На самом деле, Крейн был к отказу не просто готов – он предчувствовал его, как иногда предчувствуют дождь или снег. Словно в воздухе витало что-то подобное.
Но он надеялся – у него было громкое портфолио, в конце концов, он, что ни говори, был отличным журналистом, да и все редакции были готовы передраться за его материалы… Которые можно было пустить в печать, не опасаясь, что на утро богатые покровители пинком под зад вышвырнут главного редактора на обочину жизни. Или же над редакцией вовсю зацветет Темная Метка. Или же вместо Метки на стенах редакции будут абстрактно распложены кишки все того же главного редактора.
Нет, конечно, Герберт понимал, что ему откажут. Только вот менее обидно от этого не было.
Он знал, что статья хороша, а этот отказ в печали просто из страха… О, Мерлин, как будто достанется в первую очередь редактору. Он все свои «программные» статьи подписывал собственным именем, а эту с имени даже начал. Серьезно, как будто если кто-то решит заставить его молчать дело будет в «Пророке».
Другой вопрос был в том, что эту статью Герберт хотел видеть лишь на первой полосе «Ежедневного» только по одной причине – чтобы она пришла всем, чтобы все ее видели. А «Пророк» для этого подходил как нельзя лучше. Что Пожиратели, что авроры, что мирные жители, что учителя, что его мать – Пророк читали все лишь потому, что он был основной и самой главной газетой. А первую полосу, особенно в таким кричащим заголовком прочтут даже те, кто читать не умеет.
Это было важно – сказать свое слово, громко сказать его.
И нет, отказ в публикации – не первый, не последний – не был концом его карьеры. Не был концом он и для этой статьи – рано или поздно кто-то, неважно кто, напечатает, поднимется шум, а после статья – или яростное осуждение ее – все равно засветится и в «Пророке», но…
Но хотелось. Крейн не стал себе лгать – он хотел прокричать о том, на что все закрывали глаза, что все боялись сказать. Прокричать в голос, имея право на это.
Как…
Герберт даже в мыслях не озвучивал сравнения.
- Мисс, я к мистеру Малфою, - достаточно вежливо улыбнулся Крейн секретарше, которая попыталась преградить ему путь. - Мистер Малфой меня ждет, - Герберт не менее вежливо, но настойчиво отодвинул опешившую девушку с пути и зашел в кабинет.
Все знали, что у Малфоя редакция Пророка буквально с рук ест. У Малфоя – и Министерства, но Малфой с его деньгами и его статусом, а также умением влезть в любое место без мыла – о, он был царем и богом не только в среде публичных людей, но и в принципе.
- Доброго вечера, - Герберт вел себя, будто его и впрямь ждали. Это была наглость – но здесь он откровенно шел ва-банк. Либо его вышвырнут с позором, либо посмеются и заинтересуются.
Он положил перед Малфоем папку со статьей.
- Прошу простить меня за то, что так бесцеремонно врываюсь в ваш уютный кабинет, сэр. Мое имя – Герберт Крейн. Я – журналист. В нашей чудесной старушке Англии каждому известно, что стоит одному из Малфоев чего-то захотеть – и вся вселенная тотчас кинется исполнять желание. Я прошу вас захотеть публикацию этой статьи на первой полосе «Ежедневного Пророка», - Герберт впервые поднял глаза на Абракаса Малфоя. Они не были знакомы лично – и Крейн точно знал, что Малфой не видел его вживую ни разу. Ну, по крайней мере, он на это надеялся. – Сэр, - добавил он вежливо и откинулся на стуле для посетителей.
«Что ж, Герберт… пан или пропал. В конце концов, он может разбить тебе морду – это максимум на сегодня».

статья

- Вы, полагаю, ничем не хуже птицы Сирин – потому и решился, - Герберт достал портсигар, вытащил из него сигарету. – Могу я?.. – и не дождавшись разрешения, он закурил и сам. Его сигареты пахли вишней и немного – воспоминаниями.
