Marauders. Brand new world |
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Marauders. Brand new world » Законченные флешбеки » Граждане, не жгите лес! Вам же негде будет партизанить!
Граждане, не жгите лес! Вам же негде будет партизанить!
Закрытый
◊ Минерва Макгонагл, Альбус Дамблдор | ◊ 17 апреля 1973 г | ◊ Хогвартс, кабинет директора |
◊ Сюжет:
Когда коллегу и бывшую любимую ученицу зовут на чай, это совершенно не значит, что ее благородные порывы, хотят использовать самым благородным образом, верно ведь?
Профессор МакГонагалл была не из тех женщин, кто боится запачкать руки газетами. Она пробегала статьи глазами по утрам, после завтрака, наблюдая, как самые раздумчивые из гриффиндорцев дожевывают и допивают кофе с булочками. Обычно беглого взгляда её хватало, чтоб ухватить суть событий, а уж самые интересные она прочитывала более внимательно потом, вечером, после занятий. Сейчас слово «интересные» потеряло смысл.
Новости становились все однообразнее и все страшнее. Газеты темны от жирных заголовков, темны от страха и печали, кажется, прикоснись к свернутой трубочкой газете – она закричит. Но страх и печаль не только на тонких страницах, в сердцах её друзей и знакомых – еще больше страха и неизбывное горе, рваные раны в сердцах. Рассыпанные по столу в кабинете письма – нет сил разобрать по датам и именам и аккуратно сложить в кармашек папки. Даже если она уже написала ответ и отправила его с совой. Это не тот ответ, Минерва, ты же понимаешь…
Минерва мерила шагами свой кабинет. Сжимала в руках палочку и смотрела прямо перед собой, снова выстраивая в голове шаткую конструкцию из мыслей. Конструкция рассыпалась, не выдерживая даже самой простой критики. Но Минерва снова и снова начинала сначала, рано или поздно все встанет на свои места, устоит, станет скелетом для её новой жизни.
Фундамент её мысленных построений был всегда один и тот же. Это не должно продолжаться. Она не может оставаться в стороне, спокойно пить свой утренний кофе под защитой древних стен, принимать к сведению очередное сообщение о смерти и выводить потом перышком по бумаге – «С прискорбием узнала о Вашей потере…». Черта с два, Минерва, это даже хуже, чем делать вид, что не знаешь. Ты рождена не для того, чтоб сочувствовать, а для того, чтоб что-то менять.
Да, она знает, что каждый должен заниматься своим делом. Учитель трансфигурации должен учить детей, а не патрулировать улицы.
Ж-жух! Конструкция рухнула. Минерва представила себя посреди улицы, ночью, одной, вооруженной волшебной палочкой и парочкой защитных амулетов. Отличный защитник маглорожденных и магглов, да чего уж мелочиться – всего мира, Минерва!
Слабое место – одна. Одна ты ничего не сделаешь, старушка. Но ты и не одна.
У тебя есть семья, друзья…
Братья помогут, они не слишком долго будут её отговаривать. Друзья? Филиус её поймет и встанет рядом, разумеется, как всегда. Помона… она без сомнения поддержит. Эл… - Минерва приложила руку ко лбу и представила посреди безымянной темной улицы их четверых. Картинка выходила такой же беспомощной и жалкой, как предыдущая, где она была одна.
Приходилось признать, что организатор из неё никакой. Она понятия не имеет, ни с чего начинать, ни как вообще это должно выглядеть, ни что ей делать после того, как она уволится из Хогвартса. Разумеется, надо уволиться, работа отнимает все её время.
Во имя Мерлина, у тех, кто это делает, тоже наверняка есть какая-то работа… дети, дома, эльфы-домовики…
Нет, слабое место не «одна», а «не знает». Она знает, как обучать детей преобразовывать объекты один в другой, но понятия не имеет, как сделать этот мир лучше и спокойнее. Сиди, Минерва, в своем кабинете, втирай деткам о равенстве между людьми, обучай их формулам…
Но Минерва упрямо сдвинула брови, села за стол, положила перед собой лист почтовой бумаги.
«Дорогой Эл!»
«…а не встретиться ли нам после работы и не погулять ли по какому-нибудь поселку ожидая, что вдруг наша помощь кому-то понадобится, и надеясь, что не понадобится никому…»
«…а не слишком ли поздно мне, взбалмошной кошелке, вернуться в Министерство и стать борцуном против зла и несправедливости, а то что-то уполномоченные органы плохо справляются и ждут только меня…»
Или начать издалека? Или просто написать записку с просьбой встретиться? Ой, нет, только не так. Элфинстоун сразу вообразит себе, что это будет романтическое свидание с долгожданным ответом, а выслушав её бред и подобрав с пола челюсть, наверняка просто наложит на неё парочку успокоительных заклятий и передаст лекарям, обеспечив ей пару дней отдыха. Нет, все неправильно. Все!
Минерва смяла листочек, поднесла к свече и сожгла.
Подошла к окну, открыла его, вдохнула весенний запах. До конца учебного года осталось совсем немного. Но те, кто принес в их мир смерть и горе, вряд ли будут так любезны, чтоб подождать, когда же у профессора МакГонагалл закончатся занятия.
