшебницам, её благодарность была до одного места. Сколько ни бродила она по больнице, предлагая свою помощь, все вежливо слали её в палату. Дафна даже слушать не стала. А женщину, что спасла её… нет, умом она понимала, что это не может быть мама… но кто бы ни был так на неё похож, как найдешь её?
Получив в очередной раз исчерпывающие инструкции, куда ей следует пойти и чем заняться, Мэри именно туда и пошла – в палату. Сидеть ровно, думать и ждать, что решит Дафна. Да, и неплохо было бы подумать, кто она и что теперь. Потому что раньше она была уличной певичкой. Воровкой, бродягой, нищенкой. Но все-таки, если спросить, чем ты занимаешься, она могла ответить – я пою. Но теперь, когда в её жизни снова есть Дафна, волшебная палочка и теплая постель – что она теперь?
Мэри села на кровать и подогнула под себя ноги. Вынула из новой сумки принесенный Дафной альбом, карандаши. Стала рисовать.
Ей следовало бы подумать о будущем. Но она снова вернулась мыслями к тому, что с ней произошло в тот злополучный вечер в книжной лавке. Вспомнила свой страх, вспомнила пронзительные синие глаза оборотня. И не ощутила нового страха. Ощутила злость. Она была беспомощна без палочки, но теперь она не боится. Теперь она смогла бы постоять за себя. Наверное. Если подучится.
На белой бумаге появился изящный фантастический цветок. Это было красиво и помогало думать. От нечего делать в задумчивости Мэри продолжила  рисовать  – цветок за цветком.

Мэри обернулась. У неё осталось очень мало знакомых, кто мог бы её навестить, даже если бы и узнал о том, что она здесь. Ну, может быть, Лили. Если бы узнала, а узнать ей было неоткуда. Так что гостей Мэри не ждала, только Дафну или другого доктора, ну еще медсестры могли заглянуть. И никому из них наверняка бы не понравились её художества на стенах. Ей вообще-то сестрица альбом принесла, чтоб черкаться. Так что Мэри поспешила скрыть следы своего нечаянного хулиганства и тогда только посмотрела, кто заговорил с ней.
Васильки… Нет, парня этого она не знала. Хотя если бы увидела хоть раз, наверняка бы запомнила. …зимой… Хорошее лицо, добрые глаза. И одет очень так… ничего. К кому он? …вот это – волшебство… Мэри представила себе соседей слева и справа, по коридору в обе стороны. Почему-то подумалось – к красивой девушке, но ведь вовсе же не обязательно. Люди навещают родителей, знакомых, учителей, и кому угодно могли быть предназначены эти цветы. Даже тому старику через две двери от неё, что все ругался на врачей и обзывал стажерок «вертихвостками». На неё тоже попытался ворчать, но узнав, что она тоже пациент, сменил гнев на милость и удостоил коротким, но очень любезным, разговором о погоде за искусственным окном. 
Она немного, совсем чуть, помедлила отвечать, любуясь случайным гостем и запоминая его, чтоб потом нарисовать его и придумать ему счастливую историю. Чтоб тем, кому предназначены цветы, оказалась девушка. Непременно красивая, высокая, стройная, синеглазая, с волосами бледного золота. И обязательно добрая. И чтоб у них все было хорошо. Как знать, быть может, однажды и из этой случайной встречи возникнет песня.
- Заходите, пожалуйста, - Мэри поднялась с кровати и безотчетно разгладила подол длинного прямого покроя платья. Из всей одежды, что принесла ей Дафна из дому, только это платье не норовило с неё свалиться, в отличие от штанов и юбок, которые как сговорились, честное слово. – Только вы, должно быть, ошиблись, тут никого нет, кроме меня. Скажите, к кому вы пришли, я помогу вам найти. Я знаю не всех пациентов на этом этаже, но вдруг вам повезет.

Это было похоже на сказку. На явление принца, правда, без белого коня, но зато с хрустальной туфелькой. Мэри ахнула, протянула руки, взяла цветы. Понюхала, заулыбалась, покраснела.
- Благодарю, вы очень любезны, - проговорила она тихо по-французски. Одна из очень ограниченного количества фраз, известных ей по книжкам или песням. И произношение было так себе. И Мэри, понимая это, покраснела еще больше, но смутиться еще больше все равно было невозможно. – Они очень красивые. – Это сказала уже по-английски. Она же ничем не заслужила не то что цветов или подарков, а даже просто визита такого замечательного незнакомца.
И она его совсем не помнит! Откуда он её знает? Она бы не забыла такое лицо и тем более не забыла бы голос и выговор. Хотя… она же забыла целый вечер, пришлось потратить столько времени и сил специалистам, чтоб она все вспомнила. Только вот этого парня там не было, точно. И вряд ли она обкрадывала его, потому что воровала только у маглов. И вряд ли он был её тайным поклонником, потому что какие там тайные поклонники у бродяги, даже если она бренчит на гитаре и поет. Значит, оставался еще один момент, когда она плохо помнила себя, а вот её запомнить могли – когда она, уже вся больная, потеряла сознание на улочке среди волшебников.
- Должно быть, это вы были тем, кто помог мне, когда я упала. Я рада, что теперь знаю вас. Пожалуйста, садитесь сюда, тут удобно. То, что вы принесли, давайте выпьем это вместе, хотите?
Поставила вазу с цветами на тумбочку. Они выглядела невероятно! Фантастически! Дух захватывало от одного взгляда. И стало тепло-тепло на душе, будто и правда лето.
- Так вы иностранец? Давно в Лондоне? Надеюсь, я не оказалась вашим первым впечатлением о нашем городе? Было бы очень неловко.
Мэри бросила короткий взгляд на альбом, лежащий на кровати. Хорошо было бы попросить разрешения нарисовать его. Это лучше, чем потом по памяти, можно что-то упустить. А упускать черты лиц и характеров Мэри не любила, люди так красивы в своей цельности.