- К чему все эти вопросы? Что вам в этом человеке, с кем он общался? По мне, так ничего особенного. - Итан демонстративно устало вздохнул, - Я видел, что он что-то передал. Врядли это была карта подземелий Азбакана. Хотя... вам же лучше знать. У вас вещи Северуса и мои.
Он прикрыл глаза, позвлив себе взять паузу. Чем дальше, тем страннее. Зачем Дункан спрашивает его? Они же обшаривали улицу. Не нашли? Или проверяют на честность? Что было в мешочке? Круглое, гладкое.. скорее всего сфера. Воспоминания? Чьи? И не закопает ли это Северуса? Впрочем, это похоже вряд ли что-то изменит. Северус, Северус... как же так вышло? Неужели виноват этот дубина Поттер? Или Лили? Или ты действительно услышал нечто стоящее, ради чего стоит замараться? Ради чего стоит подонком в глазах друга?
Итан снова начал кусать сухую корочку на губе, обдирая ее, как в дестве. Легкая боль и вкус крови напомнили о драке, в тот день, когда он встретил неразлучную четверку, задиравшую Снейпа. Нда, дурная голова рукам покоя не дает. Но своих, а Северус был со Слизерина, в обиду он не давал никогда.   
Мысли прыгали от эпизода к эпизоду, от встречи к встрече, их ведь немного было. Да, странная дружба, в которой не было теплоты у них была. Была?
Нет, есть. Потому что... пусть нерационально и нелогично, но нужно верить друзьям. Он не предатель и не станет им. Даже если им не придется общаться больше.
- Я не знаю, что это было. И знать не хочу. Давайте пропустим этот вопрос.

Дафна появилась из комнаты отдыха, поправляя ворот блузки.
- Что ты кричишь, как раненый фестрал, - она с трудом подавила зевок и пригладила взъерошенные волосы. - Какого меченого? Чем меченого? Вот вечно приходите, вопите как всполошенные, вместо того чтобы внятно объяснить. Давай сюда.
Она вытащила из рук Эшлинг бланк с данными.
- Северус Снейп, 19 лет. Снейп, Снейп... Что-то такое у меня в голове крутится, - она с сомнением глянула на аврора. О том, что взяли ее незадачливого пациента, Мюррей узнать не успела. Сразу, как нашли пострадавшего мальчика, она умчалась вместе с ним в Мунго, потом обнаружила там сестру... В общем, новость дня прошла мимо. Точно, сестра! - Снейпа я знаю. Ну как знаю, лично не встречалась, но он учился вместе с моей сестрой. Арестованный... И этот туда же. У меня к тебе еще потом разговор будет, - она снова посмотрела на О`Флаэрти. - Когда выспишься. Ну пойдем. Расскажешь по дороге, что с ним.
Дафна прихватила палочку и свою сумку, накинула халат и вышла с Эшлинг в коридор. Ну что за дети пошли? Надо еще проследить, чтобы Мэри про этого Снейпа не узнала, а то расстроится, опять напридумывает всего. У коридоре они остановились. Дежурный открыл дверь. Первой по правилам вошла Эшлинг, следом Дафна и тут же удивленно подняла брови.
- Это он, что ли, "Винсент"?

