Прежде Аните казалось, что случись беда, это невозможно будет не заметить. Это как колокол над поселком, как звук трубы из-за гор. Это случится – и вся жизнь вмиг переменится. Как? Кто-то умрет. Кто-то предаст. Кто-то станет героем, а кто-то лидером. Аните очень не хотелось, чтоб что-то случалось, вот все это: горны, колокола, смерти… На самом деле, ей очень хотелось, чтоб взрослые все решили политическим путем и желательно за ближайшие полтора-два года. Чтоб преступников нашли и поймали, чтоб сомневающихся переубедили, и чтоб снова стало спокойно и мирно, как когда-то раньше. Раньше – это когда она и не помнила, слишком мала была, когда все началось. Но все-таки… Если что-то случится, ей очень важно было оказаться готовой.
Она сделала для этого все. Каждое утро она начинала с зарядки, а чтоб девчонки не потешались над ней, сказала им, что кажется, у неё на талии появились складочки. У некоторых тут же тоже нашлись такие же. Кто-то даже присоединился к ней в её утренних упражнениях – что же,  Анитке не жалко, даже если энтузиазма соседок хватало не надолго. Она находила случаи лишний раз побегать, поиграть в любую командную игру, чему-то научиться у мадам Хуч. Закаливание – магловская фантазия, но какому волшебнику повредит контрастный душ? Анита хорошо ела, хорошо спала и хорошо училась. Все – чтоб быть готовой, ну, если что.
А когда «если что» случилось, она даже не сразу поняла. Ни горна, ни колокола, ни музыки, как в фильмах. Вокруг растерянные товарищи и не менее растерянные учителя. Головокружительные новости, в которых еще предстояло разобраться – и как же медленно доходит, что вот это «если что» только что с ними произошло. И – ничего. Ни смертей, ни драмы, ни тайной мобилизации. Новое утро опять началось с зарядки…

Раскололся не мир, раскололась она. Снаружи – скальная порода покоя: уроки, перемены, часы в библиотеке, отбой. Внутри – испуганный вулканчик, полужидкое, аморфное. Оно смотрит на мир, как неопытный актер из-за кулис – пора выходить? Не рано? Вглядывается в глаза друзей, прислушивается к разговорам. Ждет, вдруг появится лидер, скажет, что им делать, поведет за собой.
Поначалу подумала: Итан – он мог бы? И сама перепугалась до ужаса. Нет-нет! Не нужно! Пусть кто-то другой. Потом подумала: а я – могла бы? И честно себе ответила – нет, не могла бы. Кишка тонка и жидка. Так и жила расколотая, ненавидя себя и мысленно подбирая оправдания, почему она опять сегодня не умерла за правое дело.

Когда почтовая сова положила перед ней письмо, Анита машинально сунула ей монетку и разорвала конверт. И только увидев незнакомый почерк, снова посмотрела на штемпель. Уик. Но не та почта, что в конце их улицы, куда они с Джилл бегали, какое-то другое отделение. Анита приложила листок к лицу. Её подруга обожала духи с цветочными ароматами, и на листке часто оставался слабый, но узнаваемый аромат то розы, то ландышей. Это письмо не пахло Джилл. Письмо было не от неё!
А вот от кого – это Анита поняла почти сразу, только не сразу поверила. Перечитала пару раз, чувствуя, что улыбается. Радостно, искренне. Весточка оттуда, снаружи! Весточка от Саважа, потрясающе! Вот это ум, вот это силища! И вот это – храбрость! Сложить вместе такие осколочки информации – и не побояться ими воспользоваться!
- Милая, милая Джилл! – прошептала Анита, представляя себе совсем не подругу и имея в виду скорее «умница», чем что-то еще, и сложила письмо в кармашек. Маленький вулканчик внутри неё зашевелился – пора.
Да, пора, - сказала себе Анита. – Давно пора.
Надо было о многом подумать, прежде, чем садится писать ответ. Как именно подписать, чтоб дошло именно нужному волшебнику, куда отправить. Что сообщить, а что не важно, и как все это сформулировать. Но еще нужно было что-то сделать с этим жгучим аморфным провокатором внутри себя. Усмирить – или выпустить.
Анита вышла из зала с подругами, а потом отстала от них, чтоб дождаться брата. Она выглядела совершенно счастливой, хоть и не улыбалась слишком широко.
- Я получила письмо из Уика. Нам нужно поговорить. Ты можешь сделать так, чтоб наша Профессор оставила тебя на отработку? Сегодня – сможешь?