В двери постучали. Минерва открыла и приняла записку. Ей тут же стало очень стыдно, очень, до алых пятен на лице.
Не то, чтоб она совсем забыла об Альбусе Дамблдоре, друге, учителе и не в последнюю очередь – начальнике. Она просто сразу решила, что поговорит с ним потом, потом, когда она все придумает и со всеми договорится. А теперь сообразила – если у неё все получится, то на его директорский стол ляжет не только её заявление об увольнении. Ага, в апреле, умница, Минерва! В мае – тоже не легче.
Но несмотря на стыд, в голове вдруг прояснилось, а шаткая конструкция из мыслей даже выпрямилась и взяла под козырек. Ей надо было сразу идти к нему, а не заниматься тут ерундой.
Открыв шкафчик над чайным столиком, Минерва проинспектировала его содержимое на предмет какой-нибудь вкуснятины к чаю. Но она давно ничего не пекла, не то было настроение. Бисквиты заветрились, а в песочном печенье, кажется, и вовсе завелась инопланетная цивилизанция. Выбросив и то, и другое, Минерва тут же забыла о выпечке, умылась и поспешила к директору. Умывание не избавило её ни от следов стыда, ни от смятения на лице, но все-таки немного успокоило.
- Как вовремя вы по мне соскучились, директор, - проговорила, зайдя в кабинет и поздоровавшись. Официальное обращение прозвучало очень мягко, почти по-домашнему. – Я снова запуталась в мыслях и нуждаюсь в вашем мудром руководстве. Сегодня я пришла с пустыми руками – вы видите, до чего докатилась?
Отредактировано Minerva McGonagall (2017-07-13 15:43:02)
Альбус Дамблдор избегает символизма в своей жизни – никаких символичных дат, никаких событий. Он не создает их сам, лишь пользуется чужими. Но апрель – это практически символ. Символ безумия, так сказать.
Является ли безумием партизанская война?
Партизанская война – по сути своей есть сопротивление неравнодушных, нежелающих жить в рабстве людей на захваченной врагом территории. Когда на твою родную землю приходит враг, первое, на что он тебя провоцирует – защищаться. А потом, если вдруг твоего сопротивления недостаточно, и враг побеждает, потом и рождается партизанская война. Сопротивление тех, кто не может и не хочет мириться с новым порядком.
И значит ли это, что Британия захвачена врагом?
Нет. Британия не захвачена, по крайней мере – она не захвачена явно. Но она связана по рукам и ногам, словно изнутри ее оплели цепями. А по сути – так и есть.
Партизанская война возможна в том случае, когда война объявлена. Война же…. На самом деле, она не объявлена.
Да, безусловно, она идет – только солдатов здесь нет. Нет тех людей, которых солдатами могут назвать, как у них и нет генерала, как нет и войсковых сборов. Это сражение совершенно иного порядка. И как раз и есть партизанская война. Ночью одни надевают маски, громят тихие маггловские деревни, а утром целуют жен, пишут детям в школу и идут на работу. И могут ли с этим сделать что-то те, кто действительно должен делать – те, кто имеют власть закона? Дело в том, что могут, но только в том случае, если этот самый закон они преступят.
Нельзя хватать людей, бросать их в тюрьму лишь на основании подозрения. Нельзя называть черное черным только лишь потому, что ясно уверен в этом – так говорит закон. Всегда нужно доказать, иначе нет правосудия, а есть лишь беспредел, беззаконие и самосуд.
И это единственное, что говорит закон.
Только почему-то в этом самом законе никто не учитывает ситуации, когда подозрения действительно имеют под собой основание – только вот подозреваемые настолько умны, что их никак нельзя поймать за руку. В этом и есть главная беда того, что сейчас происходит. И Альбус, признаться, даже не представляет, как именно нужно изменить мир, чтобы такого не было никогда.
Дойти до самой неприятной мысли в его жизни – дойти до этого было сложно. А теперь Альбус корил себя, что не дошел до этого раньше.
В конце концов, знал ли он, что Том Риддл – тот самый Волдеморт? Да, знал.
Возможно, он единственный и знал это – из тех, кто не был повязан с Томом намертво. Но теперь все становилось все хуже и хуже. В конце концов, ну как перевести обрывки фраз, мыслей, эмоций за все время в твердое доказательство? И опять же – Альбус не думал, что потребуется собирать их, пока Том откровенно не хлопнул дверью политической арены и не ушел в подполье.
А теперь он мертв официально – и мало что кому даст его личность.
А вот личности тех, кто с ним рядом – быть может и дадут, только откуда найти доказательства? И даже если он передаст все свои подозрения аврорату – что толку?
Связи-цепи опутали и Министерство, и всех, кто может выступить против.
И аврорат.
Но дело не в этом.
Совсем недавно Альбус решился, понимая, что дальше будет лишь хуже – и именно из-за его нерешительности пострадают дети. Не только те дети, которые уже давно закончили школу и, строго говоря, детьми считаться не могут, но и те дети, которые все еще являются детьми. Дети, которые не заслужили войны на своем веку, в своем доме – и получили ее сполна.
