Несколько большее ожидание, чем Крейн то планировал, пошло ему на пользу. В конце концов, он смог подумать, набросать черновики и систематизировать картину событий – у него были авроры в количестве, которые присутствовали конкретно при смерти Рикарда. Герберт мучительно вспоминал свою беседу с Рикардом Лестрейнджем целую вечность назад – он извлек из нее, что тот был на стороне Пожирателей, равно как и верен своим идеалам, но этого было катастрофически мало для полноценной статьи. Герберт не мог основываться на голословных заявлениях и собственных доводах – нет, это конечно тоже была журналистика, но конкретно сейчас речь была не об этом. Крейн хотел почтить память, написать эпитафию – и предостережение.
А потому ему необходимы были факты, факты жизни. Он знал, что Лестрейндж учился с Риддлом, и возможно именно его семья повлияла на то, что этот человек решил затмить славу Гриндевальда. Всё же, его отец был всецело на стороне своего Лорда, и вряд ли сына воспитывали в кардинально ином идеологический поле. А такие вещи как идеи Гриндевальда разлетелись как пожар.
И Лестрейндж о семье говорил много, он явно любил их и был им предан, потому Крейн предполагал, что любимая сестра если не участвовала, то по крайней мере точно знала.
Авроры и вовсе убежали его, что Ровена Мальсибер по уши повязана в этом всем. Что же, возможно они и были правы, что значило, что встреча станет для Крейна ловушкой.
Но она была для него в первую очередь Лестрейндж и сестра сына соратника его матери. Это было куда важнее того, что она была на стороне Пожирателей Смерти, а Герберт выбрал другую сторону баррикад.
Аврорам он объяснил, что вряд ли Ровена из тех людей, кто поставит дело выше семьи, в конце концов, она откровенно подставила мужа и подставилась сама перед аврорами, чтобы спасти семью так, как она думала, что спасёт. И Герберт был уверен, что брат для Ровены также совсем не пустой звук.
Собственно, дело было в том, что он не мог объяснить всем, с кем был на одной стороне, что это тоже было его долгом – два долга разом. Он обязан был выяснить детали смерти Рикарда для того, чтобы донести их до других Пожирателей. А для деталей смерти нужны были детали жизни.
Крейн был уверен, что Рикард умер ради общего дела, но только не того, которое породило переворот, а того, о котором они полунамеками общались в прошлом. Лестрейндж хотел изменить мир, они все хотели, выбирая для этого те или иные методы. Это было в их крови – не сдаваться под давлением мира, и для Герберта эти люди были практически семьёй, повязанной давним долгом друг другу.
И если леди Мальсибер окажется в беде, он протянет руку потому что она дочь Прокаса и сестра Рикарда Лестрейнджей. Аврорам такое нельзя было объяснить.
А то, что Ровена Мальсибер может оказаться в беде… что ж, сейчас она была в положении хозяйки жизни. Переворот в стране вознес её и её семью на вершину, но значило ли это, что Эдвард Мальсибер не повторит судьбу её брата? Вряд ли прямо сейчас, но такой шанс был.
Рикард вполне мог пытаться остановить восстание, потому как умер он совсем накануне. В его смерти было много белых пятен, да и не говоря уже о том, что Крейн рассматривал вариант ритуального самоубийства. Проблема была в том, что для этого ему нужно было знать, что творилось внутри, за кулисами приличий. Быть может, знающие посмеется от мысли, что Лестрейнджа убили за предательство, а усомнится только те, кто итак сомневается.
Крейн же хотел, чтобы могли усомниться те, кто отрицал любые сомнения. И потому он должен был выяснить правду.
Настройка комнаты для беседы была довольно неприятной с точки зрения скрупулёзности подхода. Герберт не был уверен ни в чем, и потому старательно настраивал ловушки. На аппатировавшую женщину ничто не должно было реагировать кроме сигналки, но вот мужчину и не Крейна магия должна пытаться убить. Ну, благо гендерные завязки для магии крови были весьма тривиальной задачей.
Аппатрировав по сигналу, Крейн поклонился миссис Мальсибер как того предполагал этикет.
- Прошу прощения за столько неприятное место, - Герберт улыбнулся дежурно, не убирая руки от палочки. – Не беспокойтесь, я не намерен нападать и брать вас в заложники. Я хочу лишь обсудить вашего брата. У меня есть информация о его смерти из первых рук, но нет главного – информации о его жизни. Я верю в то, что ваш брат хотел лучшего для всего мира и для вас, но сейчас он умер за это.