Еще так недавно Аните казалось, что расстояние от Хогвартса до Уика очень-очень большое. Не такое большое, конечно, как от Хогвартса до Лондона, но достаточное, чтоб очень скучать по милому городку, в котором проводила каждое лето, по улочкам, забавам, друзьям… И вдруг оказалось - нет, совсем недалеко. Надо было только предупредить Селину, что она вернется поздно, чтоб та не поднимала шум. И окно на задвижку не закрывала, конечно.
Достаточно решиться. Достаточно рискнуть. Достаточно получить на это разрешение - бестолковое будто бы подружкино письмо, где между строк ясно прочитывалось - буду там-то тогда-то, приходи. Или ей лишь показалось и “Дорогая Джилл” вовсе не это имел в виду?
Полчаса от того момента, как она окинула спальню - и вот он Уик, под крылом. Анита завернула вираж, мягко уходя к реке. Если кто и следил за птицей, что вряд ли - все в порядке, ничего необычного. От реки крутым берегом поднялась к церкви, а оттуда - только дорогу перейти немного наискосок.
Анита шла не торопясь, как обычная горожанка, что задержалась, убираясь в церкви, и вот идет отнести ключ. Не оглядывалась, не сомневалась, не нервничала. Хотя сердце, конечно, стучало, как сумасшедшее. Она совсем немного не дошла до крыльца, когда почувствовала посторонний запах - совсем легкий, не запах - флер. Но всю осень, зиму, половину весны она жила в школе, в месте, где не курили и не жгли ничего, кроме восковых свечей, потому за время учебы нюх её обострялся. Но опять же - отец курил, друзья отца - тоже, летом в Уике кто только не курил, даже приятели по играм - и те покуривали, и Анита научилась различать по запаху сорта табака. Не настолько, чтоб узнавать марки, но достаточно, чтоб в голове устанавливались устойчивые связи. Она остановилась и присмотрелась. У крыльца в тени высокого куста можно было различить смутный силуэт.
-Джилл? - тихо позвала Анита. И улыбнулась, как нелепо это прозвучало. И еще ощутила всеми клетками кожи: все, что она вот сейчас натворила - побег из спальни, стремительный полет над горами, аппарация, и вот это все вокруг теперь - это все правда. - Спасибо. - И не уточнила, за что. За то, что он и его соратники живы. Что послал ей весточку. Что согласился встретится вот так, вопреки здравому смыслу. За то, что он, черт возьми есть, и все однажды обязательно будет хорошо. - Вы уже заходили в дом? Пойдемте, я… Мне не по себе, - призналась с усмешкой.
Она не мерзла, не чувствовала холода, но руки немного подрагивали. А ведь сама все это затеяла, между прочим, никто под зад не пинал.

-Вам оно почему-то идет, - заметила Анита безо всякой игривости в тоне.  Не комплимент, не момент бездумного  светского флирта, а отметка в мыслях: странно, но в самом деле это так, в её сознании это сплелось - не расплести. И Джилл МакГрегор больше не “дорогая Джилл”, “дорогая Джилл” - это он, взрослый заросший аврор с темным лесом драгоценных мыслей и бесценного опыта. Сколько ему лет? Когда ей будет столько же, она тоже будет - вот такой?
Ей очень хотелось спросить его, как он. Он уже видит? Если нет, то как он справляется с этим в их опасном положении? Что он делает? Он же не может совсем ничего не делать! Но тогда - что и, главное, как?
Но этого Анита не спросила. То, что мистер Саваж уже немного видит, поняла по его  более уверенным, чем в прошлую встречу, движениям. А остальное - наверное, не её дело. Меньше знаешь - крепче спишь.
Она оглянулась, прислушиваясь. Дедушка был у себя и, судя по тихому скрипу половиц, еще не спал. Но что-то было не так. Анита прислушалась. Больше ничьих шагов слышно не было. Но в доме была необычная, не по-МакГоннаголовски, хрустящая, чистота. Роберт МакГонагалл, конечно, грязи не любил, но мыть полы ни каждый день, ни даже через день, не стал бы. И про пыль на фоторамках  даже не думал.
