Marauders. Brand new world |
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Marauders. Brand new world » Флешбеки » И в жизни, и в смерти
И В ЖИЗНИ, И В СМЕРТИ
Открытый эпизод
◊ Участники:Решми Фоули, Арктурус Фоули | ◊ Дата и время:17 августа 1962, ранний вечер | ◊ Место: Лондон, Хайгейтское кладбище |
◊ Сюжет: Путь узнавания и принятия другого человека всегда долог и сложен,
но начинать его нужно. Особенно, если два часа назад вы стали супругами
Климат в Британии был отвратительный. Его не могло компенсировать ничто. Кроме семи волшебных кладбищ, которые Решми облюбовала еще в свои четырнадцать, впервые очутившись в этой стране. Сейчас это было очень кстати, потому что пойти, кроме как них ей было некуда. Солнце только начинало клониться к закату, создавая диковинные узоры на надгробиях и проходя сквозь листву множества деревьев, которые укрывали покой мертвых от мирской суеты и прятали хрупкую девичью фигурку, сидящую прямо на одной из заросших тропинок старой, западной части кладбища. Шоколадные волосы мелкими кудряшками рассыпались по плечам. Совершенно ничем не прихваченные, не собранные в прическу, они были призваны спрятать её от всего на свете, от мира, который внезапно казался чужим.
Волшебница пришла сюда в поисках покоя, тишины и совета. Ей было физически тяжело находиться вдали от дома, от родни, от традиций. Здесь они никто. Девушка с грустью посмотрела на перевязанную белоснежным бинтом ладонь. Она никогда не понимала тех, кто стремится замуж. И, наверное, сделала неправильно, что сбежала через час после ритуала введения в род, который должен был стать её новой семьей, опорой и поддержкой. Только вот сейчас молчаливое участие каменных ангелов, потемневших от времени, казалось куда более уместным, чем попытки супруга и его отца позвать её на ужин. Завтра еще официальное торжество... Решми бессильно уткнулась лбом в собственные колени, которые по-детски обнимала.
Она сильная. Она справится. Вот сейчас посидит здесь до темноты, послушает шелест листвы, побродит между мавзолеями и резными надгробиями девятнадцатого века, и вернется, извинится перед мужчинами, переоденется в красивое английское платье вместо своей привычной туники и свободных штанов, в которых было весьма зябко, но холод сейчас её волновал меньше всего. Надо было привести мысли в порядок, придумать как жить и вести себя дальше. Девушка и раньше об этом много думала, но не могла найти решения, а сейчас оно стало жизненно необходимым, потому что поворачивать назад уже было поздно, а в собственную могилу она не спешила.
Хлопок аппарации казался слишком громким в тишине кладбища, но упрекнуть волшебника здесь было некому. Честно говоря, он не знал зачем сюда пришел. Его глодало изнутри чувство непонятной ему вины, словно из-за него девочка, а Решми он никак не мог перестать называть девочкой, даже несмотря на то, что ей уже не четырнадцать и они уже два часа как женаты, вылетела из поместья быстрее, чем ему удалось спросить не хочет ли она залечить руку после ритуала. Арктурус порывался остановить её, обнять, спросить что случилось, но отец был спокоен и просто просил подождать. Подождать чего? Волшебник не понимал, не мог избавиться от грызущей его ответственности за это маленькое существо. Будь она обычной английской леди, он бы не волновался - знал бы, что поплачет, потом умоется и можно будет поговорить, на крайний случай - прокричится на домовиков. Чего ждать от индианки - неизвестно. И тем беспокойнее было за неё. Непонятно даже куда она пошла, но и тут отец подсказал, что надо проверить те места, где ей нравилось, где она сама гуляла.
Таких мест в Англии было всего семь. И все кладбища. Арктуруса пугала такая тяга к мертвым, но еще больше его пугало поведение Решми. Она, сколько он с ней был знаком, никогда не отличалась несдержанностью, эмоциональностью или склонностью к истерикам. Тем более он её ничем не обидел. Во всяком случае, Фоули честно пытался понять, что и в какой момент пошло не так - но не мог. Женщины существа слишком загадочные.
