Быть рядовым клерком совсем не так уж скучно, как может показаться. На самом деле, Артур всегда очень даже любил свою работу, своих коллег и даже тех нерадивых магов, которые нарушали закон. К тому же, где еще увидишь столько интересных идей для зачарования магловских вещей как, не работая в отделе по борьбе с этим самым незаконным, но очень интересным, зачарованием?
Вот и просыпался Артур всякий раз в предвкушении очередного интересного дела, надеясь на бурную фантазию магов. Вкусный и ароматный завтрак дарил бодрость и силы для активного рабочего дня, а детский гомон и крики уверенность, что все это не только интересно, но и совсем не зря. Разве может быть зря любимая работа, которая еще и приносит деньги, чтобы содержать не малую, но самую лучшую семью на свете? Конечно же не может. А уж повторить для мальчишек те мелкие колдовства, за которые он давеча оштрафовал других магов, так и вовсе бесценно. Хотя вот с этим Молли не всегда так уж охотно соглашалась. Особенно, это касалось форда "Англия", который не так давно купил Артур. А ведь он всего лишь хотел показать Биллу, что летать совсем не страшно, а метлы под рукой не оказалось.
Поцеловав очаровательную жену перед уходом, Артур всегда направился прямиком на работу, уже предвкушая, что будет что-нибудь интересное. К сожалению, интересное было не всегда, а то и вовсе неприятное и опасное. Но разве ж это может помешать верить в лучшее? Надеяться на то, что вот именно сегодня будет хороший и интересный день. И Артур верил.
Добравшись до места, он как всегда открыл сводку происшествий, прикидывая куда же ему отправиться в первую очередь. Ничего экстренного и опасного, ну хоть так. Но все же выездов не мало. Артур вздохнул, в очередной раз радуясь, что не угас у магов интерес к магловским изобретениям и сокрушаясь, что не угасла и любовь к правонарушениям. Одно зачарованное радио, пара пылесосов и даже один секретер. Вот мебель - это дело не часто, куда активнее маги, особенно те, что не из чистокровных семей, интересуются новомодными изобретениями. Не так давно вот стали популярны микроволновые печи, так народ на них набросился, словно никогда ничего интереснее не было. А они ж своеобразные, последствия - просто кошмар. Даже пара смертей была, а все от того, что не думают, прежде, чем делать.
Прихватив удостоверение, Уизли направился по первому вызову. И ведь самое сложное даже не изъять, обычно. Не расколдовать. А объяснить магу, что делать так больше не надо. Даже штрафы не помогают. Чем только маги думают? И ладно бы только зачаровывали. Так нет ведь, проблема совсем не в этом. А в том, что не следят они потом за вещами.
Секретер оказался с выдумкой: он не просто сам сортировал почту, но еще и сам подбегал к владельцу, если тот слишком на долго отвлекся от работы. Заколдовал его маг-писатель, но так и не заслужив признания, он разорился и продал большую часть мебели. Вот только продавал он, совсем не думая кому. И попал секретер к маглу, который ни сном ни духом не подозревал о магии. А тут такое.
Конечно же, Артур подчистил за нерадивым магом все его оплошности.
С пылесосами было еще проще. Те просто сбежали от хозяев, решив, что они теперь вольные звери и могут делать то, что хотят. Такое бывает с магловской техникой, если плохо с ней обращаться. Поймали, скрутили и расколдовали.
А вот с радио было куда интереснее. Старушка, у которой оно обнаружилось, больше полугода слушала его, даже не подозревая о том, что оно заколдованно. А тут оно ответило ей на вопрос, вместо того, чтобы просто петь или рассказывать то, что обычно рассказывает радио. И она так просила не забирать его, не так много ей осталось, а тут интересный собеседник. Но закон, есть закон. И его тоже изъяли и расколдовали, ничего не поделаешь.
Всю дорогу в Министерство Артур думал, как же это грустно быть этой самой старушкой, одинокой и несчастной на столько, что даже с радио поговорить ей в радость. И его сердце еще больше радовалось и тянулось к любимой жене и шумным, но таким славным сыновьям.