Короткая пауза – Барти ведь совсем не хотел хвастаться, что конечно же прочел сказку, о которой она говорила. Ту и еще несколько за тем же авторством. И что много думал о прочитанном. Об Оле Лукойе, том куда приводят людей мечты если в твоих руках всего лишь спички, о том, что дороже денег и собачьей верности, о зверях в душах людей, птицах с прекрасными крыльями, которые однако не могут дать им желанного  и даже о маленьких, совсем сказочных девочках. И совсем о не добрых вещах.
Что волшебная палочка правда порой то еще огниво.
И что главная беда девочки со спичками совсем не в том, что спичек было так мало, а в том, что людям вокруг было отчаянно наплевать.
- Да, только… Может быть вещи которые нас окружают – столь же не преодолимая стихия. Я… Понимаю то о чем ты говоришь… Нет. Не понимаю, но принимаю что и так бывает, - Барти чуть пожимает плечами. О религии у него очень общее представление да и то скорее привито маггловедением, да историей магии. – Но конечно я не увидел религиозного подтекста.. Ну, нельзя увидеть то, чего совсем не знаешь….
Он сделал несколько шагов, наклонился подбирая с земли попавшуюся на глаза льдинку. Такая, только осколок зеркала, да?
- Но зато очень хорошо могу оглядеться вокруг… И выходит знаешь тоже самое. Была у нас стабильная жизнь, а потом что-то сломалось… Только… Проблема Кая отнюдь не в  том, что он стал задавать вопросы. Если бы он просто стал спрашивать о том, что не удобно… Поживи они рядом с ним подольше – привыкли бы – Льдинка растаяла в руках и Барти все же перевел взгляд обратно на Аниту. – В конце концов, даже если бы он просто видел больше других. Да это вызывает неприятие, но Герда…Я  уверен, она смогла бы его услышать. Простить его за то, что у него совсем иные взгляды. Проблема вся в злости. В том, что задавая свои вопросы он не смотрел на мир с человеческой точки. Проблема в том, что ему совсем не были важны ответы.  В том, что он не видел путей решения несовершенств – лишь темноту в которой все погрязло…
Еще несколько шагов. И Крауч успевает осудить себя и за не осторожные метафоры и за то, что свел разговор к такой отчаянно грустной теме в этот светлый день. Вот уж правда – льдинка в сердце что ли?
- Если ты писала эту сказку, то Кай стал бы задавать вопросы, но не стал бы с такой злостью относиться ко всему. Не было бы в нем холода. И это была бы счастливая сказка. Как и должна быть у смелых людей. – Он обернулся снова, находя в себе улыбку. Не нужно сейчас грустных и откровенных сказок. – Ее… И еще девочку со спичками, диких лебедей… Пару еще…. И надеюсь ты подкинешь мне идей что еще почитать из таких… Волшебных книг.
Он протянул руку и коснулся ее. Было в этом что-то почти ритуальное. Слишком теплое. Слишком… отогревающее.
«Вечность, да?»
- Запах…. Он… Интересный. Что это?

Урхарт уснул почти сразу, когда Минерва ушла. Она всегда уходила в Хогвартс прямо-таки неприлично рано, как он ни пытался ее задержать.  Неужели боялась, что ученики увидят? Да ради Мерлина, ученики гораздо больше думают о том, как бы не увидели их самих.  К тому же сейчас наконец отпала необходимость что-то от кого-то скрывать.
И поэтому сейчас он отпустил ее легко, зная, что она вернется и когда она вернется. Не "возможно, через месяц" и не "как-нибудь вырвется, когда станет посвободнее". Даже если она не сможет выбраться до конца недели, к выходным они переберутся в Хогсмид. В новый дом. Элфинстоун не видел совершенно никакой разницы, в Хогсмиде жить или на берегу Лох-Несс, если можно мгновенно перемещаться туда и обратно порталом. Но для Минервы разница была принципиальна, и он сдался. Новая жизнь, новый дом... Звучало почти логично. Оставалось только обеспечить там ту же защиту, к которой Урхарт привык, и смириться с жизнью в оживленном месте после тихого уголка.
Но женитьба на ней того стоила.
Когда Минерва снова потормошила его - кажется, через секунду после того, как он закрыл глаза, - Урхарт спросонья попытался притянуть ее к себе и так доспать еще часок-другой, прежде чем и ему пора будет собираться на работу. Но услышав про письмо, покивал, выбрался из кровати и побрел варить им обоим кофе в надежде, что речь идет о какой-то ерунде.
Письмо оказалось странным. Урхарт перечитал его несколько раз, хотя окончательно проснулся уже к середине первого. Минерва явно нервничала - наверное, из-за намеков, которых тут было больше, чем слов без подтекста. Он отложил письмо и погладил ее по спине. За некоторых своих учеников она слишком уж волновалась.
- Давай начнем с того, что этот твой студент не в плену. У него была возможность написать и отправить письмо, причем из Хогсмида - его не держали взаперти. Он не просит немедленно спасти ему жизнь.
Он просит внимания, подумал Урхарт. К своей жизни, полной горечи и тягости, если быть дословным. Возможно, он просит помощи, потому что сам не выпутается из своих проблем. Но физически ему вряд ли что-то грозит, и это значит, что суетиться смысла нет.
К тому же он испытывал к этому студенту гораздо меньше сочувствия, чем мог бы, если бы речь не шла о подельнике Пожирателей Смерти. Возможно, Снейп и правда сопереживал Минерве, а еще он послушно вытер бы с пола ее мозги, если бы Долохов решил ее убить. И что-то не стоит на пороге аврората некий недавний студент, раскаявшийся в свете последних событий и решивший поступить правильно.
- Не надо посылать мальчику патронуса, - решил он по недолгом размышлении. - Патронус не выбирает времени и места и может появиться в самый неподходящий момент. Вряд ли твой мальчик афишировал, что беспокоится за тебя. Напиши ему, если хочешь, но... почему, собственно, ты думаешь, что он там именно в беде? До аврората добраться не труднее, чем до Хогсмида.

