- Прошибать стены всё равно вам самим, и если вы будете знать, что не стоит делать этого головой, пользы будет больше. Тем более даже мои пояснения не охватывают всего. – Джагсон уже не учитывал чужое мнение, гораздо больше он был занят другим: класс постепенно опустел после сигнала к окончанию, но Барти, как видно, ещё имел вопросы в запасе. Прислонившись к одной из парт, Данмар жестом позволил ему устроиться напротив. Это располагало к более свободному разговору, иначе многие мысли оставались за рамками. – Конечно, нужно контролировать силу чар: от неё зависит исход. Так, Экспеллиармусом можно обезоружить, но можно ещё и оттолкнуть. Даже убить при стечении обстоятельств. – Данмар наклонил голову, словно подчёркивая: да, даже таким заклинанием. Морали из этого следовало много, но кто любит столь явные нравоучения? При желании Крауч сделает выводы сам. – Примеров влияния вкладываемой силы масса, если заинтересует, пройдись по любому разделу и набросай варианты, которые придут на ум, я потом проверю и дополню... Однако так как чары очень сильно связаны с ощущениями, говорить о такой теме лишь в теории – не наглядно. Допустим, я скажу тебе, что струёй огня можно как поджечь вон те схемы, - Джагсон кивнул в сторону, - так и выбить из стены град камней. Это ещё можно представить. В случае же Fundo Farrago объяснять придётся на абстрактном «больно и очень больно». – он усмехнулся, встав со своего места и дав знак следовать за собой. Трансфигурация после длительной работы с артефактами удавалась уже гораздо лучше чем в школе, но всё ещё требовала полного сосредоточения. Через несколько секунд на полу в центре зала вместо откровенно неудачных эссе появились слои плотной тёмной кожи, сложенные стопкой.
- Невозможно отмерить силу в унциях. Если захочется добиться большего чем даёт стандартный курс, всё придётся постигать на практике, выясняя, насколько мощным должно быть намерение. – щиты на месте, дверь заперта – такие детали учитывались уже бессознательно.
- Lacero. – об этом заклинании Данмар ранее как-то рассказывал Барти, приводя как пример чар, блокируемых reflecto, но видеть его так близко, всего лишь за поверхностью защищающего купола – совсем другое. Первый высверк вонзился в цель совсем поверхностно: на коже осталась небольшая царапина. Но затем рядом последовательно легли три всё более глубоких удара: последний из них легко бы добрался до кости, будь мишенью человек. Можно было выбрать другой пример, но это заклятие доступно показывало плавную градацию результата в зависимости от силы: с каждым разом магия оставляла всё более глубокие надрезы. К тому же Джагсон считал, что нужно демонстрировать и говорить о той оборотной стороне жизни, что скрывается за опекой родителей и законов. Существуют жестокие люди, существуют убийства. Порой на расстоянии вытянутой руки. Всё это вкладывалось в последний удар, собираясь в уверенную хватку и отточенное движение. Голова пустела, и формула чар отбивалась в ней набатом, пока кисть предельно жёстко и хлёстко, со всей яростью, как это было в бою, направляла их на край стопки, прорезая насквозь. Отсечённые куски рассыпались по полу, трансформация не выдержала – и те вновь стали бумагой. Данмар, всё это время краем глаза наблюдая за Барти и отвлёкшись только на крайний выпад, вновь посмотрел на него. Всё действо заняло едва ли минуту, но и та показывала многое.
- У тебя есть задатки, чтобы при упорных тренировках добиться подобного точного контроля, особенно если состав палочки послушен. Вопрос, нужно ли. Причины могут быть разные, но отвечать в любом случае тебе самому.

Порой Джагсон завидовал своим ученикам: да, они ещё многого не знали и были вынуждены упорно трудиться, видя, что гораздо слабее тех, кто умудрён опытом. Да, на них была сеть ограничений, включая надзор за палочкой, что, как и ему в своё время казалось, являлось одной из самых ненавистных вещей. За один факт. Даже за саму мысль контролировать, когда ты на старших курсах сам себя воспринимаешь порой едва ли не самым умелым магом, которого только видел свет. Да, его ученики ещё во многом зависели от родителей, лишь мечтая о взрослой жизни. Но для них всё ещё только начиналось. И был шанс, что хотя бы часть из них сразу сделает верный выбор. Для них магия лишь начинала открывать свою суть, и многое удивляло. Однако за это приходилось платить: даже самый мелкий шаг за грань допустимого требовал усилий. Идя по пути познания, можно было неосторожно коснуться того, что искалывало душу в ответ даже на один единственный взгляд. Руку отдёрнешь, а забыть не сможешь, сколько бы ни закрывал глаза, жмурясь до мельтешащих точек на внутренней стороне век. Без этого никуда. Только кто-то пройдёт всю трясину, стремясь к твёрдой почве на той стороне, а кто-то поспешит вернуться назад, предпочтя обойти. Магическая наука порой была тем ещё тёмным лесом, в который так и хотелось принести света. Разве что Джагсон бы зажёг факел, чтобы рассмотреть в деталях переплетения ветвей, расцепить их и пройти сквозь чащу. А вот Министерство посчитало нужным устроить пожар, уничтожив очень многое.