- Любимая, я вернулся. - Отряхиваясь и вдыхая ароматный запах дома и жениной стряпни, возвести Артур. Возвращался он с работы, когда малышня еще спит и тишина дома не была давящей, она была уютной. - И очень проголодался.

Начало августа 1973, где-то в горах Китая, и далее до апреля 1974, Китай, Америка.

Рабастан сидел на берегу горного озера и пытался успокоить свое сознание и душу - сегодня слишком важный день, чтобы испортить все волнением или даже малейшими сомнениями. Он не имеет права провалить этот экзамен, назначенный самому себе, ведь это то, к чему он целенаправленно шел последние два года, пока набирался опыта в своих путешествиях и впитывал знания, которыми соглашались делиться опытные некроманты и не только.
Очень быстро он понял, что его школьных познаний (хоть и весьма хороших) по ритуалистике, нумерологии, астрологии не хватает для  проведения всех необходимых расчетов. А еще не хватает практик работы с сознанием и собственной энергетикой, да и в целом более глубокого понимания, что представляет из себя душа в общем и своя собственная в частности. Лестрейндж считал большой удачей, что еще во времена учебы увлекся легендой о Кощее и перво-наперво после окончания Дурмстранга отправился выискивать информацию о его жизни и трудах. В этом-то самом первом путешествии он и определил для себя то, к чему будет стремиться в изучении некромантии. В конце концов, когда речь заходит о такой материи как душа, работать с собственной гораздо сложнее, чем с чужой, поэтому успешное создание хоркрукса - прекрасный показатель мастерства, незаменимый опыт и просто необходимая ступень в познании Смерти.
И вот, спустя два года поездок по России, Китаю, Японии и Индии с редкими заездами домой на праздники, Рабастан посчитал, что все необходимые знания получены, расчеты проведены и перепроверены несколько раз, все тщательно подготовлено к ритуалу и можно приступать, до благоприятного времени осталась пара часов, как раз хватит, чтобы отбросить все посторонние мысли и войти в нужное состояние. И еще раз мысленно перепроверить, все ли готово, ничего ли не забыто.
"Место проведения выбрано и подготовлено - горная долина в Китае. Тут же обустроена пещера, где можно будет прийти в себя после ритуала, с запасом еды, зелий и максимально возможным комфортом.
Выбрано время - ровно 21 год спустя от того момента, как моя душа пришла в этот мир. Высчитать его было, пожалуй, сложнее всего остального.
Рассчитаны все необходимые составляющие для ритуала и все расчерчено и расставлено по местам.
Выбран будущий сосуд для хоркрукса - раухтопаз, оформленный как кулон. Дымчатый камень смерти и духов, способный прекрасно принять в себя часть души и сохранить ее.
Выбрана жертва - маленький магглорожденный маг, недавно только проявивший свои способности к волшебству. Сейчас он спит под чарами в центре ритуального круга.
Дневник, в котором записано все, что я считаю самым важным для себя, все, что делает меня мной, лежит в шкатулке вместе с несколькими ключевыми воспоминаниями о близких мне людях. Это поможет мне понять, как я изменюсь после ритуала, а также не утратить важных частей себя.
Сам я тоже готов. Вдох. Выдох. Пора."
Рабастан поднялся с земли плавным движением и пошел к ритуальному кругу, двигаясь так, словно все еще находился в неком подобии медитативного транса. Немного не дойдя до места проведения ритуала, он остановился, окинул взглядом плато, проверив, что все расположено на правильных местах и рисунок нигде не нарушен. Затем вскинул палочку, снял сонные чары с жертвы и шагнул на свое место в круге. Катрены, Авада в жертву, своя кровь на вместилище... и боль - резкая, раздирающая, почти лишающая дыхания... Остатков самоконтроля и воли хватает, чтобы завершить ритуал, как полагается, а затем приходит темнота...