Tom Riddle
Том знает, что это произойдет, должно произойти. Только не знает, когда именно. Но он ждёт, готов к тому и потому даже не изумлен, когда рука Долохова сжимает его плечо. Когда пальцы сжимаются. Когда они оба, вместе, опрокидываются с парапета и падают... Падают...
Том никогда не играл в квиддич. Он не любитель полетов на метле - на ней его укачивает. Но он много и часто летал на фестралах, до тех пор, пока не нашел альтернативу. Пока не придумал альтернативу.
Ему бы хотелось думать, что он спокоен, но на самом деле нет, об этом говорят сами ощущения, сам всплеск адреналина в его жилах. И время, что облепляет их вместе с воздухом, в который они падают, неожиданно замедляется - для восприятия, не иначе.
И Том улыбается совершенно безумным оскалом человека, который совсем не боится умирать. Который вовсе не боится падать с самой верхушки Астрономической башни почти в обнимку с человеком, которого он не так уж и хорошо знает.

После того, как Том говорит, что падать не будет, Антонин тоже уверен, что это произойдёт. Абсолютно, а он не любитель ждать. Он не спокоен, но по его представлениям это он отвечает за то, что оба падают сейчас и то, что сам он несётся белобрысой макушкой вниз к матушке-земле его в этом совершенно не смущает. Тони падает долго. Очень долго, незаметно для себя соскользнув в состояние, где между вдохом и выдохом проходит вечность. Единственное, что он позволяет себе - в процессе - перехватиться с плеча на саму правую руку, чтобы его новый знакомый не... намагичил чего-то, пусть даже на самом деле Тони в это не верит. Не верит в то, что мальчишка, который смеется - так - решит испугаться смерти в конце полёта.

читать дальше

Tom Riddle
Тому, на самом деле, толком не нужна рука, для того, чтобы колдовать, хотя он никогда ещё не пробовал... Так. Таким образом, в таком виде.
Том не боится - не боится до последнего. Нет, это и страхом нельзя назвать совершенно и вовсе не страх близости смерти ведёт Тома дальше. Вовсе не этот страх заставляет его на миг сомкнуть веки, не он заставляет дёрнуться рукой и проорать, именно что проорать сквозь шум ветра в ушах, сквозь собственное безумное веселье, слова заклинания.
По инерции их тянет к земле ещё какое-то время, пока сила магии борется с силой земного притяжения. Но первыми до земли долетают не они, первыми на землю падают капли крови - россыпь алого жемчуга, тут же уходящего в землю.
Лицо Тома Риддла все в причудливых потеках крови, текущей из носа, кровь эту сносит ветер и она оставляет на коже росчерки.

Долохов такое уже раз видел. Правда его "грань последнего" находится всё же ниже, но это, скорее всего от того, что он в себе абсолютно уверен - не первый раз падает всмятку, пусть даже первый раз с Астрономической Башни чужой школы.
Заклинание отдается во всём теле хрустом и явным ощущением переломанных костей и порванных сухожилий. Напоследок падение хватает обоих за шкирку и встряхивает, макает лицами в ледяные воды озера, отвешивает жёстких оплеух водою.
Отпустить Тони и не думает, выгребая свободной рукой вверх. Сломано - не сломано, в февральской воде обезболивающий эффект почти оглушает и если бы не необходимость дышать...

Tom Riddle
В ледяной воде и правда не больно,это Том понимает сразу - потому что он, со своими костями, очень хорошо иногда и без визуального понимает, где и что у него сломано.
Левая рука, кажется, цела, вот ей-то Том и помогает грести вверх, до тех пор, пока сжавшиеся лёгкие не обжигает воздух. Почти смешно, он вроде и не тянется к нему, к этому самому воздуху.