- Минни, - Альбус улыбается и жестом указывает ей на кресло перед столом. Минерва Магконагл – его дорогая и любимая ученица, пусть прошли годы – она все еще его ученица. Уже совсем не упрямая и решительная студентка – взрослая, серьезная дама, только она все равно… Все равно тот человек, за которого Альбус несет ответственность. И таких – тысячи. – Я рад тебя видеть, - чайник бодро наливает ей в кружку чай, а из шкафа вылетает печенье и небольшая бутылочка – пожалуй, тут это будет к месту. Альбус хитро подмигивает, и бутылочка щедро плещет в чай. В конце концов, преподавателям должны быть доступны маленькие шалости в виде хорошего коньяка, ведь так?
- И, признаться, моя радость тебя видеть продиктована не совсем скукой, - Альбус некоторое время молчит, собираясь с мыслями. С Элфи было все очень просто. Он просто сказал другу все, что думал – и придумал, – и на том дело и кончилось.
Но, пожалуй, ему и впрямь стоило попрактироваться в подобном. Минерва хоть и была выпускницей Гриффиндора, она еще и была из тех, кто думает головой. Альбус же, пожалуй, в этом вопросе предпочел бы обойтись горячим желанием защитить свой дом, а не рационализмом. Но так просто ничего не бывает.
- Я… хочу поговорить с тобой, Минерва, о том, что происходит в нашей стране, - он перевел на нее взгляд и посмотрел в глаза, соединив кончики пальцев перед собой. – А в нашей стране сейчас происходит кое-что не очень хорошее. Я понимаю, что мы – всего лишь преподаватели, а там, за стенами школы, мир несколько сложнее, чем мы к тому привыкли. Здесь у нас нет плохих и хороших – есть лишь наши ученики. Но эти ученики, выходя из стен школы, не обязательно остаются учениками. Иногда они становятся как раз плохими или хорошими. Теми, кто хочет творить зло – или теми, кто хочет защищать от зла. Понимаешь, о чем я говорю?
Все как раньше, как обычно, как оно и должно быть. Знакомое пространство кабинета – сколько в нем пережито, оговорено, проплакано, осталось тайной, стало планом и выпорхнуло в жизнь, как птица с руки. Сколько тут выпито чая, а потом и чего покрепче. Сколько сгрызено лимонных долек. Минерва улыбнулась, мысленно представив себе эту гору – конфеты, печеньки, бисквиты, вафельные трубочки – естественные и неизбежные жертвы дружеских чаепитий. Свинья же ты, Минерва, пестроголовая…
Все как раньше и как должно. Чашка наполняется янтарным напитком. Запах коньяка бодрит. Улыбка учителя, блеск его очков, спокойный голос. На большой мир за пределами школы это не повлияет, он может быть каким угодно. Но в её мире все встает на свои места и принимает привычные формы. Что бы ни случилось, какая бы беда ни пришла, они справятся. Снова, да.
И хотя чай разлит, и Минерва заняла предложенное кресло, но руки к чашке она даже не протянула. Не отказалась, просто – это потом. Сложила руки перед собой, выпрямилась, внимая – да так и замерла, неподвижно глядя на Дамблдора. Как кошка – вся внимание, только ушек на макушке не хватает. Глаза смотрят, не мигая, дыхание тихо-тихо, сердце замерло– не спугнуть.
- Я понимаю вас, да. Вы можете не начинать так издалека. То, что происходит…
Минерва запнулась на мгновение, опустила взгляд на столик с чашкой, выдохнула.
- В этом есть и моя вина. То, что происходит, это делают те, кого мы с вами учили. Ведь это не русские и не марсиане такое творят. Это наши дети. Где-то мы схалтурили, получается.
Она подняла глаза, взглянула прямо.
- Конечно же, я не могу остаться в стороне. Вы знаете, кто это? Чего добиваются? Ох, надеюсь, у них есть какая-то цель, пусть нелепая и уродливая, но достижимая, а не просто развлечение от скуки. Вы можете сказать мне все прямо. Это кто-то из моих?
Она безотчетно стиснула руки. То, что это может творить кто-то из её выпускников-гриффиндорцев, как-то не приходило ей в голову. Чье бы лицо из сотен не встало перед её мысленным взором – нет, не может быть, только не убийства и мучительство, нет. И хотя обычно в школе она не особенно выделяла свой факультет, не делала поблажек, не считала своих ребят в чем-то лучше других, но семья есть семья и, как ни крути, львиный факультет – зона её ответственности. А вот, скажем, Флитвика Дамблдор не позвал – это вот потому? Да?