Рабастан очнулся резко, словно с него заклятие сняли, и сразу почувствовал, что тело затекло от лежания на камнях, а он сам замерз - предрассветный туман окутывал его зябкой дымкой. Сколько он пробыл без сознания - несколько часов или несколько дней? Не было никаких чувств, никаких эмоций, только осознание, что ритуал удался, и всепожирающее чувство пустоты. И он действовал так, словно выполнял приказы, заложенные Империусом: взять кулон с раухтопазом - связь с ним ощущается четко - и надеть на шею, поднять палочку, встать, добрести до пещеры, опрокинуть в себя укрепляющее зелье, укутаться в теплое одеяло, упасть на постель, уснуть.
Когда Рабастан проснулся, было уже темно. Ощущения были странные: пустота, которая заглушает даже сильный голод, ровные эмоции - ни радости,  ни страха, только тлеет где-то в глубине искорка удовлетворения от проделанной работы. Через силу ему пришлось заставить себя встать и заняться необходимым: поесть, прибрать следы ритуала. А потом Лестрейндж  окунулся в озеро, доплыл до середины, не чувствуя холода, лег на спину и смотрел на звезды, мерцающие над ним и отражающиеся вокруг. Он словно отрешился от всего, в голове не было никаких мыслей.  И лишь с рассветом в тело словно влилась энергия и жажда деятельности. Вернувшись в пещеру, он разжег костер и, устроившись поближе к теплу, принялся записывать наблюдения о собственном состоянии в специально заготовленный для этого журнал.
Так прошла неделя или чуть больше. Рабастан описывал итоги ритуала, много медитировал, часто застывал на месте, рассматривая небо или горные пейзажи, нередко забывал поесть, иногда не мог уснуть и просто лежал и смотрел... и постепенно становилось легче переносить пустоту внутри - то ли она становилась меньше, то ли он просто привыкал к ее присутствию. И только через неделю он вспомнил о заготовленном дневнике и воспоминаниях. Следующие пару недель он провел за чтением и сравнением собственных записей до и после. Пожалуй, он стал более рациональным, менее подверженным эмоциям, это... удобно.
И лишь где-то через месяц после ритуала он принялся за воспоминания. По одному возвращал их обратно в собственное сознание, заново переживал их, анализировал и пытался как можно глубже прочувствовать. Вот брат учит его летать на детской метле, приятно, что любимый старший брат рядом, заботится и играет с ним, ему 3 года. А вот матушка вечером у камина читает им книгу, это правила этикета, но тогда совершенно не важно было, что она читает, главное, что она рядом и можно слушать ее волшебный голос, ему 5 лет. Вот отец сам, лично, занимается с ним, и рядом с отцом спокойно и его присутствие ощущается и словно бы уверяет, что ты в безопасности, ему 8 лет. Вот он поступил в Дурмстранг, его приняла ветвь Локи, он горд, что подошел, что дошел до школы, отец и матушка обязательно его похвалят, а брат, может быть, будет завидовать, ему 10 лет. Вот у него получилось поднять первого инфери - теперь у него есть и проект для окончания года, и новый питомец-паук, немного досадно, что нельзя взять с собой на каникулы и показать брату, ну ничего, он сделает колдографии, ему 13 лет. Вот на каникулах крестный показывает им с братом новые интересные чары и у него даже получается их сотворить ненамного позже Руди, хоть он и младше, ему 15 лет. Вот отец представляет его Лорду, тот расспрашивает об учебе, наказывает как следует разобраться в некромантии, одобрительно относится к его идее после школы поездить по миру, поискать знаний у опытных темных магов, он восхищен силой и харизмой Лорда, горд, что на него обратили толику внимания и что отцу не приходится его стыдиться, ему 17 лет. Вот он стоит на крыше школы, сбежал сюда от шума выпускного бала, смотрит вдаль и ощущает, что перед ним открыт весь мир, все пути, его ждет еще столько всего непознанного, неизведанного, неиспытанного, ему 19 лет. Вот он закончил все расчеты к ритуалу, чувство удовлетворения и предвкушения захлестывает его, еще многое надо сделать, но он точно знает, что все получится, ему 20 лет. Все эти и многие другие воспоминания словно помогали ему что-то заново понять, выстроить, оценить... слепить нового себя. Теперь он знал, каким хочет видеть обновленного себя, ему нужно было нечто среднее между им нынешним и им прошлым, у него еще есть на это время.