Зато Тони тянется за двоих. Через несколько минут обезболивающий эффект закончится, а эффект мокрой одежды, утягивающей на дно, усилится. Дыши - не дыши, а они оба утонут и так завершится история про могущество. Если не выбрать, берег или корабль. Прямо сейчас. Немедленно.
И Антонин выбирает корабль, раз уж до него ощутимо ближе.
И объясняться не придётся.

Tom Riddle
Когда они все же глотают воздух, Том наконец-то налегает на попытки спасения их обоих - как будто отпадающее обезболивание его только подстёгивает.
- Корабль? - Спрашивает он хрипло, баратаямь в воде, как человек, который в целом плавать умеет, хотя одежда и тянет ко дну, особенно, мать ее, мантия, что путается в ногах.

- Корабль, - соглашается Долохов. На воде он держится уверенно, но неспешно. Выгребает между новым знакомым и открытым пространством и скалится на воду. Вода ему сейчас не по нраву, слишком глубоко.
- Там по борту всегда есть, как залезть.
Ему плыть удобнее - мантии у него нет, а верхняя одежда завязана на плечи и напитавшийся влагою мех, конечно, притапливает, но не так сильно.
- Полезешь первым

Tom Riddle
Не вопрос, думает Том, но экономит слова и дыхание - от холода сводит лёгкие, но руки-ноги пока ещё слушаются. Пока ещё. Том знает, температура тела у него на градус ниже общечеловеческой, это факт, насмешка судьбы, но этот самый градус... В общем, именно он Тома делает куда ближе к замерзанию, чем Антонина. Потому что губы у старосты Слизерина уже синие, а пальцы гнутся плохо, но он упрямо их гнет, забираясь по скользкому боку корабля, стараясь не дать воде себе удержать - вес приходит, ложится на замёрзшие пальцы, тянет обратно, его собственный вес и мантии тоже.
Когда Том переваливается через борт на палубу ему хочется хохотать. И, пожалуй, согреться.

Ну да, в случае Тома приветственная кровавая дань гостя корабля уже принесена - вон, палуба в пятнах. Впрочем, они оба хороши, разве что лицо у Тони пострадало меньше, зато на правую ногу он явно старается не наступать всерьёз.
- Встать можешь? Мы еще не дошли...
И обидно будет попасться именно сейчас, - эту мысль Долохова прямо слышно

Tom Riddle
Том просто кивает - рот наполняется кровью, сколько бы он ни сглатывает, но это мало лишает его веселья.
- Веди, - разрешает он хрипло, утирает кровь из сломанного носа целой, левой рукой и ухмыляется

- Тогда тихо.
Долохов и впрямь ведёт: сперва, едва не навернувшись сам, по лесенке вниз, потом длинным коридором, покачивающимся под ногами - направо, по левому борту, почти крадется мимо неплотно прикрытой двери и ныряет в одну из дверей-близнецов, скрывающих небольшие каюты. Его соседа нет. Причем, можно предположить, что нет вовсе, а не просто сейчас - книгами заняты все поверхности и, пусть даже ничего запретного тут нет, общее направление этой литературы совершенно однозначно характеризует обитателя каюты как любителя Искусств Тёмных. И практических.
- Здесь можно громко. Только дверь прикрой.
Книги Тони игнорирует, вместо этого выдав гостю шерстяную рубаху с запахом, больше похожий на халат.

Tom Riddle
Том идет тихо, совсем бесшумно - деревянный пол под его ногами даже не скрипит ни разу. И в каюте он ощутимо расслабляется, осмотревшись, а потом, приняв рубаху, принимается раздеваться, колдуя согревающие чары - замёрз он, точно, куда сильнее чем Тони.
- Спасибо, - замечает он после того, как все необходимые действия по согреванию предприняты и одежду можно сушить магией не на себе

- Кровь идёт.
Это единственный комментарий, который Тони себе позволяет. Сам он скорее раздевается до рубахи и брюк, но снять обувь даже не пытается - одна сторона тела слушается его определенно плохо и если ребра он просто и незамысловато бинтует, то ногу чинит, уже сев, каким-то варварским заклинанием. Серый цвет лица показатель того, что никаких анестезирующих чар в состав заклинания не входило.
- Палочку не утопил?