Ах, да, - вспомнила Анита. - Дедушка упоминал как-то в письме, что у него теперь есть помощница, которая его балует вкусностями. Наверняка, мистер Саваж уже все знает и позаботился о  том, чтоб их беседу даже случайно не подслушали.
-Вы наверняка знаете, но вдруг нет. В доме живет еще один человек… Знаете, да? Хорошо!
Она не налила чай. Сейчас важнее начать разговор. Все остальное - потом. Может быть. Если еще захочется.
Села в кресло. Когда-то оно казалось таким удобным. Когда она забиралась на него с ногами с книжкой, когда задремывала под разговоры старших, когда была беззаботна. А не теперь - сбежавшая из школы кто? Но - это ерунда, она переживет.
-На самом деле, не случилось, а накопилось. Да, так скоро. Но главных вопроса у меня три. Можете начать с любого. Или не отвечать, если нельзя, я все понимаю. Первое… - она выставила  большой палец и на миг поколебалась. Она вообще, то планировала задать это вопрос, то решала ни в коем случае не упоминать. Но - нет, надо, иначе она так и будет сомневаться. Нет… очень хотеть сомневаться. - Барти Крауч. Младший. Он на чьей стороне? Есть ли хоть шанс, что он не пожиратель, а просто зачем-то придуривается. - Ей стало неловко, будто мистер Саваж по её голосу мог прочитать, что у неё на сердце. - Он теперь ассистент на кафедре Трансфигурации. И - дьявол! - мы были друзьями, да. И я… просто не хочу сомневаться. Второе, - почти без паузы продолжила Анита и выставила указательный палец. - Мы с вами здорово чирикаем в письмах - ляляля, подружки! Но есть что-то, что я должна знать, чтоб понимать ваши знаки лучше? Чтоб не гадать, верно ли поняла, верно ли поймете меня вы? Что-то такое, над словами. Об этом в письмах не спросишь и не договоришься, только вот так, лично. И третье. - Вот тут пауза вышла чуть заметнее. Обсмеет. Или выгонит. Скажет - не о том она думает. Но - она должна спросить. - У вас в планах нет занять Хогвартс? Я понимаю, что небезопасно. Но я не знаю, что сейчас безопасно. Они выглядят такими обычными. И если не знать точно, то можно обмануться. Но я помню четвертое января. Они же больные на всю голову психи. Это не я одна понимаю. Я же слышу, о чем ребята говорят. А некоторые говорят со мной. Говорят - нужно организоваться, нужно сопротивляться… Но это как сжать кулак, когда не знаешь, куда бить. И не знаешь, хватит ли сил. И, может я просто чего-то не знаю. Может, кто-то уже организуется, а мне не говорит, потому что все, что я могу им ответить - сидите тихо, берегите себя, подумайте о младших. Просто, чтоб вы знали. Ситуация вот такая. Да еще этот бал...

Отредактировано Anita McGonagall (2020-04-08 09:04:10)

Анита помолчала, хмурясь, не зная, с чего начинать. Что главное? В какой момент её сомнения достигли критической массы и перевернули её. Вывернули наизнанку. Этому был день и час, этому даже минута была, только Анита не наблюдала её, не знала, которая из долгих минут того проклятого дня стала границей.
Забывшись, она подтянула ноги под себя, уместившись вся в старом кресле. Руки свела вместе, замкнулась, как в коконе. Не закрылась - сосредоточилась. И - поняла, с чего начинать. С главного.
-Он был моим другом. Но это недавно. Поначалу наставником. Объяснял заклинания, почему не получается, или как сделать лучше. Не каждый день, понимаете? Все-таки он тогда был здорово старше. Редко. Но когда нужно - всегда. И когда у меня в голове случалась каша, и я спрашивала его - он… хм… структурировал. Одним-двумя словами, вопросом, иногда схемкой. И никогда не было такого, чтоб сказал - тебе еще рано, ты не поймешь, мне некогда. Он был как заклинание кристальной ясности. Потом… то есть, сейчас… - она запнулась.  Нервно сжала одной рукой другую. - Ну в общем, теперь он уже не настолько старше, мы уже общались как друзья. И это заклинание все равно действовало - все становилось ясно-понятно. Но когда я задавала ему вопросы о том, что происходит, что он думает об этом, какое у него место в этом мире, он впервые стал отмахиваться - это не важно, я не хочу об этом говорить. То есть, теоретические выкладки про корреляцию сказочного и волшебного - это важно, аэродинамические свойства скомканной записки - это важно, износ материи под воздействием магии - об этом мы поговорим, да. А - Барти, там про тебя в газете написано, что за такие доказательства ты предоставил, что мой крестный стал преступником - не сегодня, это не важно, не хочу об этом говорить.