Ближе к Самайну в горах стало совсем неуютно, да и все воспоминания были осмыслены, пришла пора спуститься вниз, к людям, пожалуй, даже пора поехать в Америку, как и планировал до ритуала - не тратить же время исключительно на восстановление, игнорируя возможность узнать что-то еще полезное. Заодно Рабастан решил написать отцу, ведь для него, для него прежнего, было несвойственно не подавать о себе вестей так долго. К тому же надо было сообщить, что ни на Самайн, ни на Йоль он дома не появится. Впрочем, к Бельтайну должен уже приехать и приехать окончательно. Отправка письма и покупка международного порт-ключа много времени не заняли. Дальше его ждала Америка и ее исконная магия.
К Йолю пришло осознание, что так равнодушно отнестись к тому, что долго не связывался с близкими людьми, - это не очень нормально. Несколько часов медитаций и просеивания собственных воспоминаний немного уравновесили этот недочет. Баст выбрался в поход по магическим кварталам и лавкам Америки, чтобы подобрать подарки для родных. Витающее предпраздничное настроение даже позволило ненадолго перестать ощущать пустоту. Наверное,  пустота теперь стала его постоянным спутником, если не навсегда, то надолго. Что-то подобное он, безусловно, предполагал, когда собрался сделать хоркрукс, но не ожидал, что это будет настолько... выматывающе и, пожалуй, неутолимо. Впрочем, это явно не было тем, что могло заставить его пожалеть о принятом решении или посчитать эксперимент неудачным. Ничего непреодолимого.
И действительно, в апреле он уже настолько привел себя в норму, что можно было возвращаться домой. Свой 21й день рождения он встретит в кругу семьи. И наконец-то отчитается Милорду об итогах своей учебы.

Артур не думал что все будет так.
Так сложно… Сперва не один день решать как пробраться на выпускной бал, а затем попросту не успеть к нему, задержавшись по семейным обстоятельствам на целых два дня. Он корил себя за эту непозволительную медлительность все те несколько часов, которые провел в поисках настоящей цели своего визита во Францию. Последнего, в обозримом будущем. Будь он предусмотрительнее тогда, год назад, то навесил бы на девицу следящие чары, а не надеялся бы только на свои глаза и уши. Может они и протянули бы до этого дня, кто знает.
За время, потраченное на поиски дома семьи Кассель, Артур успел почувствовать себя и шпионом, и охотником, и черт знает кем еще. Пальцы горели, будто он натер их горчичным порошком, палочка в рукаве щекотала запястье. Улицы полнились слухами и он уже знал, что именно ждет его внутри, так что не обратил особого внимания ни на украшенную цветами и лентами дверь, ни на ступеньки лестницы, ни одна из которых не скрипнула под его ногами, ни на людей, оставшихся за приоткрытой дверью, так увлеченных обсуждением того, чему не суждено было случится, что даже не заметили незваного гостя.
Артур не слишком скрывался. У него не было времени и желания морочиться с оборотным зельем, а мантии-невидимки не падали с небес на всех желающих, так что на его стороне было только то, что никто не хотел и не ждал увидеть его здесь. У гостей, родителей невесты и жениха, да и самого жениха было столько дел и забот, столько увлекательных тем для беседы, что все они просто смотрели мимо.
Проходя мимо двери, он подхватил корзинку с цветами — не приходить же к леди с пустыми руками в такой знаменательный день — буквально на один миг пряча в них лицо и глубоко вдыхая.
В комнату невесты Артур зашел без стука. Дверь, мягко щелкнув замком, закрылась, оставляя их вдвоем.
Грит стояла у зеркала, расправляя фату за спиной. Через тонкую газовую ткань, он видел мелкие пуговицы на платье, спускающиеся вниз от ее шеи. "Слишком много пуговиц", — подумал он тогда, опуская корзину с цветами на пол.
Несколько неслышных шагов, палочка ложится в ладонь (там ей самое место) и невесомо касается белой шеи, как раз там, где от волнения бьется пульс.
Не он причина этого волнения. Во всяком случае — пока.
— Империо, — говорит Артур и его голос ничем не отличается от того, каким он читает вслух газеты, пока его опекун занят более важными вещами.