Tom Riddle
- Не утопил, - отзывается Том, который этой самой палочкой кровь и останавливает. На остальное ему плевать, он даже не замечает толком, а вот боевой раскрас с лица все же приходится убирать.
Греться в сухой одежде намного комфортнее, Том высушивает брюки прямо на себе, рассматривает погибшие смертью храбрых ботинки. Вот это уж точно плевать

- Ну и отлично. Разносолов не предложу, но не припомню, чтобы тебя интересовала еда. Сладкого нет. Горячее могу найти. Садиться можно везде, где книг нет. Обратно - когда захочешь и согреешься

Tom Riddle
- Горячего налей, - негромко и хрипло просит Том, трёт горло задумчиво, решая, во что ему аукнется это приключение. Отогревается он медленно, потрогаешь - все равно, что утопленник.

Антонин в ответ смотрит неспешно. Задумчиво. Решая для себя, что первым - рука, или горячее. Выбирает горячее и наливает откуда-то из разных бутылей сиропы, смешивая с ювелирной почти точностью. Подогревает он заклинанием, брошенной с левой. Палочки. И руки. Большая берестяная кружка перемещается на угол стола ближе к гостю и там исходит паром.

Tom Riddle
- Спасибо, - сначала Том пьет, медленно, давая теплу разлиться по телу. Потому что иначе у него стучат зубы так, что мыслей в голове не слышно. И только потом, когда оттаивает, наконец, мозг, Том проводит инвентаризацию. Нос сломан, это точно. Рука, правая, тоже сломана, потому что, зарраза, Долохов в нее вцепился как клещ. Ребра, судя по ощущениям, тоже болят и сломаны. Препоганейше.

- Не за что, - вот тут Антонин смеется, показывая ровные зубы. Его настроение сменяется на деятелтьное , шумное и даже весёлое - микроприключение явно сделало его жизнь лучше и интереснее.
- Сам цел или признаваться пойдём к врачу?

Tom Riddle
- Пройдет, - Том морщится. Вот ещё, с такой ерундой врачу сдаваться это надо совсем себя не уважать. А регуляторов внутри у Тома нет совсем, ходит же... И ладно, значит. И нормально.
- Зачем ты это сделал? - Это не обвинение, любопытство.

- Мне было интересно, как ты отреагируешь. На полет. И на то, что падать всё же придётся.
Себе Антонин наливает совсем другое, по запаху - родственное плесневелому сыру и вяленому мясу. Ровно сто грамм.
- Иначе бы так и осталось... Любопытно

Tom Riddle
- И что же, понравилась моя реакция? - Том весело, кривовато усмехается, изучая левой рукой сломанные пальцы правой.

- Пока что нет. Думаю вот, дожать, повторить, или словами через рот спросить. В словах я не силён.
Долохов вспоминает что-то и извлекает на стол древнего вида агрегат, не жилая, видимо, чтоб тот стал еще более ржавым.

Tom Riddle
- Думаешь, ещё раз сходим? - Том вполне искренне, откровенно, хохочет, запрокинув голову. - Спрашивай. Обещаю не лгать.

- Почему бы нет. Только сперва в мокрое переоденусь - у меня нет такого количества вещей...
Антонин смотрит испытующе, а потом все же спрашивает:
- И как ощущения? От полета... И от того, что упасть пришлось

Tom Riddle
- Никак, - Том пожимает плечами, улыбается белозубо.
- Здорово. Свободный полет же. И раньше я так высоко не прыгал, с такой, в смысле, высоты. И неожиданно, что тоже добавляет ощущений.

- Вероятно.
Долохов соглашается и решает поверить. Пока что. Пусть даже уверен, что этот Риддл совсем не так прост. Нужно ли это Долохову, разгадывать загадки англичан? Скорее нет. Он вряд ли встретится когда-нибудь с этим мальчишкой всерьез, мессир не желает лезть на Остров. Разве что мистер Риддл придёт на большую землю сам.
Вот там и посмотрим, - решает Антонин.
- Для того, кто падал неожиданно, ты отлично летел...

