Публичная роль скорбящего о отце и матери сына и потрясенного потерей мирно играющих в специальной тайно комнате в бункере поместья детей уже порядочно утомила Рудольфуса. О чувстве «скорбь» он знал исключительно из книг и наблюдений за другими людьми, чьи внешние проявления можно было трактовать как «боль», «печаль» и прочий спектр аналогичных чувств. Рабастану было позволено держать непроницаемое лицо достойно выносящего удары судьбы аврора, Рудольф же считался медиком, а значит наиболее слабым из трех оставшихся Лестрейнджей.
Он действительно испытал что-то смутно похожее на печаль, когда понял, что матушка предала отца, их с братом и похитила детей. Он давно уже следил за ней, но умевшая безукоризненно хранить свои эмоции за маской идеальной хозяйки дома Лавиния, вероятно, могла быть прочитана только отцом. Рудольф лишь подозревал, что ей не слишком нравится все происходящее.
Об отце он не скорбел. Безусловано ему будет не хватать его совета или общества, но отец сам принял это решение, и Рудольф мог только уважать этот выбор. Не говоря уж о том, что став лоа в свите Дамбаллы он вряд ли мог считаться действительно мертвым.
У Рудольфа была теория о причинах поступка отца, но она касалась области, в которой у Лестренджа не было никаких дел. Сплетницей же, жаждущей знать все обо всех он никогда не был.
Авроры, присматривающие за новым главой семьи Лестрейдж патрулировали сад. Согласно рекомендациям аврората, Рудольфус отменил все гостевые пропуски под защиту поместья, и теперь войти сюда могла только его семья, патрульные. И Лорд Волдеморт, но об этом никто не мог знать, тем более, что крестный Рудольфуса защитой поместья читался как родственник. Как, впрочем, и все рыцари – кровные братья Рикарда Лестрейнджа. И этот факт аврорат так же не касался.
«Еще несколько дней и этот фарс закончится» - подумал Рудольф, открывая дверь склепа. Он уже знал, что сегодня здесь были тетушка Ровена и Милорд. И совсем не удивился отсутствию урны под бюстом отца. Урна матери стояла на месте.
Рудольф извлек одну из предусмотрительно заказанных запасных урн с семейным гербом, вытащил из рукава мантии склянку с пеплом от бревен с погребального костра отца (тоже предусмотрительно собранным) и задумчиво смешал их его с каплей собственной крови. Полноценный ритуал сейчас проводить было не безопасно. Но вряд ли аврорат решит вдруг посетить склеп, и провести экспертизу праха. Просто перестраховка.
Он поднял вопросительный взгляд на Беллу в дверях склепа.
- Вернемся в дом?