Подойдя ближе, он наконец ловит свое отражение в зеркале: черная тень за ее левым плечом. Грит тоже видит его и судя по тому как меняется ее лицо буквально за несколько секунд, она помнит. Или, по крайней мере, вспоминает. Пожалуй, это даже немного льстит.
— Ты пойдешь со мной, — продолжает он. — Но сначала, ты со всеми попрощаешься. Напиши им письмо. Ты ведь не хочешь, чтобы кому-то стало плохо из-за тебя?
Пока она пишет письмо, Артур нависает над ней как черная скала, опираясь свободной рукой о стол. Он прислушивается к разговорам, которые неясным шумом слышатся снизу, к скрипу пера о бумагу, к ее дыханию (частому и неровному от близких слез) и нетерпеливо постукивает пальцами по столу. Он не торопит ее, хотя терпение не относится к числу его добродетелей. Уверенность и спокойствие, вот что по настоящему заставляет людей подчиняться и над этими качествами ему еще придется упорно работать.
В один миг ему даже кажется, что она нарочно тянет время, надеясь, что кто-то придет и спасет ее. Но это неприятное чувство проходит, стоит ей отложить перо. Артур просматривает его на правах цензора  (хороший, в меру взволнованный слог и ничего лишнего), удовлетворенно складывает пополам, перед тем как положить на стол и придавить пудреницей, охраняя от сквозняков.
— Умница. А теперь, дай мне руку.
Он чувствует, что руки у нее дрожат, и коленки наверняка дрожат тоже, но это у него еще будет время проверить. Важно другое - она даже не пытается сопротивляться.
Дело остается за малым: последовательная сцепка из трех порт-ключей и вот они уже в Ирландии. Будь он большим параноиком и имей больше времени в запасе, ощутить бы Грит все прелести маггловского парома через Ла-Манш, но сейчас, пожалуй, такие предосторожности излишни.
Дверь его комнаты захлопывается за ними.
Он и не думал что все будет так просто: всего-то и нужно было прийти и взять то, что можешь взять. А хитростью ли, силой, не все ли равно?
От его спокойствия остаются одни только кости: Артур спешит, жадничает, как ребенок у которого могут отнять игрушку. Ему нужно успеть сделать все, заявить свои права на нее, пока не вернулся Антонин, пока не случилось еще что-то, что заставит его отступить, остановится.
Пуговиц на ее платье слишком много, они слишком мелкие и никак не хотят проходить через петли, так что он бросает "Диффиндо" и избавляется от них насовсем.

- Моя Дорогая, есть только один способ поспевать за всем, что твориться в нашем обществе – всегда быть на гребне сенсации. Писать много, быстро и так, что бы тебя помнили. Что же до обиженных и оскорбленных твоими статьями – забудь о них. – Рита посмотрела на замерший в ожидании кончик зеленого пера, задумчиво накрутила прядь волос на палец и возведя глаза к потолку развернулась на кресле.
- Зачеркнуть. Секреты совершенства выдавать… Ха! Дважды Ха даже родной матери. Напишем ка ей Нет, даже лучше с нового листа – Блокнот прилетел в руку волшебницы, открываясь на новой странице и перо послушно поставило точку. Ту, с которой начнется следующее предложение.
- Дорогая моя Британия. В этот тяжелый и траурный час я вынуждена обратить твое внимание на вопиющее безобразие. Стоило только крови несчастных тысяч разорванных в одно не забываемое рождество смыться под десятками сапог, как произошло то невероятно, потрясающе ужасное событие…
Рита бросила взгляд за окно. Там, над Лондонским пейзажем, открывающемся из окна ее квартиры, мирно парила птица. Ее полет был столь расслабленным, что Скитер отвлеклась от своей статьи в порыве легкой, иронической зависти. «Детка-детка, ты свободна, но жизнь твоя скучна и пресна. Ты не даришь миру то, что действительно важно – новости под соусом сенсации, конечно же».