Мама курила такой же табак, что и он – крепкий, вишневый – и всегда говорила маленькому Герберту – «что бы ни случилось с тобой, сын, под рукой всегда держи палочку, зажигалку и кастет».
Крейн выдохнул клуб дыма и покосился на время. Каков бы ни был исход сегодднешней беседы, в завтрашний номер «Пророка» ему уже не попасть. Что ж… он должен подождать. Терпение – добродетель превыше всякого.
Он усмехнулся своим мыслям – мыслям о птице Сирин. О да, это напоминало страшный и поучительный миф, что он прочел в далекой юности. Осторожность в желаниях – такая же добродетель, как и терпение, только если же терпение просто делает вам честь, то осторожность спасает вам шею.
- Я, сэр, уже достаточно времени окупаю публикации исключительно талантом, - Герберт усмехнулся коротко, видя, как бегает взгляд Малфоя по строкам. Он помолчал, затягиваясь, а потом, когда глаза его собеседника перескочили дальше, чем прочел редактор, Крейн снова заговорил. – Но, боюсь, мистер я-самый-трусливый-редактор-крупнейшей-газеты-магической-Британии не слишком заинтересован в подвергании опасности своего благополучия. Даже ради чьего бы то ни было таланта. Иными словами, стоило ему прочесть всего лишь одиннадцать строк, я тотчас получил отказ в публикации. И на первой, и на второй, и на всех последующих полосах, - Герберт затянулся, позволяя Малфою читать дальше в тишине.
Пожалуй, когда Герберт был юн, когда он только лишь начинал – о, тогда он безмерно переживал насчет того, что он… плох. Недостаточно талантлив, недостаточно умен, недостаточно остер на язык…
Это началось очень рано, еще в школе – тогда он брал в руки перо и испытывал острое желание уничтожить каждую строку, что выходила из-под него. Особенно мучительно было, когда буквально через час тот текст, который он считал эталоном своего таланта в его же глазах оказывался до тошноты отвратителен.
Его мать тогда, каким-то сверхъестественным образом заметив мучения сына, сказала, что его отец также мучился, считал себя недостойным, хотя его слова были верны и точны, он был настоящим гением, из-под пера которого летели такие слова, которые использовал сам герр Гриндевальд в своих речах. Она говорила, что постоянно сомневался в себе и хотел сделать лучше. И что это нормально, что это неплохо, напротив.
«Но мама», - воскликнул Герберт тогда, - «это точит изнутри как напильник, засасывает как водоворот, хочется все бросить».
И мама сказала ему, что его отца, особенно сначала это также посещало, постоянно. Что он недостаточно хорош, что он недостаточно умел, что лишь позорит дело, которое взялся делать. Но герр Гриндевальд поверил в него – потому что Арден Крейн нес верные мысли, верные слова. И потому что… кто если не он?
И, признаться, с годами это стало источником безмерного спокойствия и уверенности.
Герберт знал, чье дело продолжает, чьи слова несет. И знал, что прав.
И знал, что хорош в своей правоте.
- Я считаю, что эта статья достойна первой полосы, - Герберт пожал плечами, выдохнул дым и затянулся снова. – И мы оба знаем, что это так – она хороша. И это принесет мне много славы, а «Пророку» - еще больше славы. Вопрос в том, какова будет цена вашего желания, сэр, - Герберт прищурился. – И я говорю не о деньгах, конечно же. Я готов на все ради публикации… кроме, пожалуй, обязательств работать на вас и прибить язык к стене. И не лгать, конечно же, журналистика и ложь – понятия несовместимые, - он усмехнулся доброжелательно и хитро. – На прочее же – что угодно.

В первый момент у Герберта потемнело в глазах настолько, что болевой шок затмил все ощущения и способность здраво соображать начисто.
Во второй же момент Крейн  успел поймать за собой резкое и точное движение, но вот остановить – о, этого он, признаться, даже не пытался.