Отредактировано Anita McGonagall (2019-05-22 00:59:05)

Анита ждала его уже в классе. Правда, на привычный класс это место сейчас походило мало, больше на какую-то пустынную бальную залу. Анита уменьшила все парты и собрала их на преподавательском столе, и они стояли теперь рядами, как обстановка кукольного домика. То, что Итан оставил на стенах и потолке на занятии, все осталось, и даже стало еще хуже – нарочно, чтоб если кто поинтересуется, что это МакГонагаллы тут делают. Да стены же отмывают, чего непонятного!
Анита сидела на учительском столе, потому что больше сидеть было не на чем. Не на учительском же стуле, он был совершенно неприкосновенен, как священная корова. Когда Итан вошел, Анита спрыгнула на пол и махнула брату рукой – иди сюда.
До сих пор она почти не отставала от него в росте, но в последние месяцы вдруг как-то стала меньше рядом с ним. Чуть ниже, чуть хрупче и заметно слабее – это Анитка-то! И она это все яснее ощущала.  А сегодня и вовсе почувствовала себя очень уязвимой. Еще бы – сегодня решится очень многое. И это даже хорошо, что Итан сильнее, что бы она делала, будь он слабее её?
- Заходи скорее. Профессор отлучилась ненадолго, скоро придет.
Появление Итана вселило в неё уверенности. Мерлин! Как же она перепугалась сегодня, когда он вдруг надерзил тетушке, будто бы не сама попросила его о чем-то подобном. Как будто был другой способ огрести наказание! Как будто она не попросила сама тетю Мин перед уроком, чтоб она тоже нашла повод оставить братца на отработку. Все вышло так натурально – совершенно наглая выходка Итана, холодный голос Профессора, строгий взгляд – мурашки по коже. В какой-то момент Анита даже решила, что ничего из её затеи не выйдет, все пропало! И только полуминутой позже сообразила – все нормально, все идет как надо, как ты просила.
Она нащупала в кармане листочек с письмом, но не достала его. Нет, у неё не возникло даже мысли усомниться в брате, конечно же, он не может быть на другой стороне. Просто немного разумной осторожности – не вываливать сходу все сразу.
- Пока её нет, я что-то скажу тебе, а потом уже спрошу, как у тебя дела. И все-все объясню.
Умолкла на мгновение. Нет, не колеблясь, не сомневаясь. Просто трудно говорить такое брату, глядя ему в глаза.
- Если сегодня со мной что-то случится, такое, что я не смогу сама… отправь, пожалуйста, в Уик вот это письмо. Можешь прочитать его. Можешь внести правки, если захочешь. Можешь показать его тете. Только отправь, его будут ждать. Получатель – хороший человек, аврор. Нам надо установить связь в любом случае. Но если все будет хорошо… а все будет хорошо, я думаю… ты отдашь его мне обратно, и я напишу новое, только и всего. Хорошо?