И тем удивительнее было, пройдя по старой части, заметить спокойно сидящую фигурку в простой тунике. Решми просто сидела, не плакала, не пыталась покончить с собой, не вызвала мертвецов, ничего... Просто смотрела на красивое викторианское надгробие, обняв собственные колени. Так по-детски, в таком наивном защитном жесте, что было кощунственно нарушать её покой. Может быть, ей просто необходимо одиночество. Но только не в таком холоде и не промозглой земле.
Мужчина сделал несколько шагов по направлению к девушке и остановился, увидев как она повернулась и смотрит на него. Арктурус не собирался приближаться к ней без разрешения. Мало ли каких ужасов она могла себе напридумывать, чужая душа и голова - потемки.
- Тебе лучше не сидеть на земле, - мягко заметил волшебник, помня о том, что в Индии долгие расшаркивания о погоде не приняты, да и ситуация как-то не располагала к ним, - Ты позволишь мне составить тебе компанию? - сейчас она напоминала ему брошенного котенка, который совершенно не понимал где оказался, что ему делать и считал всех вокруг врагами. По факту так и было. Но это не значит, что обязательно простужаться.
Арктурус, в силу профессии, много общался с молодыми людьми, ровесниками Решми, только что закончившими школы, но не представлял как объяснить вот этой конкретной девушке, упрямо поджимающей губы, что он не хочет ей вреда, не хочет ограничить её свободу, запереть в четырех стенах и вообще сделать что-то, кроме как хотя бы накинуть на неё мантию и посадить на плед или собственный пиджак. Ему бы хоть на секунду понять мотивы такого поведения, чтобы сообразить что делать дальше, как ему себя вести, как не оттолкнуть того, с кем еще жить и жить.
"Любимая жена и мать" - гласила скорбная надпись надгробия над именем неизвестной Решми женщины из девятнадцатого века. Если верить датам, то прожила та прискорбно мало - меньше тридцати, умерла в двадцать восемь. Интересно, когда её не станет, британцы тоже поставят памятник, подпишут и забудут навсегда? Крайне незавидная участь. Девушка с тоской вспомнила родной семейное кладбище, на которое они ходили, минимум, раз в месяц всей семьей, а она сама могла просиживать там все свободное время. Как же сейчас не хватает прабабушки, её ласкового шепота, который слышался из шелеста листвы, в щебете птиц и виделся в отблеске подношений. Здесь деревья шепчутся о другом. У них свои печали и проблемы, они безлики и покинуты так же, как и те, чьи души заплутали в их ветвях, не найдя воплощения в потомках, которые их помнят и чтят. Решми не хотела для себя такой участи - одной безликой надписи о любви на мертвом камне.
Звук чужих шагов заставил волшебницу повернуть голову, встречаясь взглядом с человеком, которого она меньше всего ожидала здесь увидеть. Тот от кого она совсем не ждала услышать слова о разрешении присоединиться к ней. Разве мужчинам нужно разрешение, чтобы прийти? Чтобы просто быть с тем, кто наречен их женой? Отец никогда его не спрашивал. Наоборот, все спрашивали разрешения у него. Это было странно, как и забота, которой баловали только девчонок. Ах, да, она же тоже девчонка... Больше не боец, не лучшая ученица, просто девчонка, жена, которую нужно беречь, ведь ей еще детей рожать и воспитывать. Решми от досады поджала губы и молча кивнула, даже слегка пододвинувшись, чтобы освободить более ровный участок дорожки.
- Извини, что убежала, - не глядя на волшебника, а продолжая рассматривать узоры из растений, обвивших старое надгробие, тихо произнесла девушка, - И что в неподобающем виде. - пауза начала затягиваться, - И тебе не нужно спрашивать разрешения. Я не хрустальная и не ребенок, чтобы бояться общества других людей.
Решми тяжело вздохнула и на несколько секунд прикрыла глаза. Она действительно не знала как сказать все то, что копилось в ней, наверное, все четыре года, с тех пор как они впервые увиделись еще там, в Индии. Арктурус был хороший. Правда. Не кричал. Всегда вежливый. Заботливый, думающий, как ни странно, в первую очередь о ней, а не о себе. Просто... Просто они были из разных миров. Слишком разных. И дело даже не в возрасте, который тоже лежал между ними едва ли преодолимой сейчас пропастью. Может быть, через несколько все сгладится, слюбится, а пока... Его пугали кладбища, её странные ритуальные молитвы духам - она видела это, чувствовала. Сама же бегала от любых объятий, как прокаженная, любых упоминаний о семье, детях и прочем, что неизменно считалось женским делом. Не привыкла. Было слишком больно даже думать о том, что со свадьбой, со всеми женскими обязанностями она лишится возможности заниматься столь дорогой ей некромантией, чтить свои законы, своих богов - здесь другое общество, которое будет требовать от неё иного, и она не имеет права опозорить отца и супруга, который совсем не виноват в том, что вместо милой и очаровательной Сарики отец заключил помолвку с ней - девочкой, не воспитанной таковой.
