Январь месяц еще не закончился, но уже успел оставить приятные и не очень впечатления после себя в жизни многих волшебников Магической Британии. И Мальсиберы – не стали исключением.            
Насыщенное начало месяца от хорошо спланированного нападения на Хогвартс-экспресс и до момента с Рикардом, который все еще пребывает в Мунго. Она уже опускает их с Эдди встречу с младшим сыном, вопросы с которым стоят далеко не на последнем месте. И встречу с Минервой, которой тоже пришлось нелегко и теперь ведет себя иначе. Слишком много вопросов и ничтожно мало ответов.            
Ровена тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Что будет дальше – думать страшно.               
Долго раздумывать над проблемами насущными не пришлось – защитные чары сработали в одно мгновение, предупредив хозяйку поместья о том, что уже не на территории, а в самом доме находятся посторонние. Она распахнула глаза и, схватив волшебную палочку, благо, так была рядом, ринулась к лестнице, ведущей на первый этаж.                                
Спокойно выдохнула лишь тогда, когда увидела того, кто уже не единожды нарушал ее спокойствие.                              
– Вламываться в дом без предупреждения вошло у вас в привычку, Антонин Юрич, – заметила Ровена, глядя на гостя, чинно прикрывавшего за собой дверь. Хорошее приветствие – и добавить как-то нечего. Но оно было бы до скрежета на зубах привычным в том случае, если бы мадам знала о визите Тони.          
Мальсибер стояла на самой высокой ступени лестницы, ведущей на этаж выше, и спускаться не торопилась. Как и впускать Антонина Юрьевича без каких-либо объяснений. Рука ее покоилась на перилах, в пальцах другой, опущенной вниз – плотно зажато древко палочки. Скорее, по привычке. Она нервничала, потому что Эдди не предупредил ее о визите кого-то из Ставки. И конкретно об Антонине речи так же не шло. Хотя и не сомневалась, что супруг не забыл бы упомянуть о нем. А, значит, она не ошиблась в  догадках.                              
– Эдвард на работе до вечера, –  она ставит в известность Долохова о том, что ему, по сути, и так должно быть известно. – Доминик – в Лондоне. – Ведьма медленно спускается ниже, не сводя взгляда с гостя. Абсолютно трезвого, надо отметить  – такое сразу заметно. – Я вряд ли являюсь причиной вашего внезапного появления, Антонин. – Рука с легкостью соскальзывает с перил, когда Мальсибер спускается с лестницы, направляется к Долохову и останавливается от него на расстоянии вытянутой руки. – Что вам нужно на этот раз? – бесстрастно любопытствует она, не торопясь снимать чары защиты. К чему торопиться?  

Пожалуй, одно из тех немногих качеств, что леди Мальсибер особенно ценила в окружающих ее волшебниках, являлась честность. А потому отвечает так же. 
– Когда вы впервые нагрянули в поместье, – урожденная Лестрейндж в свою очередь внимательно наблюдала за руками внезапно нагрянувшего гостя, – я бы могла подумать именно так. Если бы вы до этого не жили какое-то время со мной, Рикардом под одной крышей. – Она без труда вспоминает этот момент своей юности, в котором  произошло достаточно немаловажных событий. И лишь тогда, когда Долохов прячет древко, продолжает. – Сейчас же, учитывая обстоятельства, в которых мы погрязли по уши, как в… –она едва не продолжила мысль, озвучив слово «дерьмо», которое очень точно выражало все, что творилось кругом. – Я бы решила, что вы пришли по мою душу, Тони Юрич, – второе имя Долохова, или, как однажды поправил ее Антонин, отчество, Ровена произнесла скомкано, буквально проглотив некоторые звуки . – Ведь лучшего момента и не подобрать, – Мальсибер скривила губы в усмешке.
Она поворачивается к Долохову боком, пропуская того вперед. Чего лукавить? Она всегда побаивалась этого мага – никогда не знаешь, что взбредет ему в голову в следующий момент. Тогда она больше опасалась за малыша Доминика, которому было всего несколько месяцев отроду. Сейчас ситуация несколько иная. Но что-то общее – определенно есть. Да и с возрастом это опасение, как оказалось, не прошло. И стоять спиной к Антонину, ощущая на себе не частый, но пристальный взгляд, было по-прежнему некомфортно.