Анита примолкла, прикусила губу. Внезапная хмурость брата – это тревога за неё или что-то другое? Нет, нет, будь «то самое», он бы обрадовался. Будь он приверженцем пожирателей, он бы ухватился за это. И не то, чтоб она правда усомнилась в нем – нет. Просто проверила гармонию алгеброй, включила параноика. Хотя режим параноика у неё в общем-то почти и не выключался в последнее время. Что бы она ни делала, с кем бы ни говорила, алгебра паранойи всегда была тут же, рядом, параллельно словам, действиям, чувствам.
- Обязательно, - Анита кивнула и, защипнув рукав брата, повела его к профессорскому столу. Снова взгромоздилась на него так, чтоб видеть дверь. Похлопала рядом с собой, предлагая и Итану совершить аналогичное святотатство.
- Знаешь такое чувство, когда надо что-то сделать, а ты тянешь, тянешь… Будто ждешь чего-то. И делать надо вроде не срочно. И никто не гонит. Просто – почему бы не сейчас. А ты все равно будто ждешь чего. Или будто совсем не надо. Знакомо? А потом вдруг в какой-то момент подрываешься – и делаешь. Без причины, без знака, вдруг. Потому что просто вот сейчас – то самое время.
Она недолго помолчала. Хотя она и готовилась к тому, что сейчас случится, но слов не продумывала. Для неё все было просто и очевидно, и казалось, что и слова  легко найдутся.
- Помнишь, мы говорили с тобой об анимагии? Не в последний раз, а чуть раньше. Помнишь, вот это, про зверя внутри нас. Что на самом деле, он живет в каждом из нас, просто у каждого сидит на разной глубине. У кого-то спит, у кого-то дремлет. И мы тогда еще немного смеялись про спящего хорька, и про спящую улитку, и как она просыпается. – Она улыбнулась, снова возвращаясь в памяти в тот день и тот разговор. – И я тогда еще сказала про спящего носорога. Так вот, я совсем не шутила. Мой зверь просыпается, и я это чувствую. Чувствую, что проснулся, -добавила шепотом. – И я не знаю, как это объяснить. Сны, мысли… Беспокойство такое. Неловкость, что ли. Все время чувствую себя вот такой – сидящей на попе и выжидающей неизвестно чего, когда уже пора, еще вчера пора. Вот, прямо сейчас… И я уже боюсь, что это может случиться помимо воли в любой момент – он вырвется на свободу на уроке, на перемене, за завтраком. Представь себе – огромный носорог в главной зале чавкает пирожки. Так вот, это я. Вот будет позорище.
Она усмехнулась, опустила голову, на короткое время спрятала лицо за прядями волос.
- Ты ведь сможешь остановить дурного на всю голову носорога? Ну… или лошадь. Или корову. Не знаю, что там внутри. Подозреваю, что-то такое же нелепое, как я вся. Утконос. Краб. Мерлин, надеюсь, что не кит.
Анита поежилась. Если бы она могла отодвинуть это на потом, если бы могла сказать – «Ладно, забудь, есть дела поважнее», - она бы так и сделала. Предпочла бы отодвинуть подальше роковую встречу со своим зверем.
- На самом деле, я подумала, что меня, если что, подстрахует Наша Профессор. Но при мысли, что она окажется один на один с перепуганным безмозглым носорогом…  В общем, тебе придется присмотреть за нами обеими.
Снова спрыгнула со стола, собрала волосы в пучок, завернула их, но не закрепила, а спрятала за воротник. Какая разница, что у тебя с волосами, если через пару минут ты превратишься в животное.
- А письмо… Это на тот случай, если я вдруг сдуру разобью себе башку и загремлю на полгода в больничное крыло. Ну или… Ты знаешь статистику. Она оптимистична, но кто-то же ухитрился застрять на полпути. Просто отправь его, если что. А я обещаю быть умницей и не делать ошибок.

Телячья нежность и правда была очень кстати. Передав письмо, Анита наклонила голову и на мгновение коснулась лбом плеча Итана. Это ощутилось как «в последний раз». Не потому, что Анита ожидала смерти или ссоры. Потому что чувствовала, что уже вот-вот на свет родится совсем другая Анита МакГонагалл, и неизвестно еще, что это будет за Анита. И еще было немного сомнения – после того, как Итан увидит, во что она превратилась, захочет ли снова обнять её и скажет ли снова «Все будет хорошо».
Ткнулась лбом и распрямилась. И почувствовала, как остатки сомнений и тревог стали не важны. Сердце забилось ровно, хотя и сильнее обычного, дыхание выровнялось, из взгляда исчезла безуминка и отчаяние. Сейчас! Только чуть-чуть дождаться тетю Мин, она должна была подняться по лестнице в глубине кабинета и выйти к ним. Ожидая её, Анита, оглянулась и вдруг поняла, что ей не хватает воздуха, остро не хватает, давно. Взмахом палочки отперла окно, открыла его, вдохнула холодный свежий воздух. Шаги от задней двери – это могла быть только Профессор. С каждым её тихим шагом Анита чувствовала только радость – все, уже скоро, уже совсем скоро, теперь! Наверное, очень разумно было спуститься на пол, чтоб не оказаться носорогом, отломившим кусок стола или смешно сучащим ногами, но – нет, все её существо восстало против этого.
Вынув палочку, она прижала её к груди, напротив сердца, и прошептала заклинание. И в первое мгновение показалось – ничего не произошло. Не увидела ни вспышек, ни в глазах не потемнело, даже голова не закружилась. Даже показалось – не получилось. Не судьба. А потом – классная комната сначала показалась ей очень большой, и рука Итана – тоже какой-то очень-очень большой, а потом рука осталась прежней, а комната стала маленькой, тесной. Анита переступила перепончатыми лапками, огляделась, задрала вверх белую немного приплюснутую с боков головку и внимательно посмотрела на брата.
«Со мной все в порядке, видишь?» - хотела сказать она, но когда раскрыла клюв, раздались странные звуки, хорошо хоть, не слишком пронзительные. Анита решила, что лучше заткнуться и молча потянулась к Итану одной головой, без страха глядя на него светло-серыми, в цвет крыльев, глазами-бусинками. Аккуратно прикусила его протянутую руку – и тут же отпустила: «Я все понимаю, я та же, просто птица».
Осторожно расправила крылья. Вот это было зря. Сразу захотелось полететь. А лететь-то тут было и некуда. Пара-тройка взмахов крыльями – и придется закладывать крутой вираж, чтоб не вписаться в противоположную стену. А насчет виражей Анита была пока совершенно не уверена.
Возвращаться вот так сразу в прежний облик очень не хотелось, но было нужно. Все равно некуда лететь, зачем тогда крылья? Анита очень-очень захотела стать снова собой – и стала, и с минуту просто сидела на краю стола, выравнивая дыхание и успокаивая сердцебиение, а еще озадаченно рассматривая свои непривычно розовые руки, которые только что были сильными крыльями.
Все вдруг встал на свои места. Конечно, как она сразу не собрала все вместе? Она и не могла быть никем иным, как птицей. Вся эта её любовь к высоте и виражам на метле. И сидеть на столах, подоконниках и ветках деревьев. И вечно взбираться повыше, смотреть с обрыва на море или на город внизу. Да если бы она не была такой безмозглой дурой, она бы знала это все про себя сразу!
- Не говори никому об этом, - попросила она Итана, когда достаточно пришла в себя. – Совсем никому. И не называй меня этим словом. Я пройду регистрацию позже, когда все вернется, как было.