Отредактировано Minerva McGonagall (2017-07-26 00:57:45)
- Нет, Минни, это кто-то из моих, - грустно улыбнулся Альбус, глядя на свою ученицу. Что ни говори, Минерва знала его как облупленного. И понимала прекрасно, что скрывается за его словами. То ли он плохо скрывал истину, то ли ее и вовсе скрывать было не нужно – кто тут разберет в конечном счете. – Это мой недосмотр, - он покачал головой и соединил кончики пальцев. Впрочем, пожалуй, стоит и впрямь начать с того, кто конкретно это делает. – Если ты о факультете – то твоих «льявят» там минимальное количество в принципе… я полагаю, - Альбус внимательно посмотрел в глаза Минерве и задумчиво взял свою чашку, отпил немного. – И если ты о факультете, то там в основном Слизерин. Но, Минерва, ты должна понимать, что дело не в факультете и не в том, что недосмотрел кто-то один. Мы все виноваты – не смогли научить, не смогли распознать, не смогли… направить. И я виновен тут более всех. Основная их цель, главенствующая риторика – это можно догадаться. Величие чистой крови, возвращение магического общества к традициям. Сворачивание так называемого «магглолюбского» курса Министерства, усиление Статуса и все прочее. Это на словах, естественно. Показательные репрессии в количестве. Но... главная их цель совершенно не в этом и, я полагаю, это не настоящая ненависть к магглам и магглорожденным, слава Мерлину. Они делают это не от скуки и не в защиту своих идеалов, они делают это все сугубо ради власти. Ради власти небольшой группы лиц… небольшой группы учеников, - Альбус все же тяжело вздохнул и потер переносицу, глядя куда-то мимо Минервы. Она тогда была сама студенткой, младших курсов – и она не могла знать, не могла заметить. А он – а он был обязан. Он был обязан увидеть, узнать и понять… Понять, что именно растет в стенах их школы – и чем это обернется. Но у него была война там, в Европе – и как он был слеп, не передать словами. Всегда предполагаешь, что твой дом – крепость, что в твоем доме ничего не произойдет, что из твоего дома не может выползти огромная змея, пожирающая все на своем пути. – Ради власти одного человека, Минни, всегда творятся ужасные вещи, - негромко проговорил он, думая, что самые кошмарные вещи делаются за идею. А самые чудовищные – из-за какой-то внутренней боли того, кто это делает. И боль – мотивация куда вернее, чем идея. Боль, с которой не научили справляться. И попытки ее выплеснуть – которые не смогли направить в мирное русло. Но разве вина преподавателя снимает вину со студента? А если он – бывший студент? А если он никогда не был его студентом?
- Я, Минни, знаю, кто это все затеял, - Альбус перевел взгляд на нее и провел пальцем по ободу своей кружки. – И знаю примерно, чего он хочет. Я, пожалуй, даже слишком хорошо все это знаю сейчас – но, Мерлин свидетель, как бы я хотел иметь это знание много лет назад – не передать словами, - он вздохнул, так и не притронувшись к чаю. – Тогда, возможно, я смог бы остановить это – найти слова, убедить. А, может, и все знание не смогло бы остановить этого человека, я не берусь судить, - Альбус покачал головой и все же улыбнулся своей ученице. Минерва выглядела встревоженной, почти взбудораженной. Наверное, дело было как раз в том, что она… наверное, его девочка была готова сорваться сейчас и воевать с неведомым врагом. Хорошо, что у кого-то есть такая уверенность и такое желание, потому как у него – нет. Он был должен – но выйти против собственных учеников… Но он должен был исправить собственные ошибки. Ситуация повторялась шаг за шагом, только в этот раз Альбус не мог закрывать глаза, убегать и прятаться. В этот раз – он не смел, этот шанс использован давно – и он давался лишь единожды.
- Но остановить их нужно сейчас. Ты ведь понимаешь, что аврорат, который обязан этим заниматься, как минимум не справляется, а как максимум – и не собирается с этим справляться? Там, Минни, хорошие люди. И не хорошие люди тоже. Наши ученики, не наши ученики – разные люди. И они борются не со злом, а с нарушителями закона. И причем с теми, кого можно за руку поймать. Но, к сожалению, хотя я и знаю, кто этот самый закон нарушает, но доказательств… - Альбус пожал плечами, - доказательств нет и не будет, пока кто-то не схватим за руку, - это «схватим» было достаточно толстым намеком на планы Альбуса, ведь так? Он позволил себе улыбнуться. Минерва – умная девочка, которая знает его много лет. Догадается ли?
Вот так, кто-то из тех, из тех, кто был до неё… Это не принесло облегчения, не сняло ни камня с души, ни чувства ответственности за происходящее. Напротив, это шокировало, спутало мысли, вызвало недоумение – это не вчерашние дети такое творят? Не потерявшиеся в жизни молодые люди, захлебнувшиеся в своих перезрелых подростковых обидах, это взрослые, очень взрослые, зрелые, черт возьми, маги.
Застыла – прямая, с немигающим взглядом, руки неподвижно лежат на коленях, губы сжаты. На лице – недоумение, разочарование. Зеленые глаза темнеют, брови сдвигаются. Опустила взгляд, хмурясь, подумала сосредоточенно. В мыслях промелькнуло, оставшись невысказанным вслух – говна им на лопате, а не власть одного. Тем более, такими методами…
Эта мысль сработала как антизаклятие: Минерва выдохнула, сморгнула, откинулась спиной на спинку кресла, потерла пальцами лоб под волосами. Хотела ответить, но поняла, что в уме вертится только что-то очень неприличное, многоэтажное и преимущественно на старошотландском. Потому еще немного помолчала, переводя непосредственную реакцию в благопристойнее слова.
- Я поняла вас, профессор, - проговорила медленно. – Это ужасно. Ужасно, что вы сказали мне только сейчас, хотя, наверняка, думаете об этом давно.
