Руфус недоуменно посмотрел на собеседника. Пешие же как-то охотились с собаками. Нет, себя он к собакам не причислял ни в коем случае, конечно, но в данной ситуации мог бы выполнить такую роль. Как там - загонять и приносить добычу? Он весьма смутно представлял себе что именно делать, но верил, что Антонину хватит такта, в случае чего, не перейти ту черту, за которой будет задета его гордость, а остаться партнерами, пусть один из них и на четырех лапах. Но ничего не сказал, решив оставить это висеть недоумением в воздухе.
Более того, состязательный дух остался там же, где живые козлотуры и кролени. Здесь, на этой поляне, он больше не соревновался - только делал ту часть работы, которую умел делать. Дед и отец не учили его охоте - но свеживать туши приходилось и в школе, и дома. Изучаешь животных - изучай их и с этой стороны. А вот разводить костер или кормить Астру - тут уже ему лучше было не лезть со своим неумением. Хотя, конечно, хотелось и попробовать, и научится. Всему научится. Давно не возникало таких желаний.
- Человек, говоришь... - Руфус задумчиво отрезал самые вкусные, на взгляд зверя, кусочки мяса, осторожно откладывая их для Долохова. В знак благодарности и расположения. Смесь звериного и человеческого.
А еще ему самому сейчас хотелось скорее сгрызть какую-нибудь кость. И кто сказал что лев - не собака? Магловские зоологи? Зубы чесались не меньше. Лишь бы не перегрызть горло.
- А кто же тогда другой? Тот, который был изначально?
Он не мог спросить "кто настоящий", но, как анимаг, знал, что настоящие оба. Зверя внутри себя - как и форму снаружи - сознательно не выбирают. Тут уже как повезет. А после они скорее проникают друг в друга - изначальные качества влияют на форму. Обретенная форма влияет на характер. Вот только если обретенная форма человек... Ну, на откровенность он никогда особо и не рассчитывал. И еще один вывод. Сам Руфус действительно никогда не видел диких львов. Тех, которые изначально не были людьми. Он действовал так, как подсказывало его внутреннее "я". Антонин точно знаком с людьми. "И какой ты настоящий?"

Чуть наклонить голову. "Твой аргумент признан". Антонину лучше знать как уместнее в данной ситуации. Возможно, в другом месте, Руфус бы спорил, доказывая свою точку зрения. Но не здесь и не сейчас.
Он отрезал те косточки, которые присмотрел для себя, отложил в сторону, и сел рядом, сложив руки на коленях, оперев о них подбородок и смотря в огонь. Человеческая поза - в которой, не смотря ни на что, был виден отклик звериного.
- Понятно, что тоже ты. Все что внутри - ты.
Обидно не было. Возможно, эмоции замерли внутри, исчезая под другими чувствами. Возможно, потому что нюх не чуял насмешки или желания обидеть.
- Иногда мне кажется, что мы говорим на разных языках. - И не стоит сейчас уходить от темы, считая родные языки, чей акцент неумолимо слышался в речи. Руфусу казалось, что он изъясняется вполне понятно.
- В моем роду были аниаги. Еще в Скандинавии. Дед и отец не считали нужным изучать это. - Помолчал. - Форма анимагическая не особо зависит от наследственности. Только от внутренних качеств. Были белые лисы. Были волки и медведи. Кажется, было даже пару моржей. И были те, о которых в то время никто не слышал в наших краях. О них не осталось толком никаких рассказов. Думаю, это тоже было что-то вроде... может, львов, может, слонов. В общем, не наших зверей. - Подумал немного. - Мать всегда говорила, что мне бы больше подошел полярный лис. - Руфус усмехнулся. - Сегодня я впервые снова почувствовал себя слишком тесным, даже с двумя телами. Не хватает крыльев.
Забрался пальцами в волосы, дергая спутанные пряди. Репьи и ветки мешались и раздражали, но еще не время.