Матушка неоднократно говорила ему: «Герберт, твои руки – самое главное твое оружие. Не позволяй лишний раз их травмировать. И тем не менее, кроме ведущей руки, руки с палочкой, у тебя всегда есть еще одна. Помни о ней».
Герберт, конечно же, помнил – и сейчас тело действовало совершенно само, на голых инстинктах. Он левой рукой схватил из своего рта сигарету – правой рукой он не шевелил, он боли в принципе не был уверен, что это действие сможет выполнить – и вдавил ее куда-то около глаза Малфоя. Тут дело было не в том, чтобы прямо в глаз – хотя, безусловно, Герберт не оказался бы попасть, особенно с учетом того, что горячего пело на сигарете было уже порядочно.
Он оттолкнул Абракаса прочь, вывернувшись из его хватки. Здесь тело также сделало все само – хотя Герберту немного и не доставало скорости, с которой он делал это все еще каких-то лет пять назад. Пожалуй, стоило добавить к привычной утренней разминке еще пару упражнений на выносливость и ловкость.
И только когда Крейн толкнул Малфоя к стене, вдавив палочку прямо ему в кадык, он наконец смог соображать.
Боль его на время ослепила, лишила всяческого понимания ситуации и в принципе превратила в не самое соображающее создание.
Но теперь он смог хоть как-то – пока только на болевом шоке – оценить ситуацию.
Он сказал «все, что угодно» - и Малфой понял это по-своему. Что ж, Герберт… был удивлен.
Не то слово – он не ожидал.
Наверное, будь он женщиной, все было бы проще – Абракас бы просто полез под юбку, но здесь… Он знал о таких играх и был не удивлен, что власть имущие – Малфои – таким увлекаются. Разве что… сразу же, пытать первого встречного…
Нет, безусловно, каждый развлекался как хотел, но разве не проще заплатить денег за подобные удовольствия? Это и безопаснее, и приятнее, нет?
- Безусловно, сэр, - Герберт никуда не убрал палочки и даже зажег на ее кончике заклинание,  которое явно было готово сорваться прямо в горло Абракасу. – Я могу придумать, - Герберт придирчиво рассмотрел вспыхнувшую в его сознании мысль, а потом одним движением опустился на колени, небрежно перехватив палочку зубами, чтобы повернуть ее и нацелить на больную руку – быстро он бы левой не развернул ее, отвык от обращения с оружием подобным образом. Он коротко наложил на руку чары, обезболив. Он не смог бы сейчас вылечить, для этого нужно сосредоточиться… а у него есть более важная цель.
Герберт убрал палочку в ножны больной рукой, левой спокойно расправляясь с ремнем и ширинкой на брюках Малфоя.
Матушка говорила ему: нет вещей, которые нельзя делать ради цели. Пока есть ясная цель, пока есть причины, чтобы что-то делать – нужно делать.
Нет недопустимого или постыдного. Есть цели и есть средства.
И конкретно сейчас у Крейна была конкретная ясная цель – шум. Ему нужен шум, чтобы достучаться до закрытых ушей и сердец. Чтобы потом он мог говорить то, что нужно слышать. И его должны были слышать.
Цель была не в дешевых сенсациях и популярности. Цель была в том, чтобы магический мир перестал слепнуть по своей воле.
А средства – плевать на средства.
Герберт расстегнул брюки Абракаса и бросил вверх короткий взгляд. Пожалуй, здесь не стоило более комментировать, все итак ясно с границами.

Герберт позволил себе не торопиться – не то чтобы, у него было много подобного опыта. Он помнил кое-что из своей юности, он помнил кое-что из случайных встреч на одну ночь, но, конечно, проводить время в компании мужчин он предпочитал исключительно среди магглов.
Вопрос связей с мужчинами, женщинами и прочими существами они с матерью обсудили, когда Герберту было лет тринадцать, и он жутко переживал по поводу того, что ему нравятся как сокурсницы, так и сокурсники.
И определяться в этом вопросе ему совершенно не хотелось. И было стыдно.
И неприятно.