А сама-то – сколько таила в себе свою злость и решимость уйти в ночь, с одной волшебной палочкой и парой амулетов? Яблонька и яблочко, гори все огнем.
Помолчала еще. Слишком много мыслей сразу, слишком много внутреннего огня нужно пригасить сейчас, присыпать пеплом мыслей, сохранить на потом. Посидела, все так же глядя на чашку с чаем. Чай медленно остывал, она – тоже. Лицо спокойно, все спокойнее, все задумчивее. Пальцы левой руки будто медленно прядут невидимую нить, в голове пряжа слов свивается в нить мыслей. И вдруг замерли пальцы. Минерва подняла голову, с улыбкой взглянула в лицо учителя.
- Пожалуй, это самая трудная проблема, которая на нас сваливалась в последнее время. Я все еще не представляю, как мы с ней справимся. Но раз у вас есть план, приказывайте, mon general, я полностью в вашем распоряжении. Только у меня есть одна просьба. Нет, две, две! – Минерва показала два пальца для убедительности. Взяла чашку, обхватила её ладонями – чашка привычно ткнулась в объятия, как теплый доверчивый котенок. – Во-первых, мы с вами не будем заострять внимание на том, кто там чей ученик. Это многое проясняет, но ничего не меняет. Я понимаю, что для вас значит ответственность. Для меня она значит то же самое. Но если бы это все устроили марсиане, мы точно так же не остались бы в стороне. И второе. Вы ведь не станете меня беречь и щадить только потому, что я женщина и пока еще не слишком стара? Вы же понимаете, что с вами или без вас я бы все равно так или иначе в это бы ввязалась? Я взрослая самостоятельная работающая волшебница, но вы – моя голова, а я ваши руки. Без руки, если что, жить можно, без головы – нет. И вот что. Нам ведь понадобятся помощники в Министерстве. Я знаю нескольких человек, кому можно совершенно доверять, я поручусь за них. Вы тоже знаете, конечно. И даже больше. Но в нашем деле никто лишним не будет.
Альбус долго молчал, а потом снова взял чашку в руки, улыбнулся. Минни была его ученицей – а это накладывало… некую специфику. Например, упрямый характер – о, Альбус знал толк в упрямстве. И он знал, что Минерва сама бы понеслась в какой-то момент в пекло. Знал – и все равно хотел держать ее подальше… первое время. А потом – да, потом он пришел к мысли, что, если не можешь остановить движение, возглавь его.
И если никто не может остановить Тома…
- Не так уж и давно, Минни, - Альбус поднял руки в защитном жесте, смеясь. – Но… раз уж ты и сама понимаешь, то послушай. Я действительно… создаю организацию для противодействия Пожирателям. Не политическую партию, не какую-то третью силу, не новый порядок. Организацию, целью существования которой будет исключительно борьба с Пожирателями смерти и их лидером, Темным Лордом. Когда же мы победим – мы тихо-мирно разойдемся снова заниматься все теми же своими делами. Мы не хотим ни власти, ни политического влияния – мы просто хотим прекратить войну. Мы будем действовать, пожалуй, не всегда законными методами – и я бы сказал, сам факт нашего появления показывает, что закон не справляется. Но незаконные – не значит, что бесчеловечные, - Альбус покачал головой и посмотрел на Минерву серьезно. – Потому что даже если вдруг у нас будет шанс ворваться в их дома, убить их и замести следы – мы не станем этого делать. Одна диктатура в этом случае сменится на другую. Мы должны собрать доказательства, поймать их и передать суду. Да, я понимаю, что это очень идеалистичная позиция, но… - Дамблдор покачал головой. Он не собирался говорить вслух того, что думал – и собирался каждому из членом его Ордена безостановочно говорить о том, что должен торжествовать закон. В этом случае – они должны стремиться только лишь к идеалу. Неважно, что закон может измениться. Неважно и то, что проблема будет решена десятком смертей быстро и радикально – но проблема будет в загубленных душах. И в том, что общество не изменится.
Пройдет еще с пару десятков лет – появится новый Том, только Альбус уже не сможет остановить его. Насилие и смерти – никогда не выход.
И даже если Альбус сам был готов убивать – то люди, что идут за ним, не должны видеть в этом единственное решение проблемы. Выбор есть всегда, даже в самый темный час. – Опускаясь до убийств без суда и следствия мы становимся на один уровень с теми, с кем боремся. В этом мы близки к аврорату – но аврорат не может без доказательств и остановить врага. А мы… мы можем. И… Минни, я знаю, что ты сильная волшебница, что беречь тебя не нужно… Только, прости старика, я все равно буду тебя беречь. И всех, кто будет на нашей стороне, - Альбус подмигнул ей. – Итак. Минни, ты теперь – часть Ордена Феникса. Список участников и информация защищена Фиделиусом. Ты не сможешь рассказать кому-то, что ты с нами, собственно, не можешь и указать на кого-то из нас. Хранителем тайны являюсь я, - он отлевитировал к Минни коробочку конфет, подсластить, так сказать, рассказ о мерах безопасности. –Ну… и о враге, - Альбус задумчиво наложил еще чары от лишних ушей. На всякий случай. – Темный Лорд – это Том Марволо Риддл, известный как Волдеморт в очень узких кругах. Он несколько лет назад инсценировал свою смерть, ты должна об этом помнить, шум поднялся невозможный. Официально он считается мертвым, но я точно знаю, что он жив. Прямых доказательств у меня нет – особенно тех, что можно зафиксировать. Косвенных же… хватает. Во главе Пожирателей – те, кто был ему друзьями со школьной скамьи. Их, понятное дело, я тоже ни разу не ловил за руку. И если Риддла достаточно просто разок продемонстрировать общественности, чтобы начались вопросы… то здесь все еще сложнее. Лестрейндж, Мальсибер, Нотт, Розье, Эйвери. И Долохов – последнего хотя бы уже считают преступником, это чуть упрощает задачу. Поддерживают Тома… многие. Обещаниями лучшей жизни или угрозами – он завоевывает себе союзников. Но остается много честных волшебников. И им мы должны помогать. Чистокровные на его стороне не все – и как ни парадоксально, они как раз под угрозой. Том не идеалист. Он хочет власти – и ему плевать, какой ценой.