Tom Riddle
- Может, потому что знал, что ты это сделаешь. Когда выбирал тебя в компаньоны на этот поход - уже знал. Так что... Не так уж и неожиданно.

- Тогда чего хотел, когда выбирал?
Тони щурится, сопоставляет две реплики, но не удивляется, только устраивается так, чтобы переломанное не болело слишком уж сильно.

Tom Riddle
Том задумывается. От него самого не украдывается противоречие, но объяснить Тони сейчас, что противоречия здесь вовсе нет... У него нет таких слов.
- Чтобы ты это сделал, разумеется.

- Это понятно, я не о том... Антонин насмешливо машет рукою, - он действительно о другом.
- Ладно, раз я немного виноват в том, что ты не присматриваешь за своими ребятками и не можешь напиться в гостиной, буду тебе немного должен. Но немного.

Tom Riddle
- Не то что бы я сильно хотел с ними напиться, - Том усмехается чуть заметно, качает головой. - Сами... Разберутся. Или нет. Но это будут уже их проблемы. Так о чем ты?

- О том, что ты хотел от меня. Ведь ты не просто искал, кто б спихнул тебя с парапета. Так зачем?

Tom Riddle
- Я искал того, кто не испугался бы спихнуться вместе со мной, - Том пожимает плечами. - Ты что, думаешь, меня на факультете мало кто хотел бы подтолкнуть с парапета? Или в школе? если спросить, очередь выстроится

- Я думаю и тех, кто для тебя или с тобою спрыгнет - тоже не один.

Tom Riddle
- Нет. Мне нужен был чужак, - покачал головой. - Тот, меня не знает. Кто сделает это не из-за личной привязанности

- И ты чуть было не остался на вершине мироздания один, - смеется Долохов

Tom Riddle
- Ну не остался же, - Том весело усмехается.

- Не остался. И даже оказался на территории другого государства. Топить не буду, извини...

Tom Riddle
- Ну и не топи, - Том махнул рукой, все той же, левой, потом растрепал свои мокрые волосы, раздумывая. - Думаю, возвращаться уже точно смысла нет никакого.

- А тебя не хватятся? Если нет - оставайся, место тебе освобожу. Янкл вернется, подсобит мне с медициной, а так я весь твой.
Ну

Tom Riddle
- Нет, сам найду, кто с медициной подсобит, - Том качает головой, усмехается. - Все же гляну по итогу, чтобы никто не убился. Вживую ты интереснее, чем в письмах, Тони Долохов

- Я и не говорил, что Янкл поможет тебе. Он, поможет мне: медицина мой, своего рода, антиталант.
- Разве не все вживую интереснее?

Tom Riddle
- Мой тоже, - отзывается Том задумчиво. - Не все. Некоторые волшебники до крайности скучны в жизни. Что ж... Не буду больше пользоваться твоим гостеприимством.

- Ну, можешь воспользоваться и в следующий раз. Если уже соскучился по своим... Знакомым. Раз уж тебе не так скучно...

Tom Riddle
- Я запомню, - Том кивает, проводит пальцами по больной руке, чуть заметно морщится. Внутренняя защита начинает давать сбой и его снова знобит. И, действительно, он не хочет быть здесь в таком... Виде.
- Как спуститься с корабля на берег - расскажешь?

- Доведу, - Антонин поднимается, накидывает сухую куртку, которая ему явно мала,.
- Мы же почетные гости у вас. Есть официальный путь прямо в Хогвартс.

Tom Riddle
- Отлично. А неофициальные? - уточняет он задумчиво, потом, вспомнив, снимает с себя чужую рубашку и оставляет, возвращаясь в свою, почти полностью сухую.
- Благодарю.

- Неофициальные тоже есть. Не хочешь светить отсутствие?

Tom Riddle
- Не хочу светить возвращение. Отсутствие не так важно, как то, откуда я пришел, - Том усмехается уголком губ.

- Разумно. Держи меня крепко. - Долохов даже не собирается скрывать то, что ржавая хреновина на столе - портключ мягко говоря, неофициальный. Но они сейчас так или иначе повязаны Башней.
- В сам замок не рискну - он сильно искажает, да и ошибка большая. А вот на поле перед ним - могу. Готов?

