Можно сколько угодно рассуждать о том, что общественное питание это как минимум просто не вкусно, даже избегать его во всех возможных ситуациях. Можно плеваться и вообще быть крайне избирательным в том, что кладешь в свой рот, но все это рассыпается об необходимость. И не какую-нибудь серьезную, а просто сбежать из под строгого взгляда отца.
Секретарский стол не тот объект, за который может спрятаться кто-то, даже Барти. А гора бумаг почему-то совершенно не защищает от пронзительного взгляда. Сбежать же в какой-нибудь более замкнутый отдел, например Аврорат, повода нет – как назло ни одного криво поданного отчета или назойливого распоряжения. Как назло – затишье.
«Милорд, давайте сделаем уже хоть что-нибудь масштабное, а то я свихнусь на работе… взорвем кого-нибудь…» - Думает Крауч каждый день, неизменно около полудня, наливая себе третью чашку кофе и поднимая глаза на дверь отцовского кабинета. Это то время, когда Крауч Старший возвращается с обеда. То самое время, когда кидая взгляд на сына он сообщает свое сухое «можешь сходить в кафетерий…» и слегка морщиться.
Это «Можешь» Барти воспринимает как приказ. «Могу. И схожу.»
С тех пор, как отец отказался от традиции «семейных обедов» - с момента, когда было введено военное положение и установилась некоторая выжидательная тишина – обеды стали любимым временем Барти.
«Все встало с ног на голову» - Подумал Барти, закусывая губу по привычке, хотя находился в лифте один.
Каждый день Крауч по настоящему боялся только одного – столкнуться с кем-то из отдела тайн в кафетерии. По счастью, у людей занятых делом его мечты никогда не было времени на такую ерунду. Это он усвоил даже за время стажировки.
Критично оглядев все, Барти остановился на кофе и пуддинге. Все остальное он даже не планировал пытаться впихнуть в себя. Тем более, что и это нужно лишь что бы потянуть время. Голодным себя юноша не ощущал.
Легкий толчок под локоть – хорошо хоть не той руки, что держала поднос, а лишь той, где была салфетка.
- О! Ох…  Мисс Эванс, - И почти сразу поправился с приветственной улыбкой – Лили.
Кажется, она была рада его видеть больше, чем Барти был ей. Легкая иголочка зависти кольнула где-то внутри.
- Пообедаем вместе, раз уж встретились? – Барти указал ей на свободный столик и направился к нему. – Действительно давно не виделись.
Поставив поднос на стол, а заодно выиграв несколько секунд к девушке спиной – побороть желание скривится от досады и мыслей об отце и том, где бы он мог быть сейчас, если бы не одно обстоятельство. Два обстоятельства, если честно.
- Неплохо. Как у любого, кого погребли под собой бумаги. – Барти пожал плечами. – Ну знаешь.. Отчеты, доклады, записки и прочие удовольствия секретарской работы. А как дела у тебя?
Очень хотелось спросить «У вас», хотелось задавать вопросы про работу, но это стоило попридержать на потом.

Уже сидя напротив мисс Эванс и потирая кончиками пальцев ободок чашки с кофе, Барти представил. что ему скажет семья на этот вот милый разговор. «Мисс Эванс вероятно достойная девушка для отдела тайн, однако не стоит общаться с кем-то ее положения столь близко. Это может нанести урон твоей, а значит и моей, репутации. Да, Отец?» В своей собственно голове Бартемиус почти передразнил отца, однако вернулся взглядом к самой Лили. Выступать перед ней на позиции превосходства чистокровных было просто не удобно. Как неудобно было бы сказать что-нибудь такое Эшлинг О’Флаэрти. Можно, конечно, но есть риск ощутить ее мнение на собственной челюсти.
- Бедный десерт, возможно он хотел провести долгую жизнь в захолустье… - «Что бы построить нейтральный диалог шути. Старайся не быть слишком серьезным – люди этого не любят. И слишком нервным». Барти прикусил губу, чуть напряженее сжав чашку.
В Министерстве он всегда держал образ очень нервного юноши, но делал все, что бы это не связали с деятельностью его отца. Милорду угодно, что бы Крауч старший не сомневался в своем сыне и его лояльности.
- Отдел Тайн… - По лицу Барти скользнула улыбка, какие бывают у особо мечтательных юношей при мыслях о чем-то дорогом сердцу. – Да, тайны и загадки настоящей магии. Едва ли может быть что-то настолько же увлекательное в нашем мире. Пускай стажерам и достаются лишь части, но это начало большого пути…
Барти чуть жестче сжал чашку и вздохнул, позволяя краткой печали скользнуть по лицу. Врать, что он выбрал путь, предложенный отцом из собственных убеждений, было бы глупо. Многие сомневались в его мотивах, да и с слишком большой страстью он подходил к делу в Отделе Тайн, что бы такая ложь хоть кому-то показалась убедительной.
- Неизвестность – первая страсть для каждого, кто закончил Рейвенкло – Барти постарался не сказать прямо что-то вроде «тебе никогда не понять». – Но помимо наших страстей есть наш долг. То, что мы обязаны делать.
Он не собирался уходить от темы. По крайней мере слишком грубо это делать.