Позади них послышался тихий шорох, Анита обернулась через плечо, и увидела, что тетя Минерва прячет волшебную палочку в рукав. Рядом с ними образовалось ведро с мыльной водой и тряпкой на длинной палке.
-Развейте это, когда закончите, - проговорила Профессор перед тем, как снова скрыться в проеме задней двери.*

Анита заметила, что та не уточнила, что именно они должны закончить. Закончить отмывать грязный след на потолке – да они же и не начинали! Значит, закончить разговаривать. Анита почувствовала острую благодарность. Это было очень важно – получить возможность спокойно поговорить с братом. Не посреди толпы сокурсников, не шепотом, подсаживаясь за обеденный стол Слизерина и ожидая в любой момент перепалки, не в библиотеке, оглядываясь и прячась за горой книг. Просто побыть рядом и сказать все, что было не договорено, придумано на пустом месте, выросло из слепой веры или слепого же страха.
Анита вдруг заметила, что очень ожидала, что тетя сделает им замечание насчет сидения попами на учительском столе. Минерва МакГонагалл могла парой едких слов или одним только взглядом отбить желание вообще на чем-либо сидеть в ближайшее время, и это без порки. Но та будто бы не заметила, будто бы даже одобрила – сидите, дети. Это было неожиданно.
Но и брат тоже удивил её, причем, сразу несколько раз, так что она даже не сразу и сообразила, что обманулась в ожиданиях.
Он не уточнил, отчего она не сделала исключение для Барти. Не то чтоб волшебным образом влез в её мысли и все понял, да она сама еще толком ничего не понимала – надо ли ей его так беречь, или это глупость, о которой она еще пожалеет. Итан не спросил её, доверяя её желанию – никому, значит, никому.
Он не пошутил насчет её страхов. Ни про носорога, ни про лошадь. Вряд ли забыл, просто не стал, в очередной раз оказавшись лучшим в мире братом.
И еще – он так прямо высказал ей свои мысли. Не то, чтоб он обманывал её когда-либо, скрывал что-то, но все-таки раньше больше доносил готовое решение, советовался или расспрашивал, что она думает, подводя её к разговору. А теперь – вот прямо приоткрыл сердце. Анита взяла его за руку – я с тобой. И на этот раз не поддержала его, не сказала – да, конечно, давайте все соберемся, всему научимся, все сделаем… Перед глазами встало лицо «Дорогой Джилл», и с Джилл МакГрегор это лицо не имело ничего общего.
- Наша задача – не победить, а выжить, - сказала тихо. – Выжить всем. Не досадить им. Не разозлить их. Не доказать им что-то. А постараться сделать так, чтоб все ученики, даже их дети… - это «их» и «им» она проговорила особенным голосом, чуть тише и чуть значимее. - …чтоб все вернулись домой к родителям живыми. Это будет трудно, если мы начнем активное сопротивление. Но самое главное. Мы пока не знаем, смогут ли нас поддержать они… - Снова выделила интонацией, проговорив почти шепотом и кивнув в сторону окна: «те, на воле». – Что они могут. Чего именно от нас ждут. Я… постараюсь это узнать. До тех пор, прошу тебя, не подбивай никого на отчаянные действия. Отговаривай тех, кто это делает. Успокаивай тревожных, отвлекай, вселяй надежду. Сейчас это гораздо важнее. Ты согласен?

*Совместно с Минервой МакГонагалл

Отредактировано Anita McGonagall (2019-09-17 21:13:11)