- Подобно знамени врага небо Хогсмида разодрал ужасающий символ, что способен принадлежать только самым черным из волшебников. Этот символ олицетворение того, как далеко зашла бездарность амбициознейших борцов за контроль над нашими поступками. Как это порой бывает, они так заняты играми в пятнашки, что совсем не замечают…
Задумавшись еще на секунду, девушка потерла переносицу и недовольно откинула блокнот в сторону. Вскоре такими темпами придется носить очки – едва ли в вечерних сумерках она может читать то, что пишет сама.
- Пора бы завести кого-нибудь с амбициями.. Ну хоть поговорить будет с кем. – Рита усмехнулась и раскрутила кресло, оттолкнувшись кончиками пальцев ноги от подоконника.
- Сначала. Есть идея!
Подскочив на ноги в воодушевлении, девушка запрокинула голову, глядя на потолок.
- Создается впечатление, что неприятности Министерства Магии никак не закончатся. Конечно, подвергать критике  их бездарную организацию правопорядка или упорную неспособность объяснить некомпетентность следствия значит повторять уже пройденный материал в очередной, третий раз. Но сегодня, в день, когда наши дорогие дети должны были вернуться в школу и с новыми силами взяться за усердную учебу, произошло непредвиденное злодейство!

Рука еще горела после вызова, а взгляд Лорда в спину, казалось, выжигал там дыру, размером с его сердце. Когда-нибудь, это должно было произойти, так почему же не теперь? Он едва окончил школу, едва успел получить свой драгоценный аттестат и вот она, проверка на верность и готовность вступить во взрослый мир. Проверка куда более яркая, опасная и сложная, чем дурацкие выпускные экзамены Хогвартса.
Люциус расправил плечи, повел ими, прогоняя прочь жутковатое ощущение между лопаток, надменно вздернул подбородок. Он, Люциус Абраксас Малфой, сын древнего чистокровного аристократического рода не собирается бояться испытующего взгляда своего нового господина.Тем более, он не намерен бояться глупого испытания. И пусть, он не ждал его с таким алчным звериным нетерпением, как многие, не упивался чужими страданиями со страстью хищного зверя, но намеревался выполнить приказ в наилучшем виде.
Медленно опустив голову, он скучающе посмотрел на свою первую жертву, которую должен был не просто убить одним взмахом, но пытать, заставить кричать от боли, корчиться, молить о пощаде и жить... Жить, как можно дольше, каждое мгновение умирая от муки, но не в силах уйти за грань. Он много читал, вопреки мнению заучек, считавших его человеком, не склонным к учебе. Он очень много читал и среди прочитанных им трудов были сочинения средневековых инквизиторов, китайских палачей и римских пыточных мастеров. Правда, все они пользовались грубыми и дикими приспособлениями, ничего не смысля в истинном искусстве пыток. А пытки, с точки зрения юного аристократа, были великим искусством, а не грубым и жадным вырыванием кишок из жертвы.
Глубоко вздохнув, Люциус утонченным и небрежным движением вскинул руку с палочкой, подобно дирижеру перед огромным оркестром. Стряхнул кружево рукава с кисти, холодно, по-змеиному улыбнулся прикованному к стене доходяге - магглу, посмевшему чем-то неугодить Лорду. Его вина была неважна. Он был виновен уже потому, что посмел родиться. Уголки тонких губ изогнулись, напряжение отпускало и Малфой на выдохе, шелестящим порывом ветра, произнес первое заклинание, едва-едва провернув кисть в движении. Человек закричал, захлебываясь и выгибаясь дугой.
Волна напряжения всколыхнулась, прошлась по нервам ураганом и схлынула, оставляя после себя воздушную эйфорию, легкость, опьяняющий восторг сделанного через пропасть шага.
Сложно сделать только первый шаг.