Tom Riddle
- Готов, - Том смотрит на железку с любопытством, усмехается и протягивает руку, левую, крепко сжимая пальцы

- Вот и славно.
Перед тем, как ухватить Риддла левой, Тони крутит на "штуке" колечки, выставляя ему одному известные параметры. Потом снимает с себя сухое, все равно еще потом придётся нырять в озеро. Или возвращаться в гостиную и ждать Янкла со Златой. Тем не менее, он справляется и, перед тем , как активировать портключ, хватается за своего гостя.
- Поехали!

В одиночке… Амора даже зажмурилась. Значит, все верно. Все-таки сидел, был задержан или арестован – разницы она особой не видела. Схвачен и посажен в чертову камеру. А вовсе не пил чаек с добрыми аврорами, загуляв, заблудившись, попав в неприятность, став невольным свидетелем чего-то нехорошего – и просто оставили до утра где-нибудь в на составленных стульях под пледом, как она однажды читала в какой-то книжке. А ведь у неё была запасная мысль, что может быть, он наоборот, помогал аврорам, ну мало ли как там складываются обстоятельства. Нет, вляпался, поросенок. Он не стал бы врать словами. Он бы просто ушел от ответа, как он умеет мастерски. Но раз сказал – так и есть.
Амора откинулась в кресле, закрыв глаза и представляя себе, каково это. Одной. В незнакомом темном месте. Без даже минимального комфорта. Всю ночь. Да она бы с ума там сошла. Она бы такую истерику закатила… Впрочем, с ней бы такого не случилось. Адвокаты отца набежали бы в первые же полчаса – и оградили её от любых неприятностей. А уж если нельзя было оградить, то по крайней мере, вытребовали ей как минимум умывальник. Её бы стали защищать, даже если бы она совершила что-то ужасное. Убийство, например. Массовое. С применением темной магии. Рядом с ней все равно обязательно кто-то был бы. А у него, пожалуй, и адвоката-то нет, даже одного.
Кажется, она задремала. Провалилась в короткое небытие, из которого выбралась, вздрогнув, от бодрого голоса Итана. Кажется, он не заметил… Мерлин, это все бессонная ночь с натянутыми нервами. Да она часы провела, грызя палец, край шали и себя. Интересно, как спалось его драгоценной сестрице? Нет, неинтересно. Все равно. Теперь уже все равно. Уже все позади. Напряжение отпускало, и Амора чувствовала невероятное облегчение. Даже злиться было лень. Впрочем, Итан талантливо ухитрялся выбесить её даже одной фразой.
- Не шути так, идиот!
Положила свою ладонь в протянутую руку, крепко сжала и дернула на себя. Заглянула в его глаза. Внимательно, строго посмотрела, изучающе, правда ли? Может так быть, что он не шутит, а правда… нет, шутит, конечно же… Это же Итан МакГонагалл, рыцарь без страха и упрека. Дурной на всю голову, но не настолько, чтоб ненавидеть весь мир.
- Не шути так, - повторила тише, очень надеясь, что не выглядит жалко. Потому что смотрит ему глаза в глаза, так прямо и беззащитно, потому что их руки сплетены и не хочется отпускать. Совсем не хочется.
Амора заставила себя ослабить руку, нехотя отняла её. Вышло так, что она нечаянно как будто погладила руку Итана. И лучше сделать вид, что не заметила, и это не важно.
- Не хочу есть. Спать хочу. Можешь захватить для меня пирожок с капустой? Или что-нибудь вроде того. Что будет. Все равно.

Отпустив свою группу по домам с концом рабочих суток, Грюм проторчал на работе примерно до обеда. На работе всегда находились дела: начальство после Хогсмида озверело вконец, и ладно бы по делу – Аластор был искренне убежден в том, что половину из того, что им понаприказывали, можно смело отменить, а вместо этого заняться делом. Как обычно. Но кто же его будет слушать… Как обычно.

Поэтому да, пару часов аврор проторчал на пороге архива, пытаясь выпросить у тамошних канцелярских крыс досье каких-то лохматых готов. Потом в свете этих досье писал какую-то тупую справку. Потом встретил в коридоре Скримджера и попытался прижать его к стенке с насущными проблемами, но тут еще кто кого прижал – на взаимный допрос ушло где-то с полчаса, а ушло бы больше, если бы к Скримджеру не прилетел красный бумажный самолетик. Потом маг просто свернул позавтракать в министерский кафетерий, потому что дома традиционно в шкафу с продуктами болталась в петле мышь.

