Письма к Мальсиберу приходили разные. В том числе и на работу – в конце концов, он проводил на ней гораздо больше времени, чем среднестатистический чиновник, так что как ни крути, мог и пропустить что-то важное.
Он привык к тому, что чаще всего в письмах содержалась либо важная информация – шпионы разного толка, агенты и в целом «доброжелатели» анонимно и неанонимно отправляли ему весточки, - либо же просьбы. О помощи, совете, участии, встрече – да о чем угодно. Ну и приглашения, конечно.
Хорошо еще, приказы ему оба начальника высказывали лично. Крауч, впрочем, иногда пользовался секретарем, а Лорд – Меткой. Тоже почта, в каком-то смысле, особенно если за краткой фразой, которая искусно вплеталась в рисунок (у Лорда присутствовала та еще привычка использовать цитаты на латыни, а иногда – еще и из маггловской Библии) «разворачивался» приказ минуты на две.
Но приказы есть приказы, а просьбы – просьбы от друзей Эдвард никогда не игнорировал. И если, к примеру, от Лестрейнджа расплывчатая просьба «обо всем на свете» могла значить что-то в диапазоне от «нужно подержать маггла над ритуальным кругом» до «нужно подержать милорда в поместье, потому что в Ставку ему пока нельзя», то от Долохова эта же просьба могла начинаться с «знаешь, Эд, там на заднем дворе сотня-другая авроров» и заканчиваться «а еще, не упомянул, там снова Том окочурился на том же заднем дворе».
Потому Мальсибер сначала проверил все сводки и убедился в том, что никакого экстренного нападения на неожиданно найденного Долохова никто не устраивает, а только после отговорившись срочными домашними делами, наплевал даже на вечернее совещание у достопочтимого Крауча и аппатировал прочь.
Проблема была в том, что Долохов почти никогда не просил по помощи. И еще – что-то в самом тоне письма и откровенной невнятности фраз намекало Эдварду, что стоит сначала заглянуть домой, поцеловать Ровену и стребовать с домовиков нехитрую снедь (хитрую быстро не собрать), а также захватить пару бутылок алкоголя. Не то чтобы у Долохова в нем был недостаток – исходя из почерка были мысли, что уж с этим-то помощь не требуется – но Эдвард здраво сомневался в его качестве. Но не пить с другом было нельзя.
Так что вместо того, что стало результатом русской находчивости, Эдвард предложил бы Тони выпить «скучного» виски.
И закусить отрезвляющим зельем (которое, как и аптечку, он все же прихватил с собой).
И уже оказавшись около жилища Антонина Эд позволил себе признаться в одном – он ужасно волновался. Как-то совсем неприлично волновался.
В конце концов, он еще тогда, несколько лет назад, признал, что его восприятие Тони необратимо изменилось после того, как он побывал у того в голове.
И если раньше он держал дистанцию, четко обозначая для себя, что вот Лорд, вот Ровена, вот Рик, вот остальные близкие друзья-побратимы, то Долохов все же постепенно отделился от остальных и занял «именное» место. Ну, как минимум потому, что Эйвери, который тоже был любителем порой написать неконкретное письмо, явно побуждал в Эдварде меньше волнения.
- Тони, не убивай с порога, - Эдвард убрал «баррикаду» и зашел к Долохову. Палочку он держал под рукой, причем был готов выставить щит тотчас. – Я аппатировал сюда как только смог.

Отредактировано Edward Mulciber (2017-06-13 00:56:49)