Есть такое гадание – ты протягиваешь некоторое число ниточек оппоненту, и он сам выбирает за какую потянуть. Он пытается распутать ниточку так, чтобы вытянуть желаемое, но лабиринт из хитросплетений может привести совершенно не то, о чем ты спрашиваешь.
Барти любит играть в эти игры с людьми и сейчас оттачивает мастерство на девушке, которая ему хоть симпатична, но отнюдь не из тех, с кем стоит быть честным.
Пальцы потирали ободок чашки, но к десерту Барти так и не притронулся, рассеяно улыбаясь. Он тоскливо посмотрел на Лили.
- Знаешь, я никогда не завидовал тем, кто не имеет этого долга. Он как вектор в жизни. Порядок, заставляющий тебя жить ради чего-то. Но… Иногда все же проскальзывает мысль, что было бы проще, если бы отец… пренебрег. – Он улыбнулся так грустно, словно его действительно занимала эта мысль. Словно бы он не лгал, произнося эти слова. – Чистотой крови. Возможно, многие были бы счастливее. Отец, Мать, я сам… Это, наверное, невероятная свобода – иметь право самой решать, кем тебе быть, Что делать. Как тебе удалось не утонуть в этом хаосе?
Крауч поднял на нее глаза.
- Каждый человек должен сделать это, если он свободен. Чистота крови и долг наследника семьи лишает тебя свободы. Ты не принадлежишь себе. Никогда. И я благодарен отцу за то короткое время, что мне было позволено забыть об этом. Сейчас война. Возможно, когда она кончиться, отец снова отпустит меня, но…
Барти перевел взгляд в чашку словно говоря «нет, я в это не верю» и «едва ли он позволит мне что-то, что он не считает верным».
- Идеалы чистоты крови – идеалы несчастных людей, Мисс Эванс – Он произнес это очень тихо. «Нет, но вам этого не понять. Вы слишком далеки от этих идеалов в своих собственных мыслях.» - Вы ведь хорошо знакомы с историей, верно? Мы учимся любить то, что выбрали за нас. И я не мог осудить тех, кто боится таких как ты Лили…
Скачок с «Вы» на «Ты» сделанный специально. Словно «Мисс Эванс, мне горько признавать, но…» и «Лили, мы не друзья, но знаешь, ты мне симпатична». Граница между тем, что может услышать Мисс Эванс – школьная знакомая и тем, что может услышать девушка напротив, которая идет путем его собственной мечты. Хороший способ показать собственные опасения и беспокойство о том, что говоришь.
Снова границы.
Барти уже почти знает куда хочет привести этот случайный разговор.

Кивает. Признает – девушка права. Выбор действительно надо делать. При этом не важно, какой у тебя статус крови – правильные дороги видны с любого места. В этом Барти не собирался с ней спорить.
В конце концов, он для себя выбор уже сделал.
Сердце подсказало дорогу, честь не позволила усомниться.  Для Крауча было очевидно – этот выбор не самый предпочтительный для Лили. Много ли полукровок, а уж тем более маглорожденых, которые знают под чьи знамена вставать достойно волшебника? Которые понимают их цели и идеалы? И это все от не умения думать о будущем. От личного эгоизма и трусости. Что иначе может заставить волшебника выбрать путь, ведущий к упадку в угоду личным страстям?
- Мы уже не на пороге, Лили – Барти опустил взгляд как человек, которого ужасно тяготит какая-то мысль. – Война уже идет и больше года как. С тех пор, как мы стерли грань между преступниками и служителями закона, обязав их к единым методам.
«С тех пор, как мой отец разрешил Аврорату пытать и убивать» - Крауч не сказал этого вслух, но подуманное откровенно читалось на его лице. Глоток искренности – а недовольство этим законом было его собственным мнением – в этом разговоре был необходим. Иначе ложь становилась слишком явной, почти приторной.
- Я не знаю, какой выбор верный сейчас. – Барти покачал головой. – Меня не тянет спутываться с какими-либо террористическими группировками, но от войны все сложнее оставаться в стороне.
Само собой вышло так, что на этой лжи Крауч поморщился. Это оказалось почти физически больно.
- Я бы не хотел оказаться на той стороне, что бросила идеалы под ноги и решила, что нечестное ведение войны – способ к самоутверждению. Не хотел бы оставаться там, где принципам нет места. – Полуправда всегда давалась проще. – Неужели ты считаешь, что сидеть и просто смотреть на происходящее допустимо?
Вот так. Еще одна удочка, самая простая и самая любопытная:
- Сколько тебя знаю – ты очень смелая. Не поверю, что ты не нашла верной дороги пока мы тут ходим по кругу со своими историческими фактами. Какой он, этот путь?