Минерва слушала молча, ладонями обнимая чашку с чаем и время от времени делая небольшие глотки. Иногда она чуть кивала, иногда замирала, раздумывая, иногда хмурилась, но не перебивала. Смысл говорить, когда профессор Дамблдор знает её как облупленную: и набор её мыслей, и траекторию их движения, и точку, куда эти мысли в итоге придут. А если вдруг не знает, то им хватит переглянуться, улыбнуться друг другу, кивнуть… На худой конец, хватит пары слов. А если пары не хватит, что же, у них достанет и слов, и времени, чтоб понять друг друга правильно.
…Не третью силу… - Нет, дорогой профессор, именно её. Но я понимаю, да. Временный щит. Выдержать удар, отвести беду – и исчезнуть… Типа ничего не было, вы о чем?
…не всегда законными методами… - Да, я понимаю. – Минерва подняла на учителя глаза, в которых мелькнула и пропала лукавая улыбка. – Воровать, например, можно, проникать во всякие помещения без ордера и приглашения – можно, убивать - нельзя. Это просто. Это… это отлично.
Нет, она не маленькая, она понимает, что совсем не убивать может не получиться. Она подумает об этом позже. Не самые приятные размышления и не самые новые. Она уже думала об этом прежде. Готова ли она убивать ради защиты тех, кто слабее? Возможно. Наверное... Честно – вряд ли…
…Вы так боитесь диктата, мой дорогой директор. Будто победитель автоматически становится диктатором. Но ведь есть еще мудрое руководство, которое может быть не только приемлемо, но и желательно. Мы обязательно об этом поговорим, потом. Обязательно.
Минерва приняла конфету автоматически, и кивнула тоже автоматически, не думая о шоколадке, не собираясь её съедать, слушая, принимая во внимание, откладывая услышанное в голове.
…Беречь всех – само собой. Главное, чтоб её – не больше, чем остальных…
Но шоколад стал подтаивать в пальцах, перепачкал руки, и Минерва, спохватившись, сунула конфетку в рот. Вот как есть, вместе с испачканными пальцами. Волшебной палочкой тебя пользоваться не учили? Ну, или хотя бы салфеткой. Взрослая волшебница, а в этом кабинете все ребенок!
Тома Риддла она помнила. Не лично, конечно, нет. Она пришла в Хогвартс через год после того, как он выпустился. Он и его товарищи. Но говорили о них еще долго. Говорили разное. Девчонки треплют пустое, думала она и не обращала внимания.
Разумеется, она знала о нем – м, тот самый. Знала, что он баллотируется на пост министра Магии, читала в газетах, слышала, как обсуждают его программу, аргументы, обаяние. Но ей было не до того. Только она утрясла свои собственные проблемы и как-то стабилизировала свою жизнь – Будь честной, старушка, перестала истерить из-за Дугала! – как стала угасать мама. В шестьдесят седьмом, когда она умерла, ей не было дела ни до политики, ни до кандидатов, ни до убийц, у неё все мысли были о ком? Правильно, об отце. Еще несколько месяцев она мысленно держала его за руку каждый день, каждый час…
Очнувшись от мыслей, Минерва заметила, что образовалась короткая, но очень глубокая пауза и тихо вздохнула. Отставила чашку, выпрямилась.
- Я поняла вас. Я услышала и поняла. Но я не согласна вот с чем.
Она поднялась, обошла кресло. Стиснула пальцами край спинки. По давней привычке думалось и формулировалось ей лучше на ходу или хотя бы на ногах.
- Думаю, мало просто предъявить общественности живого Тома. На его месте я бы просто заявила: «На меня же покушались. Я должен был скрываться, чтоб сохранить жизнь». Нет, этого, конечно же, мало. А другое, с чем я не соглашусь, вот что. Нам нельзя быть в тени. Быть может сейчас, когда все только начинается, когда, возможно, нас еще мало, не время, чтоб подниматься над окопом и размахивать флагом. Но волшебники должны знать, что есть не только те, кто достаточно силен, чтоб разрушить их жизнь, но и те, кто готов и может их защитить. Кто-то, к кому можно присоединиться, поддержать, чтоб не быть просто жертвой на алтаре и сторонним наблюдателем. У смерти есть имя, и у жизни должно быть. И если вы не готовы стать этим именем, и я не готова, то надо найти того, кто готов, и стать его крыльями. А иначе мы всегда будем на три шага позади них.