Если для Барти ответ Флитвика про то, что время не пришло, показался уклончивым, значит оно на самом деле уже наступило, различаться может только форма подачи информации, а в этом Данмар всегда выбирал наглядность и доступность. Рискнул, безусловно, а потому в ответ на скомканное волеизъявление желания уйти лишь кивнул, отпуская без лишних промедлений. За несколько движений убрал следы, снял щит, запер класс и лишь затем длинно, глубоко выдохнул. С дальнейшим придётся разбираться по мере поступления, готовиться в том числе к худшему варианту. Пара аргументов в свою защиту найдётся, а пока… Кто знает, может, лучше видеть в тёмной магии открытие, подрывающее устойчивость, чем настолько сжиться с ней, что использование начинает порой ощущаться необходимостью. Наваждением, которое нужно было учиться отгонять крепким чаем, сигаретами, предельным сосредоточением, даже если смысл строк в книге на первый раз ускользает от восприятия.
Подобно тысяче и тысяче раз один день сменялся другим вне зависимости от того, что оставалось в прошедшем. На неделю выпало ещё два занятия у четвёртого курса Слизерина, и манера преподавания Данмара не изменилась ни на йоту. Он был во многом прямолинеен, однако и ему приходилось учитывать сотню факторов, понимая, что путь не всегда должен прокладываться напролом. Если траектория верна, не желание рассказывать как минимум уравновесит боязнь умолчать. В любом случае, остаётся лишь не давить, нарушая баланс, и незаметно наблюдать. Нервозность Барти давала более чем понятный сигнал, но роли отлично спасали положение: задачей Джагсона была роль профессора, доносящего информацию, с ней он справлялся, уже не задумываясь.
Очередной учебный день подходил к концу. Задержавшись с шестикурсником, который пропустил занятия, пролежав в Больничном крыле, Джагсон объяснил тему и выданное на дом задание. Рассказывать лично было в какой-то мере проще, интереснее. Но дольше, так как появлялась возможность для диалога, заводящего порой в откровенные дебри дисциплины. И едва все вопросы были решены, как Данмар обратил внимание на дверь, кивнув зашедшему Краучу, показывая, что заметил.
- До свидания, профессор. Я зайду через несколько дней и сдам недостающие работы.
- Конечно. Главу дополнительного чтения на этот раз можешь не смотреть: там информация дублируется с пособием, которое советовал недавно. – ещё пара секунд, и дверь закрылась. Угадать бы, насколько сложный разговор предстоит…
- Решил всё же искать ответы на свои вопросы… Или уже нашёл? – упущение, не продумал заранее, но сейчас именно это начало казалось самым правильным. – Я как раз намеревался выпить чаю перед проверкой эссе, не успел в перерыве. Присоединишься? – Джагсон кивнул на стул, придвинутый к столу недавно ушедшим учеником. Подобное вежливое приглашение можно принять, а можно и отказаться. Но что бы там ни было, Барти стоит понимать: его мыслям лучше быть высказанными. Иначе некоторые из них имеют свойство перегнивать и отравлять.

Никто не мог утверждать, что Джагсон боится встречаться с неизвестностью, требующей испытания внутренних сил и верности непостоянной леди Удачи. Когда ему случалось садиться за стол, покрытый зелёным сукном, беря в руки карты, он с равным наслаждением и рисковал, и сохранял холодный рассудок. Однако неизвестность хотя и представлялась бледной тенью, незаметной быть не умела. И каждый день таил в себе неопределённость: никогда нельзя точно знать, чем он закончится. А пока пришло время для ещё одной партии.
- Более того, есть вопросы, на которые вообще никакая библиотека не ответит. Их можно решить только столкнувшись с ними самому. А кроме них есть те, что вообще не имеют ответа, но заставляют поразмыслить. – один из таких Барти задал в прошлый раз: «Почему большинство магов не задумывается о таких деталях, как градация силы?». Насколько же они привыкли к рамкам, заперли себя в них, воображая… Чем? Бронёй, которая защитит от несправедливости, боли и несчастий? Есть лишь закон, есть лишь записанное в одобренных Министерством учебниках, а продажные газеты говорят правду. И нет ничего кроме, нет ничего дальше и глубже. А если ложь разрушается, если удаётся заглянуть за ширму, приходится изламывать самого себя словно в наказание. Хотя чем ты провинился? Честностью перед реальностью и нежеланием покорно закрывать глаза? На самом деле Данмару задуматься об этом стоило много раньше, а не через несколько лет после получения метки. Но сначала не было повода, а потом на первый план вышло желание изменений, выводить причины было некогда. Этот год, определённо, пойдёт на пользу. Хотя вряд ли подопечные могут заметить, что не только они здесь многому учатся.