- Потом поем, но тебе ужин я принес, - Эдвард коротко и по-деловому кивнул, оставил свой «багаж» на относительно свободном табурете и огляделся. В отличие от типичной манеры Тони насмешничать, да реагировать нестандартно, сейчас он был упрямо деловит. И это как раз было весьма необычно.
Не то чтобы Тони был из породы легкомысленных шутников – но прямо так сразу к делу с он приступал исключительно в боевой ситуации. А здесь не было боя – иначе кроме Эдварда явно был бы кто-то еще.
Но ладно, не суть.
Магия крови… Вот в чем дело. Эдвард кивает, соглашаясь с ним.
Действительно, вышло неочевидно. Он понимает, что именно жизнь Тома каким-то образом удерживала сознание и разум Долохова в относительном порядке. Собственно, в этом и было все дело. Если Том умрет снова, то у Долохова снова сорвутся все тормоза. И чем это кончится? Очень хороший вопрос чем. В прошлый раз все обошлось относительно малой кровью, но и то – для конкретно Антонина эта малая кровь была достаточно разрушительной. То есть нет, он не жаловался – но тем не менее, из всех Пожирателей он единственный был лишен места в их мире и переведен в преступники. С Лордом все ясно – тот просто залег на дно, при том что и раньше он не утруждал себя контактами за пределами их круга. А эти контакты никуда не делись. Да и в принципе, ничто не мешало ему, накинув легкую иллюзию, выйти прогуляться. А вот Долохову мешало. Аврорат мешал.
Не говоря уже о том, что через несколько лет о том, как Риддл выглядит будут помнить только те, кто этого Риддла знал в лицо, а вот плакаты с лицом Тони никуда не денутся.
Собственно, их дорогой милорд устроился неплохо после своего схождения в ад, а вот Тони устроился адски, хотя с ним самим ничего и не случилось якобы.
Эдвард о проблемах Тони говорил с остальными – и он убедился в том, что никто из них не представляет масштабов этих самых проблем. То есть да. Они знали, что у Тони, по-простому, проблемы с психикой, что это семейное и тяжелое. Только насколько все плохо – о, этого они не знали. В частности потому, что он всегда вел себя… ну, нормально. Как боевой маг – так вообще вел себя лучше прочих.
А после того, как Эд побывал у него в голове – не мог он не поменять своего отношения. Не мог он не принимать проблемы Тони как свои.
Но это все лирика, теперь о деле.
- Я весь к твоим услугам, - Эдвард спокойно выдержал тяжелый взгляд Антонина. – Сразу говорю,  я не могу называться магистром в этом деле, это больше к Эйвери. Но думаю по вопросам рода я смогу тебе помочь, - Мальсбер подошел к столу и бросил взгляд на бумаги. – Ты хочешь перераспределить наследство? – он краем уха слышал, что у Тони там на континенте есть жена и какие-то дети. Наверное, наследник его не устраивал, может, младший сын вышел лучше. Или от жены ребенок был неудачный, а от любовницы – отличный. Много вариантов.

Отредактировано Edward Mulciber (2017-06-13 00:56:11)

- Такое делают, это возможно. И я даже не скажу, что это очень сложно. Этой магии по сути не слишком важно, имеет ли кровь право занимать место в Роду или нет, лишь бы она подходила, - впрочем, то, что хочет Долохов – это странно. Не то чтобы это новая тенденция… когда-то Эдвард читал, что в старые рода таким образом вносилась новая кровь. Это было вроде последнего шанса на борьбу с вырождением – бесспорно, род терял несколько очков в чистоте, зато получал новую кровь – и пусть формально это был тот еще инцест, фактически его не происходило. Жаль, впрочем, фамилии практикующие подобное не упоминались. Но тем не менее, мало ли для чего это нужно было Антонину.
Эдвард подозревал, что речь-то как раз о фамильном безумии – не может быть, чтобы только их Долохов оказался таким своеобразным, такое не появляется на пустом месте. Быть может, это родовое проклятье, быть может – родовая особенность. А может и вовсе дефект, который передавался в семье с какого-то момента и никакая кровь жен не могла разбавить этого.
Слова Долохова подтверждают мысль о фамильном безумии.
- Наследство – это все понятно, это будто у тебя еще один сын есть, но болезнь… Послушай. Болезнь, как я понимаю, она у тебя в крови. Если ты хочешь таким образом ослабить ее для своего наследника… Это так не работает. То есть да, можно принести кровную жертву, тогда один мальчик свихнется, а твой сын возможно, лишь возможно станет более вменяем. И то я не уверен. Обычно такие… родовые особенности – это не лечится. Нет, я не говорю о том, что ребенок, которого ты примешь в Род будет полностью адекватен – он точно свихнется после ритуала, но это не будет такое безумие, как в вашем роду, это будет… нечто индивидуальное. С другой стороны, какого мага сейчас можно назвать не безумным? – Эдвард качает головой. – Еще раз. Антонин, ты точно уверен, что хочешь именно введения в Род, а не попытки облегчить участь своему кровному сыну? Прости, я не уверен, что сыну ты можешь помочь, - Эд обязан был сказать это. Он понимает, Тони итак нелегко, особенно в учетом того, что их милорда совершенно не волнует то, как чувствуют себя вассалы. Мальсибер более чем уверен, что Тому даже в голову не пришло как сильно его выкрутасы отразились на Долохове.
Эдварду, тем не менее, несколько не ясно, что за цель преследует Тони. Если дело в том, чтобы выбрать (создать, если точнее) себе нового наследника, потому как имеющийся… так себе, то это не проблема. Проблема, если Тони считает, что так сможет помочь своему сыну.
- Астрология – это, конечно, отлично. У тебя есть образцы его крови? Волос, слюны, костей, кожи?.. Проверка на совместимость довольно простая. И от тебя тоже нужна кровь, - Эдвард создает из какого-то хлама две латунные плошки и свечи, устанавливает это на стол. – Сейчас сверим и детально распишем первый ритуал, если все нормально.

