Сhe tu hai in governo, divise
В чем-то старик Никколо был прав и, пожалуй, что это один из немногих магглов, которому Лорд Волдеморт в какой-то мере симпатизирует. Впрочем, едва ли маггловское происхождение в таком вопросе имеет значение - итальянец вполне мог быть и полукровкой, и даже магом, тщательно скрывающим свой талант и к последнему мужчина склоняется с каждым годом все сильнее. У магглов редко бывает такой острый ум и редко они отличаются столь убедительными суждениями.
Как бы то ни было, итальянская мудрость оказывается более чем к месту.
Мужчина усмехается - надо же, последнее время он до неприличного зачастил с вечерними прогулками. Сначала вечерний Гайд-парк и чудная юная мисс Эванс. Теперь - набережная Темзы, где за парапетом блестит и шумит вода, где пахнет... о, где пахнет Лондоном, самым его сердцем и где тоже чувствуется старая магия этого города.
В конце концов, он попросту не любит слишком уж широкие жесты. Или любит их достаточно сильно, чтобы переводить в другую плоскость. Врагов можно убеждать. Врагов можно ломать и подчинять силой. Можно шантажировать, можно насиловать, причинять боль, убивать... Но лучше - говорить с ними и приводить к тому, чтобы они сделали правильный выбор самостоятельно.
Газеты день изо дня чернят имя Темного Лорда и, пожалуй, что Волдеморта это крайне забавляет. Забавляет потому, что большая часть описанного в газетах, большая часть озвученного по колдорадио - ложь. А еще потому, что ему нравится разбивать чудесный, нарисованный журналистами образ, показывая... тщательно вымеренную человечность того, кто и человеком-то уже не является.
Он стоит, опираясь на парапет, отделяющий сушу от воды и смотрит на плещущуюся Темзу. Ситуация, подозрительно попахивающая дежа вю - но здесь нет ни круга света, ни уходящей вдаль Роттен-Роу, ни девушки с чуть вьющимися рыжими волосами. Нет и снега, осыпающего сверху и делающего все невинным, снежным и целомудренным.
Пока здесь есть только он, небрежно облокотившийся на парапет и глядящий вдаль - в темноту вечернего Лондона.
И есть шаги, что раздаются за его спиной - пожалуй, что после встречи с друзьями крайне приятно спуститься к реке, прежде чем аппарировать.
- Добрый вечер, мистер Поттер.
Он не оборачивается.

Сколько Лорд себя помнит, он никогда не понимал этого отчаянного разделения между факультетами. Подобное тянется к подобному, но не так же буквально все воспринимать, право слово.
Нет, разумеется, его, как Наследника Слизерина, трогала эта очаровательная вражда, но на практике... На практике он считал, что деление идет в общем-то даже не из черт характера, скорее из предрасположенности к каким-либо областям знаний. Слизерин растил политиков. Гриффиндор - воинов. Их было так же бесполезно сравнивать, как бесполезно сравнивать огонь и воду. И так же бесполезно пытаться заставить друг друга понять. И, видит Мерлин, ему равно были важны на его стороне как представители Слизерина, так и представители Гриффиндора. Хаффлпаффа, Рейвенкло - он хотел видеть на своей стороне всех вне зависимости от Дома, что их выпустил. Но все складывалось так, что лишь немногие не-Змеи могли внять его словам. Гриффиндорцев в рядах Пожирателей было прискорбно мало, хаффлпаффцев едва ли больше и только Рейвенкло мог порадовать - Лорд благоволил ученым, их острому и своеобразному уму, в конце концов, не будь в его венах крови Гонтов и он сам, вполне возможно, склонился бы к орлам.
А львы.. они были вызовом.
Лорд немало знает о Поттерах. Древний магический род, едва ли менее древний, чем род Гонтов, едва ли менее благородный. Не такой напыщенный, как род Блэков или Малфоев. И - наследник обручен с грязнокровкой Эванс.
Любой другой бы, пожалуй, возмутился, но Лорд слишком хорошо знает подноготную чистокровных, поэтому факт этот его больше веселит, чем раздражает. Когда Лили Эванс, которая скоро станет Лили Поттер, родит ребенка, у него наверняка будут ее невероятные зеленые глаза, похожие на слизеринские изумруды. И темные волосы отца. А еще - разбавленная кровь​, которая, вполне вероятно, даст тот же эффект, что дал такой союз при его собственном зачатии. Юный волшебник или волшебница от союза Поттеров будет обладать, вероятно, неплохим магическим потенциалом.
Что неудивительно - при таких одаренных родителях.
Забавно, но вопросы крови иногда бывают такими сложными...
- Мистер Поттер, хочется верить, что вы достаточно благородны, чтобы не атаковать безоружного.
Он поворачивается, совершенно безмятежно показывая пустые руки - палочки в них нет.