Задавая такие вопросы важно помнить – только дурак даст тебе прямой ответ. Эванс была умна и лишний раз это подтвердила. В ее ответ вполне можно было бы поверить и у Крауча не было оснований этого не делать.
Барти пожал плечами, улыбнувшись.
- Просто работать на благо страны? Пожалуй, очевидные варианты всегда ускользают. – Он допил кофе и теперь рассеяно теребил чашку в руках. – Знаешь, в этом ты точно права. Возможно, мне просто надо повзрослеть.
Мой путь - сохранить жизни тем, кого я люблю. – Говорит Девушка и Барти чувствует, как его что-то царапает в этой фразе. Артефактами и министерской работой этого не достичь. Впрочем, оснований задавать уточняющий вопрос нет. И это будет слишком выпытыванием. Будет слишком не «простой разговор двух министерских служащих», а уже проверка почвы под ногами друг друга.
Не взаимной такая игра может быть только с явным глупцом.
«Пора пасовать»
- Прости, не лучшая тема для обеда. Разговаривать о политике за столом вообще страшно не культурно. Моя ошибка. – Легкая нервозность. Постукивание пальцев по чашке. Чаще, чем у спокойного человека, но Крауч точно знает сколько раз. Каким пальцем. Сейчас нечего боятся. В худшем случае он выдаст свои взгляды. В лучшем – узнает что-то новое. – Но всем иногда хочется почувствовать себя немного героем. Тем, кто может что-то сделать. Особенно если всей пользы т твоей работы для Британии, это порядок на столе главы Департамента.
Пауза. И Крауч все-таки не сдерживается. Умнее было бы закончить на этом, но в девятнадцать так тянет проверить границы своих возможностей.
- Жаль, что отец не позволит мне перейти в аврорат. Хотелось бы делать что-то настоящее для тех, кого я люблю. – Чистая правда. Каждое слово. И огромного труда стоит не изучать каждое движение на лице Лили, не пытаться прочитать ее реакции. Барти сосредотачивает взгляд где-то на потолке над головой девушки.

Короткие, боязливые улыбки –часть его образа и идеально изученная роль.
- Только не с той, что может и хочет поддержать такую беседу. Не светский прием же, но.. Стоило сначала спросить у тебя, нужен ли такой разговор. – Он стал выглядеть более рассеяно. Как часто бывает с людьми, испытывающими легкое чувство стыда. Не достаточно для новых извинений, но вполне для неловкости положения.
- Спасибо, когда ты говоришь так это вселяет надежду – Барти качает головой. Он не может сказать ей прямо, но он бы хотел быть более деятельным. Быть действительно полезным. А на какой стороне – так о том речи вообще не шло в этом разговоре. – Удивительно, но именно разговаривая с тобой, я понимаю, насколько магическому миру нужен воздух.
В ответ на ее слова, Крауч стал серьезным и предельно напряженным. Она задела его по больному специально ли? Зная ли?
Хотел бы он быть там, где его сердце. Делать то, от чего не испытывает отвращения к себе. В конце концов, приносить пользу одновременно получая удовольствие от процесса. Не ходить на работу с надеждой, что этот день когда-нибудь кончиться.
«Ищи хорошее в том положении, в каком оказался. Великая идея не сможет держать тебя вечно» - Сам себе напомнил Барти. Сейчас было отнюдь не лучшее время для сожалений. К тому же – его положение не вечно.
- Ты хочешь обвинить выпускника Рейвенкло в трусости перед сложностями и загадками? Ой зря ты это. Могу ведь и обидеться. – Шутка, не более того. Крауч не собирался обижаться на мнение грязнокровки – вот еще не хватало. Даже может быть самой талантливой из прочих. Прислушаться – да, обида иное чувство. Но то, насколько сильно она задевала струны внутри него, заставило голос звучать тоскливо и не выглядеть даже подобием веселья.  – Дело не в этом. Ты права в том, что пользу можно приносить в любом месте. И вместе с тем мне удивительно – всегда казалось что большинство Идеалистов – Гриффиндорцы. Это что-то из детских книг. Смешной стереотип. Когда причиняют боль твоим близким – стоит встать на их защиту, а не прятаться за бюрократическим аппаратом.
Короткая пауза.
- Но мы снова опасно близки к разговорам о политике. Неужели в этой стране больше не о чем поговорить? – Тоскливый тон. Он словно и сам знает, что эта тема просочится в любой разговор. Барти поднял взгляд на часы и нервно вздрогнул. Пустая чашка упала и покатилась по столу.
- Прости, кажется с тобой слишком приятно поговорить и я чуть забыл о том самом порядке на столе.