Спустя полчаса, его жертва еще пыталась кричать, выворачивая с хрустом собственные суставы в попытках уйти от боли, вырваться или умереть. По изувеченному телу текли кровь и пот, кожа взбухала новыми ранами, нарывами, рубцами. Но маггл оставался жив и в сознании в угоду господину. Люциус же не чувствовал ничего. Это словно с него сорвали пластами кожу и вытянули по одному нервы, даже пальцы потеряли чувствительность, а слуха уже не касались чужие крики - в уши, будто, набили ваты. Он механически исполнял пасы, а во рту копился незнакомый привкус. Опомнившись, подобно аристократам прошлого, он  выудил свободной рукой надушенный шелковый платок из кармана и прикрыл им нос и рот, совсем, как это делали предки, выражая свое отношение к простолюдинам и магглам, буде такие оказывались в непосредственной близости. Нет, ни запах крови, ни вонь чужих страха и боли его не тревожили. Ему просто было все противнее от происходящего, от бессмысленности действа. Убить было бы проще. В маггле не было никакой ценности, от него не искали информации, все это было лишь на потеху. Совершенно противоречило кодексу чести высокородных магов.
Два часа спустя, Люциус покинул пыточную с ровной спиной и высоко поднятой головой. За его спиной осталась поломанная кукла, больше похожая на соломенное пугало, попавшее на рога фермерскому быку, чем на человека. Маггл умер лишь тогда, когда Лорд насытился и отвел взгляд от происходящего, когда перестало саднить между лопатками. Когда он, наследник древнего рода, официально получил от своего господина новую должность, от одного только звучания которой многие впали бы в экзальтированный восторг. Заведующий группой, отвечающей за пытки магглов. Многие, но не он. Впрочем, разве Лорд когда-нибудь спрашивал мнение своих последователей? Оценив способности своего выкормыша, он воздал ему по достоинству. И Люциус вовсе не собирался с этим спорить.

Был светлый день. Достаточно светлый рабочий кабинет в министерстве магии. Хозяином кабинета был Дориан Брейвус, доктор легилименции. Обычно доктор занимался допросом подозреваемых, но сегодня у него в кабинете не подозреваемый, а начинающий сотрудник министерства и драконоловец Максимилиан Шафик.  Макс просил доктора об одолжении и Брейвус не отказал в столь необычной просьбе. Дориан сидел за столом и заполнял некоторые рабочие бумаги и читая личное дело сотрудника. Его поражала постоянное упоминание  термина «дракон» в личном деле пациента, новиду не подавал. Доктор, закончив заполнять документы, протёр очки и взглянул на Максимилиана. Высокий темноволосый и крепкосложенный мужчина. Его взгляд был серьёзным и проникающим до глубины души. Брейвуса напрягал подобный взгляд, он профессионально подходил к любому пациенту и не рассматривал это как агрессию.  Макс сидел в кресле, который был ему слегка мал, в ожидании дальнейших указаний.
- Вы уверены, что вам это нужно, дорогой Максимилиан? Как я уже говорил, если у вас нет способностей к ментальной магии - то освоить окклюменцию будет очень трудно.
- Как я уже говорил, - спокойно ответил Макс, - Я должен попробовать, что бы понять – могу или нет.
- Хорошо. Таково ваше решение.
Доктор Брейвус встал из-за стола и подошел к испытуемому.
- Для начала я буду просматривать ваше прошлое. Как врач, я буду хранить в тайне все, что узнаю о вас. Однако ваша задача – не дать возможности считывать вас как книгу. Удерживайте сознание закрытым. Представьте образ, который бы никак не был связан с вашим прошлым.  И удерживайте его. Готовы?
- Да. – коротко ответил Шафик.
Драконоловец был спокоен. Его ничто не тревожило, он не переживал за результат эксперимента. Будь успех или провал – Максимилиан действовал бы дальше согласно ситуации. Покупка амулетов, разучивание заклинаний. Он умело прогнозировал любой исход. И вот, Доктор Дориан начал проникновение в память. Макс напрягся, вытянулся как струна на кресле. Его разум подвергся колоссальному давлению, которого он никогда не испытывал. Зубы скрежетали от боли, даже не физической, с такой силой, что казалось, вот-вот треснут. Он старался, как мог, но уже через несколько мгновений перед глазами поплыли картинки его воспоминаний. Изображения ритуала, который провалился. Юношеская заносчивость. Страх, ненависть, досада, отчаяние. Потеря дара, данного ему с рождения. Всё свалилось в тот момент на его голову. И тут же все пропало. Доктор Брейвус закончил
- Это было, - говорил слегка растянуто Дориан, - слегка неожиданно.