Арктурус, будем честны, удивился. Он ожидал чего угодно: демонстративного игнорирования, резкого отказа, запуганного согласия, попытки бегства - или чего-то еще, что способны выкинуть только девчонки восемнадцати лет в расстроенных чувствах. Но спокойный кивок и даже то, что девушка подвинулась вызывали удивление. Вот уж точно непредсказуемое существо, во взгляде которого волшебник заметил совсем взрослую тоску. Так смотрит тот, кто осознает всю паршивость ситуации в полной мере: со всеми причинами и последствиями. Не многие волшебники могли похвастаться при этом таким реальным, не показным спокойствием, а уж дети тем более выставляли все эмоции напоказ. Решми же просто о чем-то думала, глядя на надгробие, и это вызывало уважение и опасение одновременно. Неизвестно что придет в эту симпатичную и удивительно умную голову.
Тем не менее мужчина все же снял мантию и расстелил её на земле, в том числе и жестом приглашая девушку пересесть на ткань. Если она считает, что ей комфортно без верхней одежды - это её право, но морозить почки он ей не даст. Сам же Фоули осторожно присел с краю и не осмелился нарушать эту хрупкую кладбищенскую тишь, которой, наверное, наслаждалась индианка. У неё были свои понятия о прекрасном и успокаивающем с этим тоже придется сживаться и лучше начинать сейчас. В мертвых действительно нет ничего страшного, если подумать, особенно, когда они не встают. Но эти не встанут. Решми не даст. Почему-то он был в этом абсолютно уверен. Какой бы хрупкой и маленькой она ему не казалась, а о её успехах и подвигах ему рассказали совершенно без преувеличений, просто показав воспоминания с выпускных экзаменов по столь любимой дисциплине.
И тем удивительнее было слышать от подобной личности слова извинений. Арктурус даже растерялся, не зная, что ответить и лишь вслушиваясь в звучание девичьего голоса.
- Ты не обязана бояться, ты могла просто желать побыть в одиночестве и отказаться от моей компании. И всегда можешь сказать об этом, это нормально, я не буду держать обиды и требовать твоего внимания или присутствия где-либо. - мужчина не знал как еще донести до девушки простую истину: в Британии нет тех правил, что на её родине, она может отказывать любому человеку во всем, что касается ей, никто не имеет права с неё что-то требовать, если ей этого не хочется. Увы, разница менталитетов сильно сказывалась, но впереди целая жизнь, чтобы это изменить.
- И ты можешь носить все, что тебе захочется, ты не обязана извиняться за свою одежду, можешь носить то, что нравится, - конечно, британское общество это не оценит, но Арктурус верил в благоразумность Решми, она, несмотря на возраст, понимала очень многое. Ему просто хотелось донести до неё, что не в его власти ей что-то запретить, ей не нужно перед ним оправдываться или извиняться, они два взрослых и абсолютно свободных человека, которые могут позволить себе и растрепанные волосы, и расстроенные чувства, и право на одиночество, если им это нужно.
Говорят, на закате истончается грань между жизнью и смертью, позволяя заглянуть в другой мир, другое воплощение. Глядя как лучи солнца, почти касающегося горизонта, проходят сквозь листву и рассыпаются узором теней на земле, хранящей в себе души сотен людей, и слушая слова мужчины, Решми начинала в это по-настоящему верить. И дело даже не в том, что сказанное было правдой - нельзя отказаться от чьей-то компании, не задев чьих-то тонких чувств, и она никогда, по крайней мере, в ближайшие несколько лет, не посмеет отказаться от общества супруга. Не потому что боится, а потому что он единственный, кому, наверное, хоть сколько-то не безразлично что с ней происходит - это открытие пугало и грело душу одновременно. Именно поэтому девушка все-таки пересела на другой край расстеленной явно дорого мантии, но не спешила продолжать беседу, думая о своем.