Потом он вспомнил, что вечером ждет гостей. Имел бы такую привычку – схватился бы за голову.

Нет, ладно, это свои. Но даже свои приходили нечасто. Может, и приходили бы, да он не звал. И не жил почти дома: работа, Орден, где уж тут ночевать в собственной постели. Порядок навести тоже некогда и незачем. При воспоминании о том, что надо бы разгрести хотя бы кухню, мужчина поморщился, залпом влил в себя остатки дрянного кофе и отправился восвояси.

Впрочем, морщился он напрасно – перед визитоям гостей удалось не только прибраться (кастрюля с боггартом была убрана в темный шкаф от греха подальше), но и вздремнуть часа три. Так что к визиту Минервы Грюм был относительно свеж и морально готов к общению на любые темы. Ну, почти на любые. Словом, на те, которых можно было ожидать от Уркхарта и МакГонагалл. Странная компания, кстати. Можно подумать, что они спелись и идут его воспитывать.

– Привет, – когда заклинания оповестили хозяина дома о прибытии гостей, Аластор вышел на крыльцо, чтобы встретить Минерву. Охранные чары хоть и признали в волшебнице свою, но продолжали сканировать ее на протяжении всего пути от калитки до крыльца. Концентра ция чар была столь высока, что при любом движении они отзывались легким покалыванием по коже. – У меня тут… не слишком уютно, извини.

Мужчина неловко помог гостье снять мантию, аккуратно повесил ее на крючок в темном коридоре (в отличие от своих мантий, которые висели и валялись кое-как) и вместе с МакГонагалл прошел на кухню. Было заметно, что порядок тут наводили недавно и торопливо: на стол брошена чистая скатерть, вся посуда убрана, при общем отсутствии пыли по углам можно было обнаружить ее давние залежи. У стола стояло четыре простых стула – что называется, хорошо, что целых.

– Четвертого мы все знатно облажались, и я первый, – аврор пожал плечами, забирая у Минервы сверток с пирогом. Пирог пах аппетитно, впору было вспомнить, когда он в последний раз по-человечески ел. Кажется, в Мунго. Относительно недавно. – Нельзя было отпускать вас с Дожем без приличного прикрытия. Особенно тебя. Я не рассчитывал на поезд, а если бы даже и рассчитывал – у нас все равно не хватает людей. Ладно, я учту.

Учтет, что небоевой состав больше не следует привлекать к боевым операциям. По крайней мере, в лице конкретной кошки. Она им всем пригодится в другом амплуа.

– Чай будешь? Не знаю, правда, не пропал ли он еще… Чай вообще портится от времени? Кофе есть. Кофе новый. Огневиски есть. Коньяк.

А Колин и в самом деле ничего не говорил. Или говорил? Эйвери редко слушает в оба уха кого-то, кроме Тома и собственной печени. Это играло на руку не раз, а потому никаких угрызений совести Эзра не испытывает. Лёгкий голосок девушки переливается, словно горный родник, ярко звеня своим непривычным и мягким акцентом. В дуэте со слепящим теплом закатного солнца, это даёт то самое давно забытое ощущение беззаботного прошлого в фамильном доме, когда каждый вечер казался бесконечным. Как же мимолетно время... Казалось, ещё вчера маленькая мисс Розье скакала в кружевном платье по садовой лужайке французского менора, весело смеясь и поглядывая на скучных взрослых с их скучными разговорами в полтона.
- А знаешь что, Селен? - Эзра вдруг улыбается, довольно тепло, на мгновение чуть склоняясь к девушке и как-то даже озорно подавая ей руку, - у меня довольно редко выпадает шанс отдохнуть, но портить этот дивный вечер рабочими делами совсем не хочется, а потому... - предложенное хозяином вино так и остаётся без их внимания, - не возражаешь ли ты против дивной прогулки по старым кварталам Лондона в компании старого знакомого? Я давно не видел тебя, Селен, расскажешь мне о своих делах, о виноделии, обо всем, о чем пожелаешь, - и совсем легко на душе, безоблачно и тепло, словно только что все заботы растворились без остатка в ее мягком взгляде и невесомой улыбке.