Эдвард слушает внимательно пока отделяет от пряди несколько волосинок – ему не нужно больше, по сути, остальное… остальное уйдет на другие ритуалы. Он кивает, благодаря Антонина за кровь, кладет волосы во вторую латунную чашку и взмахивает палочкой. Чаши зависают в воздухе, несколько слов – они отдаются в гортани привкусом крови, ну а то делать, если это все еще кровавая магия.
Мальсибер берет чистый пергамент, касается пера кончиком палочки и ждет. Одновременно с пером оживают и чаши – они мерно гудят, в воздухе появляются символы, которые расшифровывают кровь. Волосы в данном случае – такая же кровь, как и та, что принадлежит Тони, магии нет разницы.
Вспыхивают схемы, перо торопится их зарисовать и оставляет пару мелких клякс. Это не критично, итоговый ответ не зависит от четкости выполненного рисунка, просто проще потом будет разбираться с деталями. Ребенок чистокровный, хорошего рода. Антонин тоже чистокровный, тоже хорошего рода.
- Подожди где-то с минуту, сейчас все закончится, - Эдвард не отрывает взгляда от простенького ритуала. – Я понял, что ты хочешь сделать, Антонин, - он кусает губу, видя, как перо лихорадочно записывает все детали крови Долохова. А деталей там хватает, с лихвой. – И даже, кажется, понимаю, зачем. Грегуар, говоришь, сына зовут? Он физически старше этого мальчика или нет? Если он младше, даже на пару дней – то ситуация с наследством легко решится сама собой, для магии старший ребенок – всегда наследник, даже если он в роду появился позже. Собственно, если твоя цель в том, чтобы наследником стал этот, - кивает Эдвард на прядь волос, - то это будет легко. А если же мальчик младше, то сначала – введение в род, а потом все остальное. Твоего сына это и не должно затрагивать, если ты не хочешь обратного. Вижу – не хочешь, - перо, наконец, остановилось, и чаши медленно опустились на стол. Кровь в одной выкипела до черного почти смолянистого состояния, как будто крепким кофе плеснули на раскаленные камни. Во второй же волосинки сгорели до пепла. Что ж, у них хватает материала…
- Так, давай посмотрим, - Эдвард смахнул перо в сторону и склонился над пергаментом. – Знаешь, Тони, все не так уж плохо. Я бы сказал, все даже очень хорошо. Более чем даже очень хорошо. Идеальная совместимость. Лучше даже не найти, если специально искать. Это хороший вариант. Кровь у мальчика хорошая – пока никаких патологий. С твоей она хорошо совмещается вот тут и тут. Первым шагом сделаем… ну, простое. В частности – ты должен заявить своей крови, что эту принимаешь в Род. Ритуал несложный. Ты станешь ощущать, будто у тебя уже есть ребенок. С твоей стороны как принимающей этого хватит. А потом нужно высчитать благоприятный день. Что там говорит твоя астрология? 

Отредактировано Edward Mulciber (2017-06-19 18:31:50)