- Предъявить Тома с посылом «это – Лорд Волдеморт» уже достаточного убедительно, дорогая Минни. Куда убедительнее говорить, что покойный Том Риддл совершенно не покойный и не иметь доказательств этого, - Альбус качает головой и улыбается горячности Минервы так, словно она неожиданно из взрослой не по годам серьезной ведьмы прямо в его кабинете стала юной девочкой. Это… чудесно, только тему поднимает она совершенно не детскую. Альбусу приходится вздохнуть, потереть переносицу, думая, как лучше донести до его боевой пантеры такие понятия как «партизаны», «третья сила», «политика» и «диктатура меньшинства». Минни смотрит на него пристально, только ушей на макушке не хватает.
- Девочка моя, ты правильно понимаешь, что людям нужно знать, что есть надежда. Без надежды нет жизни. И мы своим примером покажем, что нельзя оставаться в стороне и бояться. То, что пытается сделать Том – парализовать общество страхом. Чтобы каждый боялся говорить и делать то, что неугодно. И именно с этим мы и должны бороться, показывая ему и заодно всей Британии, что несколько неравнодушных людей могут переломить ситуацию с террором. Но… Ты в корне не права, девочка моя. Огласка наших действий добавит бесчисленное количество проблем. Не забывай, что мы будем нарушать закон – и пока это на уровне слухов, то авроры могут закрыть на это глаза, а те авроры, что будут на нашей стороне, будут четко понимать причины. Но по сути – мы такая же угроза государственной власти, как и Том. Другой полярности и с другими целями, но все же. Я согласен, мы должны быть символом – и я лично не собираюсь молчать. Наш же Орден – это другое. Мы не должны быть яснее слухов и сплетен, но те, кого мы спасем – мы не будем просить молчать. Я не хочу доводить до того, чтобы Министерство гонялось и за ними, и за нами, как и не хочу в принципе допускать в обществе даже мысль о том, что мы – политическая организация с какими-то там целями. У нас одна цель – остановить кровь в стране, помочь основным борцам с преступниками и довести все до справедливого суда. Возможно, идея изменится… Но сейчас я не вижу предпосылок.
Альбус вздохнул, левитировал конфету и себе и задумчиво съел. Он не хотел, чтобы беседа приходила к разговору «а почему вы не стали Министром» в принципе, но, кажется, Минерва все еще думала, что приход к власти не на основе выборов и большой политики, а на основе побед над злом – отличная идея. Лучше бы так, конечно, думал Том – раз уж у мальчика такой талант к игре, то пускай бы он сыграл, что долгое время сидел в темнице как заложник, а Темный Лорд пользовался его образом и именем. Альбус даже готов был бы поддержать игру. Перевести все в русло закона и обычной политики – это, пожалуй, было несбыточной мечтой.
С другой стороны… Гриндевальд добился власти в Германии совершенно законно – и развязал в Европе совершенно чудовищную войну.
Шило на мыло?
- Главный и приоритетный вопрос на данный момент – и на годы вперед – как сделать так, чтобы наше существование было на уровне городской легенды. И не спорь с этим. Публичные высказывания и не менее публичные акции – это не то, что я хочу делать. Самая неуязвимая позиция – показать, будто нас на самом деле нет. Это позволит нам двигаться в любом направлении на наше усмотрение, а в дальнейшем – гибко реагировать на их действия. Если же мы будем таким же публичным подпольем, как Пожиратели, то и отношение получим соответствующее. Никто не поверит, что наши мотивы – просто остановить войну. Скорее… все будут ждать, что мы те, кто борется за власть тоже. А это не так – и это никогда не будет так.
Минерва молчала. И о чае позабыла, выпив лишь чуть. Походила немного за креслом в задумчивости, потирая пальцы. Немного, но все же дольше, чем вежливая пауза в разговоре. Ничего, учитель не станет её торопить.
Походила, молча села снова в свое кресло, откинулась на спинку, свела руки перед собой, уткнулась в них подбородком. Смотрела на собеседника долгим кошачьим взглядом, потом сморгнула, коротко улыбнулась, потянулась за чашкой – отмерла.
- Хорошо, - сказала и подтвердила согласие кивком. – Я поняла. Если вы считаете, что достаточно лишь найти и предъявить его – хорошо, пусть так. Хотя меня саму это не убедило бы, но – ладно. Вероятно, я пойму это позже.
Чай немного остыл, но Минерва не стала подогревать, какая разница.
- И вы напрасно волнуетесь насчет власти и всей прочей ерунды. Я совершенно с вами согласна – туда нам точно не надо. Это даже в голову не берите. Помочь разобраться с пожирателями и исчезнуть, так точно, сэр. – Усмехнулась лукаво, но быстро вернулась к серьезности. – Я поняла, наша задача – тихо-тихо помогать Департаменту в его работе. Настолько тихо, что нас как бы и нет. Если все получится, если волшебники снова будут знать, что ДОМП может их защитить, что бы ни случилось, то иного флага и символа нам и не надо будет. И, да, мой директор, я все поняла, взаимодействовать с органами мы тоже будем тихо и точечно. Через конкретных людей, не распространяя наше доверие на всех, кто носит форму аврора или хита. Если позволите, то я в первую очередь замолвлю слово за Элфинстоуна Урхарта. Он выпустился через год после моей матери, Изабель Росс, вы не можете его не помнить. Теперь он глава хит-визардов. Знаю его всю жизнь, могу поручиться как за себя. Если вы сработаетесь, я совершенно буду уверена, что все делаю правильно.