- Я не справился. – Констатировал Макс.
-О! Нет, нет, - принялся его успокаивать Дориан, - Всё прошло, как я планировал. Только я не ожидал такого сопротивления. И эти воспоминания, суровая доля. Это неплохой результат. Не хороший, но и не плохой. Ваше физическое состояние дает некоторые преимущества, но этого недостаточно. Я очень опытен в таких вопросах и могу с уверенностью сказать что некоторые задатки у вас всё же имеются.
- Что вы предлагаете?
- Ну, для начала отвечу на ваш вопрос поставленный мне вчера. Да, вы можете обучиться окклюменции! – Торжественно заявил доктор, поправляя очки.
- Спасибо доктор. Есть рекомендации для второй попытки? – Максимилиан так спокойно посмотрел на Брейвуса, как будто он только что во шёл в его кабинет, без страха и сомнений.
- Вы ещё и продолжить хотите? Это поразительная отвага и полное безрассудство. – Удивлённо воскликнул Дориан, не понимая настойчивости пациента.
Максимилиан сидел в кресле и смотрел на доктора Брейвуса, вызывая дискомфорт своим пронзительным взглядом.
- Ну так и быть. Попробуем ещё раз. – Недовольно проговорил Дориан. – Хотя я рекомендовал бы отдохнуть и прийти через пару дней.
Доктор вновь поправил очки, которые никуда не сползали. Глубоко вздохнул и медленно произнёс:
- Постарайтесь удерживать сознание за счёт ваших сил волевых, а не физических. Словно вы проигрываете партию с самим собой. Убедите себя в том, что  воспоминаний, которые  я ищу - не существует. Победите себя в собственном убеждении. Удержите сознание от вмешательства.
Макс кивнул и приготовился к повторному эксперименту. Боль в мозгу взорвалась, такая, словно через него пропускали ток. Тело было напряжено, скорее, по привычке, ибо для тела угрозы небыло. Драконоловец был поглощён поставленной задачей и сконцентрировался на мысли, что не может проиграть. И он не проиграл, сразу. В подсознание, словно штопором вкручивалось инородное сознание и вновь поплыли картинки. Индия, Аскезы, тренировки, испытания, тренировки, обеты, тренировки, боль и тренировки. Сеанс закончился. Доктор потёр лоб.
- Это было жутко, если хотите знать. Теперь я понимаю, откуда в вас такое упорство. – Сказал он слегка с отдышкой.
- Это всего лишь воспоминания, доктор. – Максимилиан был так же безмятежен, как и вовремя начала эксперимента.- Сейчас они для меня никакого значения не имеют. Скажите, каков результат эксперимента?
- Лучше, намного лучше, –довольно проговорил Дориан, поправляя очки, - Вы поняли меня и сделали как надо. Однако этого всё еще недостаточно. Я бы кое-что ещё предложил, но на сегодня хватит. Ваш мозг может пострадать. А этого допустить я не могу. Если хотите продолжать то приходите через неделю.
- Я приду завтра. – Немного холодно заявил Макс.
- Богарт вас подери, Вам, что совсем не иметься? Это очень опасная процедура. И…
- Так я приду завтра? – Перебил его Шафик, чуть более человечным голосом и, как показалось доктору, подобием улыбки.
- Приходите, – обречённо констатировал Дориан, - Но если что случится, я прекращу наши попытки раз и навсегда.
- Спасибо доктор Брейвус, – Это всё таки была улыбка на лице Макса, - Я буду следить за своим состояние и не стану причиной неудобства.
- Зачем вам вообще развивать эту способность? У вас такой послужной список, что мало кому захочется копаться в вашем прошлом.
- Потому что — я могу это. - Макс проговорил, это с таким тоном, словно он судья выносящий смертельный приговор.  Чем заставил доктора Дориана немного испугаться.
Немного погодя Максимилиан Шафик покинул кабинет, соблюдая этикет. Доктор Брейвус сел за рабочий стол и принялся записывать наблюдения в личном деле сотрудника. Потом украдкой улыбнулся и проговорил про себя:
- Похоже, термин «дракон» станет нарицательным в деле этого молодого человека.