Самое обидное, пожалуй, когда тебе не верят. Будь здесь другое место и другой собеседник, Лорд бы даже вздохнул - ну право слово, сколько можно. Вот она, пропаганда во всей красе.
Его сколько угодно можно обвинять в черствости, беспринципности, жестокости и жесткости, можно говорить, что он беспощаден к друзьям и врагам - потому что прессе это удобно, потому что всем это удобно, но правда-то остается неизменной.
У Пожирателей Смерти тоже есть свои определенные законы чести, в конце концов, они все чистокровные (ну, или почти все). И у него самого тоже, что немаловажно, есть определенные законы чести, пусть и весьма своеобразные как для волшебника в целом, так и для полукровки без роду без племени в частности.
Проще говоря, то, что в его окружении зовется Словом Лорда, это не пустой звук и не обещание, которое будет нарушено тогда, когда Волдеморту попросту станет удобно. Это определенная гарантия.
И в конце концов, желай он напасть, он бы давно уже напал, а не разговоры разговаривал.
Лорду с немалым трудом удается не донести до своего лица вежливый скепсис. Молодые и горячие гриффиндорцы, что с них возьмешь, право слово.
- Волшебник, который немало наслышан о ваших талантах, мистер Поттер. - Он чуть заметно, почти невесомо улыбается.
- Меня зовут Томас Риддл, мистер Поттер. И я решил встретиться с вами, чтобы предложить вам работу. Я наслышан, что вы еще не успели трудоустроиться.

Последние время, увы, ему часто отказывало привычное хладнокровие. Может быть, сказывалась напряженная ситуация в стране, когда не было времени толком вдохнуть, дни мешались в один единый ком и нужно было уследить одновременно за сотней вещей сразу. Может быть это были признаки подступающей старости (что за чушь, его возраст для мага - не возраст толком). Может быть дело было в чем-то другом, но сейчас Волдеморт чувствовал уже знакомый огонек тихого раздражения где-то в глубине подранной на хокруксы души. И огонек этот, он уже знал, имел привычку разгораться и вспыхивать ярким пламенем, испепеляющим все на своем пути.
И нужно было приложить некоторое усилие, чтобы огонек этот пригасить.
И почему-то возникало ощущение, что у него дежа вю. Впрочем, было бы не удивительно.
- Мистер Поттер... - Вот тут даже пришлось приложить усилия, чтобы не дать раздражению вылиться наружу. - Я все понимаю. Горячая гриффиндорская кровь, род Поттеров, известный своим темпераментом, ваши школьные шалости... Но что за дурная привычка всей вашей братии вместо конструктивного диалога тыкать палочкой словно на допросе и требовать четких ответов по существу? - Он морщится, словно от зубной боли, но даже это изменение выражения выходит на удивление выверенным.
Ему уже, признаться, надоело повторять раз за разом. До отвращения.
- От того, что вы держите палочку в руках, легче не станет ни мне, ни вам. На мне наложены достаточно сильные охранные чары, которые не позволят вам вырубить меня сразу, а мне позволят достаточно быстро вас разооружить. До того, как вы позовете на помощь или сделаете что-то еще. Поверьте мне, если бы я хотел на вас напасть, я бы не пытался пробиться через вашу гриффиндорскую паранойю и просто сделал бы это. Усыплять ваше внимание, а потом нападать, прошу прощения, крайне глупо. Поэтому, может быть, и вы перестанете вести себя как идиот и опустите оружие и мы наконец-то поговорим, как нормальные люди?

Он бы даже мог сказать, зачем. Например, потому, что последнее время ему все тяжелее сдерживать раздражение, а палочка, направленная даже не на него... раздражает. Впрочем, о паранойе Темного Лорда и без того известно достаточно, чтобы никто не думал слишком резким движением в его присутствии палочку доставать без видимой на то причины. Мало ли, какое у Волдеморта будет настроение. Может, вполне подходящее для того, чтобы наложить проклятье.
Волдеморт тяжело вздыхает.
- Мистер Поттер, знаете... когда-то я хотел быть преподавателем в Хогвартсе, - самым светским образом сообщает он и поднимает взгляд куда-то на небо, где можно даже рассмотреть звезды. Хороший день. Приятный.
- Меня остановила, помимо прочего, одна очень важная деталь. Терпеть не могу повторять свои слова больше одного раза. Экспеллиармус.
И палочка, для того, чтобы творить заклинание, ему вовсе не нужна.

Лорд морщится чуть заметно, пока вертит в пальцах палочку - работа Олливандера, как и всегда, но он не мастер и не может с точностью определить ни дерево, ни сердцевину. Впрочем, уж чем, а искусством создания волшебных палочек с этой точки зрения он никогда не интересовался. Так, было несколько идей, весьма смутного толка, но он всегда считал их больше сказками, чем правдой, а из сказок мальчик Том Риддл вырос давно, даже ещё до того, как стал Волдемортом.
Он рассматривает палочку. В Темзу, что ли, бросить и пусть ищет как хочет? Можно и так. Можно и по другому.
- Женщин и детей? - негромко переспрашивает он, проводя по палочке пальцами. - Как скажете, мистер Поттер. Мне обратиться к каким-то конкретным детям... или к какой-то конкретной женщине?