Явившийся на мысленный призыв домовой эльф посмотрел на свою хозяйку большими глазами, которые больше напоминали два больших блюдца, мимолетно мазнув взглядом по гостю. 
– Приготовь все и подай в гостиную, – эту фразу мадам произносит так же, как слова приветствия – за столько-то лет. – Пойдемте, – обращается Роу уже к Антонину. И все же проходит впереди него.
Стоит ли говорить, что холодок прошелся вдоль позвоночника, заставляя женщину напрячь и без того ровную спину? Вряд ли в этом была необходимость.
Роу пересекает недлинный узкий коридор и заворачивает прямиком в гостиную, наполненную вишневым ароматом, что издавали потрескивающие в камине поленья. И опустилась в одно из кресел, что находилось рядом с умиротворяющим теплом, издаваемым пламенем. И, беспардонно скинув домашние туфли, подложила ноги под себя. Напротив стоит второе кресло. Между ними – небольшой круглый стеклянный столик.
– Как ваши дела, Антонин? В личной жизни? В Ставке? Как поживает ваш сын? – интересуется мадам, подперев сжатую в кулак ладонь под голову. Затем уточняет, какой именно. – Грегори. – Ей спокойнее, когда Долохов на виду.

Ровена пожимает плечами, не зная верного ответа на заданный вопрос, к которому, надо заметить, сама же и подвела.
Это не то предположение, которое она хотела бы воплотить в жизнь. А потому отшучиваться о том, что приказы не обсуждаются, даже не станет. Тому она не нужна ни в каких смыслах –  слишком много чести, как заметил бы юноша Риддл, которого они знали по молодости лет. Как бы сформулировал эту фразу Лорд, которым он стал, Роу не знала. И знать не хотела.
А потому ответ, который и ответом назвать сложно, довольно прост и банален.
– Вот и я рада, что незачем, – женщина легко качает головой, переводя в шутку. Но и смотрит за реакцией собеседника напротив. Отчего-то прищуривается. – Вряд ли я интересна тебе в качестве в качестве наглядного пособия. Ты бы не стал...
Утверждение спорное. Но он не будет экспериментировать над ней, все еще помня о том, кем приходится Ровена Эдварду и Рикарду? Не стал бы?
– Вам  весело, Тони? – уточняет она, заметив озорной блеск в глазах напротив. И уж точно не блик огня – интерес.  – Мои слова кажутся вам забавными? Или что-то иное?  – она приподнимает светлую бровь, выражая удивление. – Как же хорошо, что кто-то воспринимает их в положительном ключе.
Ровена сменила позу, немного расслабив руки. Но напряжение внутри никуда не делось. А, ведь, сейчас она даже не ищет подвоха, как делает последние несколько недель. Две? Три?   
– Я видела Грегори лишь однажды, Антонин. – Ровена хочет вспомнить что-то действительно полезное из этой встречи. Да только припоминаются лишь общие факты. Поверхностные моменты. – И мне тяжело сказать вам что-то конкретное, побеседовав с ним  некоторое время и на абсолютно нейтральные темы. Держался юноша достойно. Лишнего не говорил. Был довольно мягок. – И не очень похож на вас манерами, Антонин – только внешне.
Слишком очевидно, что Долохов сыном не интересовался. Значит, сердце его осталось где-то там. Роу как-то не доводилось интересоваться у Эдди о любовных отношениях Антонина Юрьевича – знала только про многочисленные посещения борделей. Ничего нового. А вот сейчас было даже любопытно, что скрывает Антонин Юрьевич Долохов. Но она не станет интересоваться. Возможно.
Хлопок рядом ознаменовал появление домового эльфа с серебряным подносом в руках, содержимое которого вскоре перекочевало на кофейный столик. Пустые чашечки, чайник, из носика которого исходила тонкая струйка пара и вазочка с засахаренными фруктами. И тонкими пальцами мадам ухватила сладкую дольку лимона, отправив ее в рот.
– Не правда, Антонин, – Ровена даже улыбнулась, услышав заявление Долохова. – Мы всегда молоды не только, когда это нужно, но и когда хотим этого. – Она касается кончиками пальцев белоснежной салфетки, убирая остатки сахара с подушечек пальцев. Затем тянется за второй долькой. – Не смешите меня – в Пророке пишут только то, что нужно нам – ни капли правды, – тут она имеет в виду саму Организацию. – Не хотите говорить, как обстоят дела у всех в целом, порадуйте меня хотя бы успехами Доминика. Вы же его профессор в Организации. – Эдвард старается меньше говорить супруге о работе и том, что они с Ником делают по приказу Риддла. Быть может, Долохов расскажет что-то полезное об этом? Зато с лица ее исчезла улыбка, когда маг поинтересовался о Марцелле. И, прежде чем ответить, не могла не уточнить. – А с какой целью вы интересуетесь?