В этой жизни о ней мало кто заботился в привычном понимании. Носил на руках, дарил подарки, укрывал одеялом или следил, чтобы она не простудилась. Да и сама волшебница считала, что это для глупых девчонок. Если отодвинуть чувство уязвленной гордости, которая, на самом деле, ничуть не потеряла от того, что её воспринимают как особу женского пола, было удивительно приятно понимать, что о тебе кто-то думает, тебя кто-то искал, беспокоился. Даже пропадало желание искать в этих поступках простую выгоду и расчет. Хотелось побыть маленькой и поверить в то, что ему действительно не плевать. Что она чуточку больше, чем просто симпатичная девочка и удачная партия по крови и немаленькому приданному.
- Спасибо, - впервые Решми слабо улыбнулась, не отводя взгляда от листвы деревьев, - Я все равно буду носить строгие платья и даже выучу какие по цветам на каких мероприятиях уместны, а какие нет. Нам же не хочется слухов о том, что ты привез дикарку, правда? - девушка наконец повернула голову к собеседнику, разглядывая его - мужчину в дорогом костюме, старше её на двадцать с лишним лет, сидящего на кладбище на мантии, стоимость которой равнялась месячной зарплате некоторых маглов, вместо того, чтобы неторопливо обсуждать с друзьями политику за кружкой вечернего чая или читать газету в кресле у камина.
Он сидел здесь с ней, не ругался, не читал нотаций, не угрожал запереть в четырех стенах, не требовал немедленно вернуться в поместье. И, кажется, даже был искренним. И Решми отчего-то тоже хотелось ответить искренностью - простой, девичьей искренностью, без норм и правил, которые ей все равно придется соблюдать. Перейти ту грань между жизнью и смертью, попытаться впервые полюбить и принять кого-то живого, не духа, не бога, не безликие знания, а человека со всеми его демонами и чертями в голове, привычками, его культурой, его страной и этой странной-странной заботой. Ответить добром на добро, потому что оно слишком редко встречалось в этом мире.
- Мне просто нужно время, чтобы все осознать. - причины своего поведения нужно было объяснить, - Я думала, что здесь мне будет легче принять то, что происходит и должно произойти. - девушка снова отвела взгляд и обняла собственные колени, укладывая на них подбородок, - Извини, если своим побегом нарушила планы на этот вечер. Я думала, что после прогулки мне станет легче и вернусь через час-другой.
Фактически, так бы и было, если бы Арктурус не решил её искать. Честно говоря, Решми не знала к лучшему это или к худшему. Все было слишком странно, непривычно, но так хотелось верить в то, что искренне и взаправду, потому что каждый хочет быть нужным хоть кому-нибудь. Особенно, когда оказывается в чужой стране и обычаях. Нужно, чтобы кто-то тебя, если не понимал, то хотя бы не упрекал за слабость, ведь никто не может быть железным и всегда сильным.
"Дикарку?" - Арктурус тихо и по-доброму усмехнулся, слушая девушку и наблюдая за её слабой улыбкой. При всей своей еще подростковой угловатости, прямолинейности и... беззащитности она никак бы не сошла за человека из обычной семьи, пусть и была воспитана совершенно в других традициях. Осанка, взгляд, когда при своем росте она умудрялась смотреть на любого сверху вниз, речь, жесты - в ней чувствовалось воспитание, выучка гордого и знающего о том, что он обладает определенной властью в обществе, человека. В отличие от британок Решми не стремилась быть красивым дополнением к мужчинам, наоборот, по ней было видно насколько сложно быть послушной и кроткой. Насколько ей хочется чтобы её воспринимали равной им или даже лучшей.
И это было как нельзя хорошо видно по изучающему взгляду карих глаз. Арктурус всегда отмечал удивительность того, насколько женщины тонко чувствуют чужое настроение, угадывают намерения и подмечают совсем, казалось бы, незначительные детали, которые потом используют в своих целях. Во всяком случае, умные женщины, какой, несомненно, была его юная супруга.
- Распускать слухи о миссис Фоули может быть чревато, но я буду рад узнать, что тебе не безразлична наша репутация в обществе и ты готова её поддерживать, - искренне ответил волшебник, внимательно разглядывая девушку перед собой. Слишком редко он видел её улыбку и слишком редко слышал что-то, хотя бы отдаленно похожее на веселье или шутку.