Мать объяснила ему, что так бывает, что все нормально. Что потребности тела не делают его неправильным, не делают его изгоем. Но и что подчиняться им слепо нельзя. Это для удовольствия или для дела, а лучше даже совместить.
И вскользь она упомянула, что совершенно не удивлена такому раскладу, а если Герберт не захочет приносить ей внуков – то и не стоит.
Поэтому Крейна предрассудки волновали в самую последнюю очередь – и тем не менее, он удивился, что Абракас даже не попытался его оттолкнуть. Что, рыбак рыбака?..
Герберт прикрыл глаза, приспустил белье Малфою – много пространства для маневра ему и не нужно было, - и сосредоточился в первую очередь на технике. Глупо было бы предложить такого роду оплату, а после показать себя не настолько хорошим специалистом. Хотя, конечно, это было забавно – с учетом, что последний раз на эту тему Крейн уже не помнил. Единственное, что приходило на ум – дегустация мороженого в Косом переулке прошлым летом. Что ж, чужой член и сладкий лед на палочке… Главное не увлечься и не попытаться добраться до начинки.
Будет крайне печально, хотя и поучительно – что для Малфоя, которому не стоит пихать свое достоинство куда попало, что для Герберта, который явно сейчас следовал пословице «язык мой – враг мой», а именно этим самым языком вдумчиво ласкал и облизывал.
А, он помнил, гораздо эффектнее это смотрится в исполнении губ.
Герберт, повинуясь едва ощутимому нажиму ладони – стоит сделать приятное Абракасу и в этом смысле – прекратил трогать его только лишь языком и вобрал в рот. В горло он сразу не рискнул – помогал себе рукой и, пользуясь моментом, изредка кидал на Малфоя взгляды. Глаза того были темными и нечитаемыми, но прерывистое дыхание и румянец выдавали сполна человека, который любит подобные развлечения.
За это Крейн и любил свою интуицию – за неожиданные решения сложных проблем. Вкус чужой плоти на языке был достаточно нейтрален, чтобы Герберт посчитал его приятным, а само ощущение – весьма интригующим. Он вспоминал, почему ему нравилось.
Правда… правда в большинстве случаев он представлял совсем не своего партнера, а нечто более… нечто более стыдное, запретное, от чего кровь колотилась в ушах так, что он слышал только ее возбужденный гул.
Но сейчас этого не было, хоть и короткая вспышка возбуждения тотчас заставила его вместо техничных мерных движений насадиться сразу горлом, немного давясь и смаргивая выступившие на глазах слезы.
Его кумир тоже был светловолос, в конце концов.
Все заняло не так уж и много времени – наверное, роль сыграло то, что Герберт и сам втянулся в процесс. Ощущение горячего семени прямо в горло на какой-то момент перехватило ему дыхание и заставило залиться не менее горячим румянцем – Герберт легко краснел, светлая кожа, россыпь веснушек.
Он облизнул губы, отстраняясь, лизнул палец Малфоя, спокойно глядя снизу вверх. Вставать он не спешил, лишь коротким Акцио призвал себе сигареты вновь. Закурил левой рукой.
- Жизнь научила, сэр. Знаете, магглороженные, - усмехнулся он, затягиваясь и выдыхая дым. Он и впрямь показал Малфою немного больше, чем планировал, но по сути – он не показал совершенно ничего, обойдясь лишь базовыми приемами самообороны. Даже магию не применял. Обидно, конечно, стоило сразу сыграть в невинную овечку, но на столь длинный перфоманс у Герберта времени не было. – Пожалуй, вас больше интересует, где я научился так отсасывать, - Крейн позволил себе облизнуть фильтр сигареты достаточно показательно. Бегло оглядел Абракаса.
- Вам стоит смазать лицо мазью, сэр, - по поводу того, что он фактически ничего не сделал Малфою, Крейн испытывал смутное сожаление. И не менее смутное облегчение. Глупо было бы лишиться палочки-выручалочки в его лице просто потому, что до сих пор хочется как следует изуродовать его. Нет, серьезно, ну кто так делает? – Иначе останется шрам.