- То, что передается у тебя по наследству... - Подумал, подбирая слово. - Плохо?
Слегка не до конца сформулированный вопрос, но как в него вместить все то, что хотелось спросить? "Я хотел предложить тебе связать кровь. У тебя сын. Если ребенок, которого мы ждем будет дочь..." Все это звучало бы слишком странно и слишком сложно, но в объяснениях чувствовалось что-то нехорошее. Он не настаивает на откровенности. Все же, это дело исключительно добровольное.
Треск костра и странное спокойствие. Будто весь мир вокруг, с тревогами, обязанностями, должностями - перестал существовать. И не было в том мире ничего, что вызывало бы беспокойство - и не хотелось его возвращать.

Руфус почти неуловимо морщится. Нельзя сказать, что он не умеет играть словами или запутывать смыслами. Нельзя сказать что он всегда - открытая книга. Но, все же, сам он всегда старался быть предельно честным - либо не отвечать вовсе. Если это касалось его самого, а не его служебных обязанностей, конечно. Просто не видел смысла запутывать окружающих, усложняя жизнь самому себе тем самым. И никогда не делал то, чего стыдился бы. Даже если с точки зрения общества многие из его поступков могли бы заслужить более чем осуждение. Звери всегда честнее людей.
Он берет флягу, тоже делая глоток, и задумчиво смотрит собеседнику в глаза. Чувствует пару мгновений как поднимается шерсть на загривке. Спокойно пожимает плечами и снова смотрит в костер, возвращая угощение.
- Жизнь сама по себе полна опасностей. Умеешь ходить - можешь наступить. Умеешь летать - можешь сбить. Умеешь пользоваться магией... О, любые неконтролируемые способности опасны, ты прав.
Принимает к сведению. Запоминает. И не собирается спорить. Раз тот, кто сталкивается - говорит, честно говорит, что опасно и плохо - то стоит принять к сведению, а от мыслей об обскурах по спине пробежал холодок. Есть вещи, которые стоит познавать на расстоянии, даже если привык сначала сам попробовать на зуб. Камни не раскусить - только зубы обломаешь.
Возможно, стоило испугаться, но бояться Руфус умел разве что за своих детей. Даже за Вену не боялся - жена всегда сама за себя сможет постоять, бояться стоит скорее потенциальным пугалам. Дети же... Оба сына еще слишком маленькие, но уже начинают проявлять характер.
Глаза, все еще больше звериные чем человеческие, потеплели при мыслях о детях. Действительно, его стая, его потомство. Которое должно вырасти таким, что бы не пришлось беспокоиться.
- Я был бы рад, если бы ты согласился быть крестным Кеннета.
Пожалуй, это было лучшим решением из всех, что кружились вокруг последний год. "Да, если вырастет - точно переживать надо будет не за него" Мысль, в которой было больше сарказма, чем на самом деле убежденности.

"Жираф большой - ему видней"(с)
Руфус кивает на ответ, принимая его, и, сделав последний глоток, откладывает флягу. Он не считает что сделал что-то не правильно. Зверь, получивший сегодня столько свободы и воли, довольно ворочается внутри - осталось только покормить и привести в порядок шерсть. Возможно, стоило оставаться человеком все это время. Ограничиться охотой сверху и полетом. Но сожалеть о том, что удалось выгулять почти всегда запертую часть себя Скримджер не собирался.
- Мне-то что, мне готовить не надо.
Он ухмыляется, перетекая в звериную форму и лениво потягиваясь всем длинным телом - до кончика хвоста. Магглы считают людей венцом природы. Считают людей вправе принимать решения за других. Находясь на двух лапах, Скримджер склонен с ними соглашаться - в своеобразном стиле. Он и сам принимает решения за окружающих, в том числе - людей, и не считает что не прав. На четырех лапах может принять точку зрения, что с двух - виднее. В некоторых случаях. Находясь посередине - не зверь и не человек - предсказать свою реакцию не возьмется даже он сам. Наверное, предпочтет и вовсе не контактировать с людьми. "Самое разумное решение"
Но равновесие уже разрушено, он сам толкнул его в ту сторону, которую счел нужным, и потому подхватывает зубами отложенную ногу, с довольным урчанием отрывая кусок мяса и заглатывая его, не пережевывая. Кажется, все попытки оттереть кровь с морды совершенно напрасны.