- Нет, Поворот – забудь сразу, - Эдвард качает головой. На Поворот никуда отлучаться нельзя и заниматься никакими иными делами тоже нельзя. На Поворот у них Лорд, а он не терпит конкуренции. В конце концов, теперь они каждый поворот ждут практически с содроганием сердца, так что… Кхм. Не стоит будить ни дракона. Впрочем, Тони, скорее всего, и сам так решил, Эд просто озвучивает прописную истину. – Родовой аналог Поворота – это, мне кажется, будет наиболее идеально для ритуала принятия. Что до… психологического – тут я бы советовал начать заранее. В конце концов, ребенок должен и сам разумом быть в Роду, - Эдвард долго смотрит на пергамент. Он сейчас думает о деталях ритуала, о книгах, которые читал, обо всем этом. Он собирается с мыслями и начинает ходить по комнате туда-сюда. – Итак, ему пять, - он вспоминает своего сына в пять лет. Доминик был шустрым, совершенно несносным и минуты не сидящим на месте. В общем, он был почти полностью в него. – Ты уверен, что вся эта затея с морем крови действительно нужна?
Эдвард из них всех, наверное, наибольший белоручка. Нет, у него хватает крови на руках, но почти все это – не для себя, а за идею. Он в принципе не любит пытать и убивать просто так – только с явной целью. Впрочем, его совершенно ничего не коробит в том, что они обсуждают на данный момент, пусть у него и самого есть сын, пусть ему и страшно подумать о чем-то подобном по отношению к своему ребенку.
Дело не в том, что речь о чужом сыне.
Дело вообще не в понятии свой-чужой. Просто кто сказал, что дружить – это легко и приятно? Легко и приятно – это ходить вместе по скачкам и по борделям. А дружба состоит не из этого. Из планирования убийства семьи пятилетнего ребенка – тоже.
- Дело в том, что частью ритуала является желание кандидата, - да уж, ну и слово, - стать частью самого рода. Это, конечно, некая формальность, хватит простого отсутствия ненависти к тому, кто в этот самый род принимает, то есть к тебе в данном случае. Ну и отсутствия отторжения к самой идее смены рода. Если ритуал проводится на совсем маленьких детях, то этот пункт опускается в виду того, что они якобы не могут осознать подобное. Но пятилетний ребенок – не очень маленький, тут может сыграть роль. Я тебе помогу, - Эдвард полностью отдает себе отчет в том, что обещает помощь в кровавой резне, предположительно на глазах у маленького ребенка, - и начать подготовку лучше в ближайшее время, чтобы ты мог как следует поработать над психикой мальчика до начала января, - Мальсибер говорит о помощи не потому, что Тони не справится – вот еще, Антонин и не на такое способен, а потому, что как-то лицемерно помогать с подобным ритуалом и самоустраняться от его неприятных деталей.
- Если я правильно помню, можно убрать из ритуала закрепляющую часть – в этом случае он будет считаться прерванным и сформирует неявный контур связи. При вашей совместимости тут неважен астрологический аспект, важна лишь кровь. По сути связь будет, если вы будете рядом, это поможет адаптировать ребенка. А ритуал в январе ее запечатлеет и сделает уже настоящей, явной – сделает его членом рода и все такое, фактически – твоим сыном. Вопрос наследования будем утрясать уже после того, как он точно станет Долоховым по крови. По сути – каждый день его рождения, раз в год – проход ритуала Наследования, итак до семнадцати. С самого первого ритуала он будет для Рода считаться наследником, но один пропущенный год – придется проводить для старшего ребенка ритуал передачи наследства, а этого не хотелось бы, как я понимаю, ритуал очень малоприятный.
Эдвард молчит какое-то время, надеясь, что память подкинет ему еще знаний, но тщетно. Что ж… Пожалуй, тут стоит спросить у Эйвери. Или у Тома. Причем еще неясно, какой из вариантов на самом деле хуже. Наверное, конечно, Том – но с другой стороны, есть шанс, что при верно заданном вопросе Том не будет спрашивать о причинах, побудивших к нему. А вот Эйвери – от Эйвери так и не отвязаться. Или книги.
- По поводу неполной связи – я уточню. Насколько я помню, такой случай описывается в каком-то из трактатов, окажусь у себя в библиотеке – вспомню точно, - Мальсибер хмыкнул. Ну или стоит вломиться к Рикарду в отдел тайн, там, в конце концов, работают люди, которым можно стереть память и сказать, что так и было.

- Ну… знаешь, пять лет – отличный возраст, дети очень восприимчивы. Только проблема в том, что смотреть на резню им явно пока рано, Тони, - мягко говорит Эдвард, думая о том, что Доминик растет весьма специфичным ребенком и без лицезрения резни и пыток. С другой стороны, он психологически вполне был в этом возрасте нормален – веселый мальчишка, иногда умилительно серьезный, пытающийся изучать этот мир. – Достаточно испуга и понимания, что семья погибла. Дети понимают смерть в это время специфично, кто-то должен объяснить. Но идея в тем, чтобы прийти и спасти – хорошая, - Эдвард задумчиво кивает в ответ на слова Долохова. Насчет неполной связи он думает достаточно долго, взвешивая и решая. Потом, все же, задумчиво кивает.
- Знаешь, я думаю, что ты прав. Стоит попробовать сразу и нормально, в конце концов, есть расхожая мысль, что если людям суждено быть связанными кровью и магией, они все равно будут связаны, а если нет – то ничего и не поможет. В конце концов, тут… тут даже нечто более эфемерное, чем простая родственная связь, да и совместимость у вас хорошая, - Мальсибер думает о том, что по сути они все выбирают сыновей. Только Тони сделал это в буквальном смысле, а они пошли более традиционным путем. Вырастили то, что хотели вырастить. И чем более оформленная была идея, тем более явно видна рука.
У Эдварда была просто смутная идея о хорошем наследнике, которым он будет гордится. У Рикарда – ну, своего старшего Рик лепил как скульптор. Копия Рика, рассудительная, исполнительная, преданная Лорду всем телом и духом. Разве что настоящей копии не вышло – мальчишка получился очень спокойным, безэмоциональным и вообще… Ясно было сразу, кто у него крестный.
Какого сына же воспитал Долохов? Того, старшего. Видимо, ребенок пошел не в отца. Может, потому, что отец был далеко – а, может, дело в ином. Так бывает. Марцелл, например, был совсем не похожим на старшего, но в чем-то очень похожим на Эдварда, на лучшую его часть. Да, он был еще пока очень мал, но…
- Мне нужно немного посидеть над книгами. А так – командуй, я готов.