А если нет? Минерва мотнула головой – да нет, не может быть. Они отлично сработаются. Иначе и быть не может.
Подумала, предлагать ли Эстель. Нет, сейчас – нет. Ни о ней не надо говорить Дамблдору, ни ей о том, что они затевают. Она человек-наблюдатель и совсем не тот человек, кому можно предлагать что-то условно-незаконное. Нет, она обратится к Эстель только в крайнем случае, если не будет другого выхода.
- Что же касается других, не из Департамента… Доркас – это еще один человек, кому я верю как себе. Мы с ней подружились, когда к нам пришли её близнецы. Помните парочку Риверсов? Если хотите, я поговорю с ней сама. Далее… Мои драгоценные братики, Малкольм и Роберт. Конечно, вы их помните. Они скорее убьются, чем останутся в стороне. Я как раз каждый день вздрагиваю и умоляю Дорогое Мироздание, чтоб не убились. А, ну и, конечно, Флитвик. Он просто обидится, если мы попробуем обойтись без него.
- Я помню твоего друга, Минерва, но я не думаю, что мы сможем сработаться. Я более чем уверен, что мы не сработаемся – все же, мы слишком разные люди, с разными взглядами. Но мы поговорим с ним. Я хочу, чтобы департамент и закон не видели в нас террористов. Чтобы мы были тихими глазами и ушами, - Альбус хитро усмехнулся своей дорогой ученице и салют овал ей чашкой. Минни была в своём репертуаре – противоречия, эмоции. Она была очень живая сейчас, у Дамблдор сердце радовалось.
- Я доверяю тебе вербовку, Минерва. Абсолютно доверяю, именно потому что ты сделаешь все так, как нужно. Так, как и должно быть. Ты приведешь именно тех людей, которых нужно.
И я согласен со всеми твоими кандидатурами, со всеми. Ну, разве что я просто бы тебя не суетиться. Нам сейчас нужно не количество, а качество. Понимаешь?
И я доверяю тебе в том, что именно ты сможешь выбрать того, кто нам нужен.
Что касается вариантов Минервы, то они все достаточно хороши. Её братья, конечно, это все те же горячие шотландские головы, но куда лучше будет, если они сами не будут лезть на родной, а за ними присмотрят. Согласно статистике большая часть таких вот сорвиголов как раз и гибнет за правое дело, решив, что законные силы не в состоянии его защитить. И нельзя сказать, что они были не правы – законные силы показали свою несостоятельность. И вряд ли даже Элфистоун способен будет это исправить.
Здесь нужен был жёсткий лидер – Уркхарт на эту роль подходил всецело – но хитрый и гибкий. Пожалуй, если бы Альбуса хоть на грамм прельщала власть, он подумал бы о себе, но – нет. Его дело – его школа.
Но, к сожалению, теперь не только школа.
Он понимал, что эти чувства – невозможность сидеть на одном месте – разделяет множество магов. И самое что было страшным – с той стороны тоже все прекрасно понимали и этих магов старались привлечь на свою сторону. Или же убить.
И если ему как учителю прочли долю смотреть, как одни дети убивают других, то он не хотел на это смотреть. И пусть они не обязаны были учить детей, попавших в школу банальной человечности – они обязаны были знания давать – то вину за Тома Риддла Альбус с себя снимать не собирался ни коим образом.
В конечном итоге – вину за бездействие. Возможно, примени он силу к этому мальчику тогда, когда подозревал его в убийстве, он бы что-то остановил. Знал ли он?
Нет, конечно же нет. Он не мог и представить, что получится, что случиться…
И, пожалуй, был соблазн использовать тот же хроноворот, чтобы… исправить. Только беда была не в том, что физически нельзя было это сделать. Нет, проблема и страшная беда была в том, что мир изменился бы не обратимо. И далеко не факт, что он бы стал лучше.
Обычно как это бывает, хочешь как лучше, а выходит как хуже.
- Ладно, Минни, - он выныривает из своих дум и одобрительно улыбается ей, будто Минерва – все ещё студентка, которая прекрасно ответила на экзамене. Но, пожалуй, эта женщина ему друг, один из немногих друзей. – Я думаю, мы друг друга поняли, - он официальничает, а сам хитро подмигивает и заговорщески приставляет палец ко рту. – Для начала, устрой мне встречу с Элфистоуном. Ну а остальных можешь сразу звать на чай с плюшками на выходных.
Альбус улыбнулся напоследок, а потом со вздохом взял бумаги. Работа директора – её только уютный кабинет, но и много, очень много бумажной работы.
Вы здесь » Marauders. Brand new world » Законченные флешбеки » Граждане, не жгите лес! Вам же негде будет партизанить!