Хоть бы Круциатусом швырнул, это хотя бы не настолько… неприятно. Герберт без особенного удовольствия покосился на свою руку, прикидывая, есть ли у него дома костерост. Кажется, был – после того, как он сунулся в Лютный… да, точно был. Вот и славно.
- Можем считать, что первая полоса моя, сэр?

Герберт пожал плечами, не слишком обращая внимания на перелом. В конце концов, он действительно наложил приличные обезболивающие чары и сейчас рука не доставляла проблем. Да и с переломом он мог разобраться без особенных переживаний – это, в конце концов, не лицо.
- Да, у меня дома есть зелья, не стоит беспокоиться, - вообще, если постараться, он перелом вылечит и магией, мама неоднократно отчитывала его в юности за то, что он полагается на зелья в подобных вопросах. Она отлично разбиралась именно в такой колдомедицине – «мясной» как выражалась. Матушка как-то обмолвилась, что в якобы полостью маггловских боевых действиях не все так было однозначно, а потому она плотно имела дело с ранениями от маггловского оружия – в конце концов, на территории Германии Гриндевальд фактически отменил Статус в свое время, также, как и на захваченных территориях, где устанавливалось временное режимное правительство. Другой вопрос, что никто всерьез не анализировал плюсы этой политики в отрыве от прочих. А в прочих был и геноцид магглов, и убийства несогласных и массированные военные действия, в конце концов.
Герберт покосился на свою сигарету в руках Малфоя и пожал плечами коротко, будто совершенно не обращая на бесцеремонность внимания. Он любил запах своего вишневого табака, а если уж Абракас решил им проникнуться… что ж. Крейн не был жадным.
И был сейчас достаточно расслаблен, чтобы Малфой мог без труда вжать его в стену и даже – тут Герберт скривился – прижечь ему щеку сигаретой. Впрочем, это тотчас выдало его сразу по трем пунктам: у Абракаса снова стояло, Абракас ничерта не понимал в пытках, а хватка у него была весьма приятной.
Впрочем, Герберт не дергался лишь по одной простой причине – он не слишком уж верил этим всем уверениям в том, что его напечатают, и он все выкупил, хотя Малфой практически сразу дал понять, что в «Пророке» его статья будет там, где нужно и в том виде, в котором нужно.
Можно было даже у него не отсасывать в конце концов – но Герберт не испытывал особенных проблем по этому поводу. Ему даже, пожалуй, понравилось.
Впрочем, ради дела он был способен и не на такое, и если Малфою хотелось сейчас с ним играть – да пускай.
Такая статья, гремящая на всю Британию – это автоматически откроет Крейну широкие возможности, да и… вдруг. Вдруг кто-то задумается.
- Никогда не говорите «никогда», сэр, - Герберт все же ответил ему, легко вывернулся из хватки, но отталкивать не стал – они все еще были практически интимно близки. Крейн задумался, ненавязчиво перебирая пуговицы на рубашке Абракаса и посмотрел на него практически безо всякого выражения лица. Что ж, первую полосу ему обещали – но в завтрашний выпуск он уже точно не успеет. Значит, четвертого. Жаль, конечно, что завтра у Малфоя есть целый день, чтобы передумать, но выбора у Крейна не было особенного.
- Все прочие мои статьи, сэр, не вызывают никаких проблем с публикацией, - кажется, Абракас считал его новичком в этом деле. Забавно даже – Герберт печатался уже достаточно давно. Проблемы, конечно, были и раньше, но сейчас… о, это было делом принципа.
Не все же на тему экономики, право слово.
Пора взламывать замок на дверях шкафа, в который магический мир сам себя загнал.
- Если вас интересует, я могу прислать вам свои подшивки, - Крейн выдохнул это прямо в губы Абракаса, а потом ловко отстранился и посмотрел ему в глаза вновь, чуть склонив голову. – Сэр. И я бы предпочел отнести эту статью в редакцию уже завтра с утра. Могу ли я идти?