Оставив только косточку, возвращается ближе к костру, наблюдать как человек договаривается с огненным цветком. Звери должны бояться огня - но у льва есть двуногое преимущество в сознании. И в данной ситуации оно действительно преимущество, а не помеха.
Принюхался к оставленным для человека кусочкам. "Хорошая добыча".
Подобрался поближе, почти под бок. Этот не станет убегать в ужасе - лев уже выяснил. Значит, вполне сгодится, что бы вычесать гриву. Двуногий внутри не возражает. Какими бы ни были чопорные британские традиции, даже родившись в этой стране, даже имея половину крови этой страны от матери, ни внутренний двуногий, ни, тем более, зверь никогда, наверное, не станут детьми этой страны, не принимая глупые ограничения и предрассудки общества. Прикосновения - это ровно столько, сколько в них хотят вложить. И если глупый двуногий человек-человек, или еще кто-то, вдруг решит, что положить морду ему на колени - плохая идея, то пусть попробует походить с этим раздражающим репейником хотя бы в своей короткой гриве.

―Что у него повысилось?
―Лохматость. Он теперь может зимой на снегу спать.
Получилось как-то совершенно уютно. Почесывание за ушком, приятное любому кошачьему, заставило довольно зажмуриться, расслабляясь окончательно. Ничего странного или неправильно в происходящем не замечали ни звериная часть сознания, для которой как раз происходящее было совершенно естественным, ни человеческая - затаившаяся в глубине и прекрасно знающая чем отличается один вид от другого. Расслабленное и умиротворенное молчание нарушалось только беспокойным подергиванием носа в сторону шипящего на костре мяса. Нет, лезть в огонь он не собирается - для этого есть человек, пусть в данный момент и занятый выбиранием мусора из его же шерсти. Он даже не стал бы отбирать добычу. Во-первых, сам делил, и это был честный раздел. Все же, он не домашнее животное, что бы выпрашивать куски только потому, что со стола вкуснее - ему самому вкуснее своя часть, а не чужая. Во-вторых - потому что нет ничего хуже, чем устраивать драку за добычу с тем, с кем охотился.
И, все же, от предложенного куска отказываться не собирался, аккуратно, что бы не ранить человеческие пальцы, забирая угощение. Пожевал, признавая, что обработанное мясо тоже можно употреблять в пищу с удовольствием, не такой уж человек и глупый. Благодарно облизал, заодно собирая остатки капающего сока.
Приоткрыл глаз, покосился. Давно не слышал этого языка. Того, который еще для него был практически родным, хоть и Руфус никогда не жил там, где его носители. Который вряд ли будут с таким теплом воспринимать его дети, третье растущее вдали от родины поколение. Тихонько вздохнул, насмешливо фыркнув. Кто же путешествует с коровой, если можно прокормиться охотой - было бы желание. Сейчас, конечно, когда магглы заполонили почти весь мир, намного сложнее, но все еще остались места, где их не так много. А природы все еще хватает.
"Dåraktig man"
Совершенно беззлобно и даже не снисходительно к смешинкам в голосе - и, одновременно, признавая, что да, удобно. А еще удобно охотится за расслабленными человеческими руками.
Зверь облизнул нос и снова прикрыл глаза, разрешая перебирать шерсть. Рядом с костром и человеком было тепло и слишком уютно, усталые мышцы больше не звали сорваться в бег, а полный живот и вовсе способствовал ограничить шевеление легким движением ушами - выражение растекающихся эмоций.