Впрочем, следующие слова с головой выдавали в ней маленькую испуганную девочку, которая просто искала покоя и ответы на свои вопросы. Странно, что у мертвых. Живые в этом плане лучше, но... Он, как ни горько, ей никто, родственников нет. Наверное, мудрость предков действительно необходима. Только вот мистер Фоули не собирался оставлять Решми на милость Богов или кого-то там еще, ему не хотелось видеть ей такой потерянной и печальной, особенно, когда он узнал, что она умеет так искренне улыбаться. Просто. Без налета холодной вежливости, яда или иронии. Без всяких интриг и недомолвок, коих в высшем обществе слишком много.
- Ты ничего не нарушила, - мягко заметил мужчина, осторожно, почти невесомо касаясь руки, перемотанной бинтом и внимательно наблюдая за собеседницей, - Я могу тебе чем-нибудь помочь? - оставлять её одну со всем, что на неё свалилось было бы бессовестно и бесчестно. К тому же, он по себе помнил как важна в этом возрасте поддержка, нужен кто-то, кто примет тебя любым и даст совет. Конечно, за один день этого не добиться, но лучше начать сейчас, чем обнаружить, что эта милая и хрупкая девочка сломалась, ожесточилась под этим грузом. Он хотел видеть её улыбку, слышать её смех, а не задумчиво-печальный взгляд на могилы.
"Чревато распускать слухи?" - Решми удивленно подняла бровь, оценивающе разглядывая усмехающегося мужчину. Что-то слабо верилось, что чопорные британцы способны как-то покарать обидчиков и клеветчиков. То ли дело отец и дед. Но сжигать людей, даже мертвых, тут не принято, что уж говорить о живых. С другой стороны, слухи, правильно запущенные, иногда бывают полезны. Играют на репутацию. К тому же, они ведь теперь семья и не важно какую фамилию приходится носить, внутри она все еще девушка из семьи "творящих огненные ритуалы", значит, все вокруг будет пылать, если попробует ей навредить.
Отчего-то именно эта мысль успокоила. Куда бы ни забросила жизнь, никто не сможет изменить тебя, если ты сам не позволишь и не захочешь этого. И самое странное, что при словах о репутации, обществе от Арктуруса захотелось соответствовать этим требованиям. Хотя бы ради того, что они вдвоем могли еще когда-нибудь вот так посидеть и поговорить без ненужной мишуры и притворства. Искренность - слишком редкая ценность.
- А что будет с теми, кто распускает слухи? - Решми, открыто провоцируя на какую-нибудь шутку, вздернула нос и хитро улыбнулась, демонстрируя, что больше не намерена придаваться печалям.
Пусть они останутся где-нибудь в прошлом. Сгорят. В конце концов, одно из главных правил некроманта - не жалей мертвых. Уважай, люби, но не жалей. Прошлое мертво. Его можно лелеять и носить на ручках, но не жалеть о том, что оно закончилось. У неё впереди целая жизнь. Не самая плохая, к слову. В богатстве, уважении общества, с твердой уверенностью о том, что её дети получат наследство и вырастут образцовыми людьми. Так почему надо сидеть и лить слезы по себе несчастной? Неужели она первая девушка, которую выдали замуж по расчету? Нет, конечно! Веками выдавали и еще века будут! И ничего, были счастливы, завоевывали страны, титулы, вели мужей к победе. Вопрос ведь точки зрения.
- Ты уже помог, - искренне ответила девушка, осторожно беря супруга за руку и глядя ему в глаза, - Раньше так никто не поступал, я просто не привыкла тому, что теперь мы одной крови. - она выразительно кивнула на их сцепленные руки, ведь её собственная все еще была перебинтована и лечить заклинаниями волшебницами не собиралась, в глубине души даже надеясь, что останется шрам, ведь это было бы лучшей памятью о столь необычной свадьбе - без пиров, гостей и других глупостей, просто единение двух совершенно разных миров.
- Знаешь, - Решми тряхнула волосами, перекидывая их на спину, - Я слишком долго себя жалела, а мысли о том, какой ты бедный и несчастный, убивают любое счастье, даже если оно искренне стучится в твои двери. Спасибо тебе, что ты готов меня слушать и считаться с моим мнением.
Вы здесь » Marauders. Brand new world » Флешбеки » И в жизни, и в смерти