Голос ее стал тише. Взгляд – серьезнее. Ей просто не нравился искренний интерес кого-то из Организации, касательно их с Эдом младшего сына.

– Угощайтесь, Тони Юрич, – кивком указывает на чай, из-за которого они, собственно и оказались тут, а не в кабинете Эдварда, например. – Может быть что-то другое? – уточнила Роу, отмечая то, что сладости никак не привлекают этого чистокровного волшебника. Да и она сама по себе перекусила бы чем-то более весомым. – Я с удовольствием составлю вам компанию за ранним легким ужином.
В том, что ты – женщина, всегда есть свои преимущества и свои недостатки. И, пожалуй, сейчас перечислять их не имеет смысла – все чаще всего зависит от ситуации.
Что касается Ровены Мальсибер, то она пользовалась этим весьма значительным фактом, если предоставлялась такая возможность. Сама по себе разносторонняя мадам чаще всего без трудностей подстраивается под ситуацию. Где надо – была нежна и покладиста. Серьезна и внушительна. Дерзка и беззастенчива. Да что говорить - масок немало. И лишь те немногие, кто хорошо знал ее на протяжении всей жизни, знали истинную леди Мальсибер. И видели перед собой именно ее лицо.
Что касается Долохова, то он вполне мог знать Ровену Лестрейндж, с которой прожил под одной крышей довольно продолжительное время. По молодости лет эта девица была более открыта людям. Она не искала подвоха в каждом слове, не видела непристойностей в каждом пристальном  взгляде. Да и жизнь, в целом, воспринимала иначе. Ровена Мальсибер же была несколько другой. Не во всем, но все-таки. Узнал ли хоть немного Ровену Мальсибер Тони Долохов, когда вот так же беспардонно заявился в не таком уж далеком 58-ом году? Вот тут-то интересно...
– А как Беллатрикс? – интересуется женщина, с улыбкой на губах, постепенно расслабляясь и переводя тему с несколько иное русло, как можно дальше от проблем. – По-моему, она прекрасно разбавляет вашу компанию серьезных джентльменов. – Никакого двойного смысла, Антонин Юрьевич - только не в этом случае. – Или вы имеете в виду женское внимание, которым одаривают мужчин в иных заведениях? – Ровена не злилась, не испытывала дискомфорта, практически-таки произнеся слово "бордель" – ей просто весело. – Или речь о даме сердца? – и тут уточняет мадам. – А как вы проводите свое время, делая свою жизнь красочней? И кто вам помогает в этом?
В общем-то, не задавать такие вопросы, леди Мальсибер не могла. 
Вот только сейчас, пожалуй, наблюдая за тем, как отреагировал Тони на поднятую тему с Грегори, Ровена прикусила язык – она не думала, что эта тема может так несколько болезненно отозваться. Почему-то хотелось, чтобы Эдвард вошел в гостиную именно сейчас, чтобы сгладить эту малую неловкость. Ее дорогой сердцу мужчина, который свои рабочие проблемы оставляет за стенами Министерства Магии или же Ставки. И приходит домой в хорошем настроении.
– Я была искренне удивлена, прочитав об этом событии на первой полосе Пророка. Чего не скажешь об Эдди. – Хорошо спланированная операция, участником которой поневоле стал их младший сын, только лишний раз заставила ее понервничать и осознать, что о делах, что происходят за широкими стенами Ставки, ей толком никогда не расскажут. И не важно, запрещено ли или просто ее хотят уберечь таким образом – факт остается фактом. – Марцелл – очень смышленый молодой человек. Он – староста своего факультета. Пример для многих. – Ровена бесконечно может ставить в пример младшенького, отмечая, каков он умница. Их гордость. – У него свои интересы. Он довольно юн и любознателен. – И интересы его никак не совпадают в интересами его дяди, отца и старшего брата. И, чуть прищурившись, добавляет. – И вы это прекрасно знаете, Тони. Не только со слов Эдварда или Рикарда. Но и по своему давнему общению с ним.