Анита умолкла, чувствуя, что снова сердится, что в ней снова накапливается досада. Она поежилась и взмахом волшебной палочки взбодрила чайник. Поднялась, стала наливать чай. Продолжила между тем.
- Когда мы впервые встретились после… переворота, да? Ведь это так зовется? Когда мы встретились, он сказал в том числе и такое… - Припомнила поточнее. - Теперь я совершенно свободен. Пока отца не поймали, я могу делать что хочу. И еще: теперь все будет хорошо. И вот это тогда не просто меня царапнуло, а - воот таким когтем, понимаете? Да, именно после этого я заставила его поговорить со мной об этом прямо. И - не получила ответа. И разговора не вышло.
Поставила одну чашку перед Саважем, свою оставила в руках, вернувшись обратно в кресло.
-И тогда я сообразила. После переворота, вместе с новым директором в школу пришли новые люди. Они не ходят в плащах и масках, они никого не мучают… как будто… Но я не могу избавится от мысли, что это - пожиратели. Потому что вы не пожиратель, мистер Урхарт - не пожиратель,  директор Дамблдор - нет, я это знаю точно. И вы в другой команде. Так вот - он пришел в школу вместе с этими волшебниками. Как часть их команды, не такой же беглец как вы. Я допустила мысль, что может быть, он - ваш. Может быть, он ваши глаза, уши и руки в школе. И тогда понятно, почему он не хочет об этом говорить. Но это пустая надежда, да? - Анита кривовато улыбнулась.
После того, как она выложила мистеру Саважу все свои мысли, остатки надежды и правда поблекли и облетели. Совсем.
-Видимо, мне просто надо было сказать все это вслух. Только кому бы я это сказала?

Почему ей это не пришло в голову - не подать Барти виду, что она думает о нем нехорошее? Ведь это так разумно! Оставить свои мысли при себе и… и что? Она не знала пока. Но от этого варианта прямо веяло взрослостью, правильностью, безопасностью и… что же? С этим можно как-то дальше работать, вот что! Но ей, идиотке, это в голову не пришло. Более того, требуя от Барти прямого ответа, она так в лицо и спросила - ты что, пожиратель? А потом…
Ох, она ясно помнила тот момент, когда маленькие тревожные звоночки слились в один колокол - бамм! И она ощутила физическую тошноту. Нет, её не стошнило, просто скрутило, в глазах потемнело, в ушах зазвенело. Она тогда свернула разговор, отказалась от помощи и ушла в спальню. Опустила полог и много-много часов пролежала без движения. Не переживала, не плакала - будто бы не умела ни того, ни другого - зато думала, вспоминала, примеряла одну детальку к другой. Что она уже успела ему сказать? Даже случайно - что? Не могла она где-то неловким словом выдать о настроениях однокурсников, о разговоре с братом, о “дорогой Джилл”. Выходило, что нет.  Потому что все это как раз и было тем, о чем он не хотел с ней говорить. А потом просто не искала встреч с ним, не оставалась в библиотеке, где он мог её застать, не слала ему записок.
-Я не знаю, - честно призналась Анита и задумалась. Может ли она, в самом деле, сделать вид, что у них все по-прежнему. Потому что на самом деле все по-прежнему быть уже не может.
Не подавать вида это означало улыбаться ему издалека, если видишь в коридоре, оставаться в библиотеке в надежде, что он тоже придет и они смогут переброситься парой слов. Это снова касаться его руки, обычно тайком, потому что он теперь даже не крутой старшеклассник. И даже не священный чистокровный, на которого даже смотреть нельзя, но если украдкой, то можно. Теперь он - преподаватель! Ого! Это смотреть в глаза как-то иначе. Это думать про него “как он прекрасен”, а не “скольких человек он уже убил?” - ведь на её лице все отражается, как на лице идиота. Сможет она хотя бы чуточку воссоздать из обломков то прежнее, что уже поломалось?