Заварившийся и разливаемый чай так или иначе выигрывал секунды, чтобы суметь облечь правду во фразы, что никому не причинят вреда. В плавности движений сквозила отточенность виденных Краучем взмахов заклинания – сейчас Джагсон принадлежал ко вселенной «мира», но обратная сторона всегда была рядом. Страшно ли ему? Весь страх в том, что нет.
- Мне никогда не было страшно ни перед знанием, ни перед потребностью его дать. Я предпочитаю правду. Вопрос в том, используется она чтобы предостеречь или чтобы навредить. Незнание пугает гораздо больше. И думаю, после прошлой демонстрации вокруг не прибавилось зла. А вот понимания, из чего состоит окружающее – очень может быть. Впрочем, это лишь бесконечно малая часть науки, и многие останавливаются на ней.

- Да, часто именно на такие вопросы приходится отвечать, выбирая между более и менее приемлемым. – Данмару не преподносили тёмные разделы магии как нечто запретное, он не задавался вопросом, чем они уникальны, он спрашивал, как с ними работать. Для него эта сила не возводилась в ранг чего-то высшего, она просто была. Ни единого шанса проявить фанатизм. А вот Барти подошёл к этой сфере с иной стороны, и это нужно учитывать…
- Ты прав. Тем заклинанием можно всего лишь порезать руку, когда кровь нужна для личного зелья или привязывания артефакта к владельцу. – усмешка от воспоминания, как пригодилось оно с традицией выноса простыни, проявилась только малозаметной тенью: слишком серьёзная тема затрагивалась дальше. - Что не сравнится даже с самой слабой бомбардой... Тёмные искусства запретили - это единственное, что с ними не так. Многие, встречаясь с магией только в одиннадцать, начинали думать, что, выучив три непростительных, получили власть над жизнью, смертью, и сама магия им больше не указ. Подобное можешь сразу выкинуть из головы. Стало легче запретить чем объяснять правила. Эти заклинания действительно опасны, потому что требуют не слепого повторения, а постоянной вовлечённости, готовности помимо представления результата вкладывать в них чувства, желания. Это провоцирует отказаться от рамок вообще. Но все разделы имеют свои ограничения. У тёмной магии это контроль и воля, о которой рассказывают сразу же, приучая не подчиняться, а подчинять силу себе. Как думаешь, каждый ли справится, особенно если эти сферы окутаны секретностью, сквозь которую всё-таки просачиваются обрывки знаний? – всё сводилось в сущности к риторическим, древним как мир вопросам, но было и нечто более чёткое:
- С ней действительно очень сложно бороться, так как она основывается на глубинных, сильных эмоциях, приводя порой к эйфории. Но это гораздо лучше страха и бегства. Не бывает точки посередине: тёмной магии либо не касаются, либо овладевают. Тот самый вопрос, где каждый вариант бывает более подходящим.

Знание не становилось безвредным, если принадлежало узкому кругу лиц, но легче поддавалось контролю, однако оно не могло вечно оставаться уделом избранных, и мир начинал катиться к хаосу… Возможно, радикальные меры более чем необходимость: единственный путь. Менять законодательство поздно, пора исключать причину: тех, кому тёмная магия мешала.
- Ты упустил одну важную деталь: не справлялись многие магглорождённые, подводил недостаток знаний из-за неверного восприятия неожиданно открывшийся им силы. Они привыкли считать магию чудом из сказок, которое решит все проблемы и всё будет хорошо. Конечно, находились те, кто подходил к тёмным искусствам с умом, сумев преодолеть потрясение от того, что даже убить можно всего двумя словами. Более того, переступив через соблазн отомстить всем врагам, победив, как всё те же герои сказок. Но таких были единицы, а остальные сотни… Министерство позаботилось о безопасности граждан. Однако после запрета те, кто всё же рискует обратиться к запрещённому разделу, могут совершить простые ошибки из-за недоступности информации. Но так как их мало, расследовать каждый случай, когда тёмная магия навредила людям, уже реально. – так когда-то рассказывали ему самому, а такие взгляды на мир из детства – то, что несёшь сквозь всю жизнь.
- Тогда как многих предков нынешних чистокровных ещё дома учили, что магия… ближе как раз к опасному существу, раз уж ты сравнил. Можно приручить гиппогрифа, но стоит переступить его грань доверия и оскорбить  - руку он откусит, это его инстинкт. – Джагсон не мог не улыбнуться, отметив приятно-неожиданное от четверокурсника упоминание точки невозврата. – Поэтому важно постоянное саморазвитие. Нельзя контролировать эту силу наполовину или через раз и считать нормальным. – а детальные рассуждения собеседника заставляли ещё внимательнее присматриваться к нему. – Ты явно размышлял об этой теме, вероятно, искал объяснения в книгах, прежде чем спросил. Значит, сам ощутил всю зыбкость источников, которым ещё и не всегда можно верить, а это неприятно. Запрет тёмной магии действительно бы помог, если бы гасил и любопытство одних, и злые намерения других. В реальности он не решил проблему, лишь изменил её.