Она не думала, что заплачет, она же не плакала об этом ни вчера, ни пять дней назад! Отчего же теперь глазам стало так больно-больно и слезы покатились, и горло сжалось. Вспомнился, в одно мгновение пролетел перед глазами день их встречи на рождественских каникулах. Волшебство касаний, слов, взглядов, сплетенные ветви деревьев над ними, россыпь огней Эндфилда в темноте. И сердце к сердцу - разве в это можно притворяться?
Слезы все лились, и вот уже стало трудно дышать. И если слезы еще можно было попытаться скрыть от мистера Саважа, пользуясь тем, что он плохо видит, то всхлипы уже не скроешь.
- Я сейчас… - Анита аккуратно поставила чашку на стол и торопливо вышла в коридор, до конца, к ванной. Холодная струя ударила в жестяной рукомойник. Анита наполнила водой пригоршню и долго-долго держала лицо в воде. Пока не стало холодно и спокойно.Только потом, умывшись и выдохнув, вернулась и продолжила ровно с того места, где прервалась.
- Не знаю, смогу ли. Я повела себя не очень умно.  Надо попробовать. Надо… дать ему объясниться и… как бы принять его таким, как он себя нарисует?

- Я понимаю, - откликнулась серьезно и твердо.
В голове после слез было ясно-ясно, как зимним утром. Отчего-то все вопросы не успевали даже возникнуть в голове, не то, что слететь с языка. Но теперь она знала, что это - не магия Барти. Просто состояние ума.
Да, она справится, будет аккуратной, будет мудрой. Она знает, для чего это. Знает, почему нельзя оставлять так, как оно есть сейчас.
Нет, она не знает, что будет дальше. Не знает, придется ли ей самой, своими руками, причинять вред Барти. Не знает, сможет ли. И дойдет ли между ними до смертоубийства. Мистер Саваж этого тоже не знает, все в порядке.
Самое странное и правильное одновременно было то, что на внутренних весах, если положить на них Барти - на одну чашу, а весь мятежный аврорат - на другую, аврорат перетягивал. Хотя она знала лично лишь двоих. Хотя отлично понимала, что далеко не все из них так же харизматичны и чарующе-разумны, как эти двое. Что шансов победить у них… пожалуй, сейчас чуть меньше, чем проиграть. Ей было больно, грустно, больше всего на свете ей хотелось бы, чтоб Барти сейчас был вот тут, в дедушкиной гостиной, соратником Дункана Саважа. Но, проверяя на прочность свою решимость, она снова и снова выбирала ту же сторону.
-Если что, - она усмехнулась, - я ведь всегда могу написать моей дорогой подружке, посоветоваться, правда? Но у меня есть еще одна идея. Протеевы чары… У дедушки полно Библий. Если взять две и зачаровать. Одна будет у меня, одна у вас. Девчонки уже привыкли, что я что-то вечно читаю и черкаюсь. А Библия… - Она взглянула на потолок, но не совсем наверх, не к богу, а туда, где находилась комната деда, и понизила голос, - Библия - ужасно скучная и нудная книга, никто не захочет её у меня таскать. Там, правда, не очень широкие поля. Как думаете? И еще я подумала вот о чем. Ведь если принять оборотное зелье и в кого-нибудь превратиться, то вы сможете видеть так же хорошо, как этот человек. Вы ведь об этом думали, правда? Но тут есть некоторые трудности, я знаю. А что, если заключить это зелье в желатиновые капсулы? Желатин - не магическое вещество, по идее, влиять на свойства не должно. Зато, если я права, зелье можно будет принимать, не раздражая вкусовые рецепторы. И к тому же довольно открыто, ведь еще никто не додумывался экспериментировать с формой препарата.
Она примолкла, не договаривая всей своей мысли до конца. Если она окажется права и это окажется хорошим вариантом, то можно будет попробовать заменить некоторых учеников на взрослых под их личиной. Только бы это оказалось возможно...

Отредактировано Anita McGonagall (2020-04-10 23:40:18)